Однако жилище Сурковой превзошло все мои ожидания. Минут за пять до того, как я приблизилась к месту назначения, вдоль дороги стали попадаться маленькие сосенки. Постепенно их количество увеличивалось, пока не переросло в настоящий бор. Вскоре невдалеке показался двухэтажный старинный дом.
Тут я увидела, что навстречу мне бежит мужчина. Он замахал руками в сторону особняка, объясняя таким образом, куда надо ехать. Как потом выяснилось, это был работник, которого наняли для отделки дома. Курбанова просила его, завидев мою машину, указать дорогу.
Покинув измученную «девятку», я смогла получше разглядеть дом. Даже не разбираясь в архитектуре, можно было с уверенностью предположить, что особняку не меньше девяноста лет: при всей своей неповторимой красоте и величавости он был уже очень ветхим.
Мой «проводник» сидел на крыльце и очищал руки от краски. Поблизости аккуратно были сложены разные стройматериалы, из чего можно было сделать вывод, что капитальный ремонт жилища, в котором оно так нуждалось, был начат.
— Как добрались? — Голос показался мне знакомым.
Обернувшись, я увидела идущую навстречу Екатерину Курбанову.
— Да как вам сказать… — врать я не собиралась.
— Понятно, — с улыбкой кивнула головой Курбанова, — вы знаете, мама совсем недавно купила этот лагерь.
— Лагерь?
— Да, на этой территории несколько лет назад был пионерский лагерь. Он был закреплен за одним из тарасовских заводов, который сегодня сам не прочь за кем-нибудь закрепиться. Ну, вы понимаете, о чем я, — после перестройки многие предприятия перестали функционировать, теперь у них нет возможности выплачивать людям зарплату, не то что содержать их детей в лагерях отдыха.
Я все равно ничего не могла понять и смотрела на Екатерину вопросительно.
— Мама приобрела всю эту территорию в собственность. Только вот дел здесь немерено — нужно дом отреставрировать, раньше здесь была помещичья усадьба, неплохо бы клумбы разбить, в общем, затей у нас было полно…
Курбанова задумалась, размышляя, очевидно, об исчезновении матери. Мне все эти сентиментальности были ни к чему, да и пора было приниматься за дела. Я получила разрешение на полный осмотр дома и всех личных вещей Инны Георгиевны.
Несколько комнат в особняке уже были отремонтированы и довольно обжиты. В одной из них обитала до своего исчезновения Суркова. Я приоткрыла резную дверь из натурального дерева и окинула взглядом помещение. Никаких признаков сборов в дорогу не было. Обычно, когда человек собирается покинуть свое жилище хотя бы ненадолго, даже если он не торопится, разбросанные в большем или меньшем количестве вещи могут рассказать об этом.
Возможно, Екатерина навела порядок, поэтому я решила заглянуть в шифоньер. Он входил в комплект изящного белого спального гарнитура, который прекрасно смотрелся на фоне темно-синих обоев.
Я открыла платяное отделение шкафа и просто обомлела: оно ломилось от одежды. Честно говоря, я ожидала увидеть множество пустых вешалок, которые говорили бы о том, что Инна Георгиевна отправилась в путешествие. Но, увы, мои ожидания не оправдались. По профессиональной привычке, да и из обыкновенного любопытства я стала перебирать вещи. Судя по просторному крою платьев и их размеру, Суркова была женщиной внушительных размеров. А роста скорей небольшого — об этом я подумала, вспомнив внешний облик ее дочери.
Среди фирменных костюмов висели и сшитые, по всей видимости, на заказ. Это было неудивительно — даже имея деньги, не всегда можно найти в магазинах вещи, идеально подходящие по фигуре, тем более такой, какой предположительно обладала Инна Георгиевна.
Я полазила по другим полкам — ничего, намекающего на спешные сборы в поездку. Как раз в это время в комнату заглянула Екатерина и пригласила отведать собственноручно ею сваренного кофе. Я — большая любительница подобного напитка и ненавистница кофе быстрорастворимого, поэтому с радостью откликнулась на предложение хозяйки, тем более что омлет, наскоро проглоченный мною дома, в результате езды по кочкам миновал, наверное, многие надлежащие инстанции пищеварительной системы, лишив меня чувства сытости.
