плечи.
На полу перед нами стоял поднос. Один конец пледа я набросила на плечи Шаповалова, и мы сидели, как два заговорщика, под пледом и пили обжигающий чай с лимоном, и тусклый свет фонарей мягко проникал в комнату.
Я пила горячий чай, но мне было холодно, все тело сотрясала мелкая дрожь.
– Ты замерзла? – в голосе Шаповалова прозвучало удивление.
– Не знаю. Кажется, да, – я поставила чашку на пол и крепко сцепила руки.
– Ну что ты… маленькая…
Я сделала глубокий вздох. Все было не так, все шло как-то… неправильно, но вернуть жизнь в ее привычное русло я уже не могла, да и не хотела…
– Мало положил сахара?
– В самый раз.
– Я думал, ты любишь сладкое. Как все женщины.
– А я – не все, Шаповалов. Я – особенная!
– Я уже понял: сладкое ты не любишь, таблетки не пьешь… какие у тебя есть еще недостатки?
– Разве это недостатки?
– Ну… скажем так: маленькие особенности.
Кружок лимона, акварельно-прозрачный, с золотисто-яичным ободком кожуры, плавал в чашке, и я подцепила его ложкой.
– Зачем это тебе?
– Хочу знать о тебе все.
– Все не надо.
– Мне – надо.
Все вновь поплыло перед моими глазами: то ли от слабости, то ли от чего-то еще…
– Зачем? – я слышала его дыхание, но боялась повернуть голову – чтобы не встретиться с ним глазами.
– Просто так.
– Просто так ничего не бывает.
– Может быть, ты мне нравишься, – спокойно сказал он.
– Спасибо за комплимент.
– Сущая правда. Ты такая аппетитная – с этими глазищами – шоколадными, горячими, – и худющая, все косточки можно пересчитать… Я бы тебя откормил маленько.
– Вот уж не надо!
– У вас тут, в Москве, все просто помешаны на худобе. Нет чтобы животик небольшой отрастить, попку!
Его рука легла чуть ниже моей спины, и я напряглась. Потом рука его поползла вверх – пальцы легко скользили по моему позвоночнику, и каждое прикосновение эхом отдавалось в моих нервных клетках, как сладкая утонченная пытка.
– Перестань, – попросила я его.
– Почему? – Рука продолжала исследовать мой позвоночник, вот она нырнула в мои волосы и принялась теребить их.
– Я… теряю контроль, – неожиданно выпалила я.
Шаповалов усмехнулся:
– Тебя это беспокоит?
– В общем, да. Не люблю таких вещей.
Но больше я ничего сказать не успела: Шаповалов притянул меня к себе с такой силой, что у меня заныло все тело, но я стиснула зубы и подавила стон. Он взял меня на руки, положил на постель и навис надо мной:
– Я покажу тебе, что умеет настоящий мужчина!
– Попробуй… – и я закрыла глаза.
Это было чистое безумие. Два совершенно сумасшедших человека, которые ни о чем не думали, кроме как друг о друге и об общем удовольствии. Все смешалось: наши руки, тела, жадные губы. Легкая дрожь пробегала по нашим телам почти одновременно…
Его плоть не была чужой, а какой-то странно родной – я не испытывала стеснения, не было никаких заминок и пауз или желания поскорее покончить с сексом и вернуться к своим привычным делам, как это бывало со мной раньше. Напротив, все мои так называемые «привычные дела» стали предельно далекими и ненужными. Я забыла об офисе, о том, что у меня украли «каннский» ролик, а моя жизнь зависит от того, найдется он или нет; и о Грише, который из «больше чем друга» превратился в предателя – я забыла обо всем, кроме этих твердых губ и горячих глаз. «У нас обоих – карие горячие глаза, – с невольным удовольствием подумала я. – Мы похожи с ним в этом».
Снова легкое сотрясение – и удар, проникающий глубоко-глубоко в мое тело, и оно уплывает куда-то – в забытье, туда, где царит чистое блаженство, и нет никаких мыслей…
– Ты спишь? – тихо послышалось откуда-то издалека.
– Нет. Не сплю. – Звук собственного голоса удивил меня. Мне почему-то казалось, что у меня пропал голос, пропали мысли – все пропало… Кроме моего расплавившегося тела.
– Было бы обидно, если бы ты уснула.
– Почему?
– Ночь еще не закончилась. А когда придет утро, ты уедешь на работу… Хотя – нет! Я тебя никуда не пущу. На тебя напали, тебе нужен покой. И врач. И чай с лимоном. Ты что-то говорила о таблетках… Я схожу в аптеку и куплю тебе лекарство. Ты только скажи, где тут у вас поблизости аптека и какие нужны таблетки.
– Врач у меня уже есть, – я повернулась на бок и положила руку ему на грудь. Черные завитки волос кудрявились на смуглой коже. – Одного врача мне вполне достаточно. А на работу я и не собиралась сегодня ехать. Я решила отдохнуть.
– Ура!
– Ты знаешь, чего я хочу?
– Откуда мне знать? – он повернул голову и хитро прищурился. – Это как-то связано со мной?
Я рассмеялась:
– Не совсем.
– Ну вот… – обиженно протянул он. – А я-то думал!
Я вдруг подумала, что жизнь долго проходила мимо меня, но теперь у меня есть шанс наверстать упущенное.
– Ты знаешь, я никогда не была в весеннем лесу… Не в таком, когда распускаются почки-листочки и земля уже почти освободилась из-под снега. Грязная и черная, как чумазый ребенок. Мне давно хотелось побывать в лесу, когда там еще много снега, но в воздухе уже чувствуется приближении весны – такое робкое, неуверенное. И солнце нежно светит, словно стесняется яркости своих лучей, а снег – такой… голубовато-розовый. Ноздреватый, пористый.
– Описываешь как поэт.
– Да?..
Словно прорвало плотину в душе и все, что я так долго сдерживала, загоняла внутрь, вырвалось на волю, и весенняя шалая вода несла меня куда-то… Я не знала, куда, но была даже рада своему незнанию. В этом чувствовался дух некоего приключения. Я уже давно все сперва планировала и расписывала в деталях, а потом старалась неукоснительно следовать начертанному мною плану. Я планировала буквально все: свою офисную жизнь, деловые встречи, звонки, корпоративные праздники, собственные выходные – водяную дорожку в бассейне, тренажерный зал, поход в магазин за продуктами и одинокий «сеанс для себя, любимой» какого-нибудь арт-хаусного фильма под бокальчик вина. Это была моя жизнь! Но теперь все изменилось…
– Так как насчет леса?
– Лес так лес. Он далеко от твоего дома?