В тени двух высоких сосен стоял столик и пара стульчиков. Екатерина усадила меня на один из них и пошла за кофе. Вскоре передо мной на расписанном под гжель подносе дымилась чашка ароматного напитка. В голове у меня клубился целый рой вопросов, и поэтому было чем занять время, пока кофе остывал. Первым делом нужно было узнать, не заметила ли Екатерина, что гардероб Сурковой хоть сколько-нибудь поредел. Да и вообще, я до сих пор не имела достаточного представления о разыскиваемой.
— Екатерина, — обратилась я к собеседнице, но она прервала меня:
— Можно просто — Катя.
— Ну хорошо — Катя. Не заметили ли вы, что пропали какие-то вещи Инны Георгиевны?
— Вы думаете об ограблении?
— Нет, просто это помогло бы нам отбросить версию ее поездки куда-то.
— А-а-а… Вроде нет. Но я не могу утверждать, потому что мама очень часто приобретала что-то новенькое. Тем более, как я уже говорила, мы просто гостили у нее, и следить за пополнением гардероба было трудно. С тем, что выходило из моды, она, кстати, тоже расставалась довольно легко.
Кофе немного остыл, я взяла в руки маленькую изящную чашку и, глядя на проглядывающие сквозь сосны волжские волны, стала размышлять о том, каков будет мой следующий шаг. Определившись с дальнейшими действиями, я вновь заговорила с Курбановой:
— Расскажите мне, чем вообще занималась ваша мать.
— Во времена «застоя» папа был высокопоставленным чиновником. Развал Союза мало изменил его образ жизни — помогли связи, друзья предложили ему хорошее место в администрации Тарасова. Отец хорошо зарабатывал, мы не знали ни в чем нужды. Десять лет назад он умер от сердечного приступа. Осталось имущество, счета в банке. К тому времени уже началась приватизация. Мама понимала, что теперь придется жить без папиной поддержки. Она откупила одну из довольно крупных бывших государственных фирм. И вот — перед вами свидетельство уcпешной работы, — Курбанова жестом руки показала вокруг.
— У Инны Георгиевны, наверное, должен быть рабочий кабинет? — поинтересовалась я.
— Да, Володя отремонтировал три комнаты: спальню мамы, комнату, ставшую ее кабинетом, и ту, где жили мы с Аликом, когда гостили в Тарасове.
— Позвольте, а кто такой Володя?
— Да вон он, — кивнула Катя в сторону дома, где кропотливо выполнял отделочные работы тот самый мужчина, который первым мне здесь встретился.
Я уж и думать про него забыла, а он, по всей видимости, старательно прислушивался к происходящему между нами разговору. Еще бы! Вряд ли простому работяге в течение жизни приходилось общаться с настоящим частным детективом.
Курбанова показала мне рабочий кабинет Сурковой. Он был еще не до конца оформлен, но находиться в нем все равно было приятно, потому что новая мебель источала аромат свежей древесины. Я открыла первый ящик письменного стола. Там не было ничего существенного: чистые листы бумаги, два-три ластика, ручки, простые карандаши.
Содержимое второго ящика заинтересовало меня куда больше. Среди кучи не представляющих никакого интереса бумаг я нашла записную книжку. Она была довольно потертая, и я предположила, что блокнот либо отслужил свой срок, либо близок к тому. Наскоро пролистав странички, я убедилась в правильности своих предположений — книжка была вся исписана адресами и номерами телефонов. Многие из записей были перечеркнуты и имели рядом галочки — похоже, заводя новый блокнот, его хозяйка переписывала все необходимое из старого и делала при этом соответствующие пометки, чтобы не запутаться.
Некоторые непонятные записи, кроме того, были помечены датами, говорящими о том, что женщина перестала пользоваться этой книжкой совсем недавно.