— Зачем так грубо — сдали. Мы просто помогли правоохранительным органам. Это наш гражданский долг.
— Ваш гражданский долг состоит не в этом.
— А в чем же?
— В том, чтобы соблюдать законы.
— Я законы соблюдаю. У меня честное производство. Налоги я выплачиваю исправно. Точно в срок.
— И кое-что утаиваете. Верно?
— Не буду лукавить перед красивой девушкой. Утаиваю. Самую малость. Хотите сказать, что я веду себя не совсем честно по отношению к государству? Государство тоже ведет себя не совсем корректно по отношению к производителю.
Я не стала спорить.
— Вы тоже предприниматель своего рода, насколько я знаю. «Новая русская»? Или вы называете себя по-другому?
— По-другому.
— И правильно. Только непонятно, почему такая девушка, как вы, решила стать частным детективом? Вы такая хрупкая и беззащитная.
— Не такая хрупкая, как вам кажется.
— Все женщины таковы. Я знаю женщин.
Старый козел.
— Однако вернемся к нашему разговору. Я хочу знать, где скрывается Алла.
— Я не знаю.
— Это неправда. Мне нужна информация. Не ждите неприятностей.
— Я понятия не имею, где ваша Алла.
— Почему моя? Она — наша общая знакомая. Вы скажете мне, где находится Алла. Алла скажет, где найти Настю, и все встанет на свои места. Что вы на это скажете?
— Скажу то, что говорила и раньше. Я не знаю, где находится Алла.
— Ну хорошо, — зловеще проговорил Герман Петрович.
Он кивнул своим гориллам.
Серж подскочил ко мне и вновь примотал веревкой к спинке стула.
— Что вы собираетесь делать? — встревоженно воскликнула я.
— Добывать информацию.
— Каким образом?
— Простите, Таня, но вы нас вынуждаете использовать нежелательные приемы.
Я принялась ерзать на сиденье стула.
— Я говорю вам, что не знаю, где находится Алла! Не знаю! Развяжите меня.
Где-то снаружи послышались какие-то скрипящие звуки, затем хлопок и звук, похожий одновременно на гудение и жужжание.
Алеша появился в гараже с паяльной лампой в руках. Сине-желтое пламя со зловещим гулом вырывалось наружу.
Я похолодела от ужаса.
— Вы с ума сошли! Что вы собираетесь делать? Я не знаю, где скрывается Алла! Не знаю! Слышите?
— Слышу, — спокойно сказал Герман Петрович. — Но не верю.
Может, сказать им? Очень не хочется превращаться из частного детектива в поджаренный бекон. Пусть сами разбираются. Что мне, больше всех надо?
— Расстегните ей джинсы.
Я попыталась орать, но Серж заклеил мне рот клейкой лентой. Другой подручный прикрыл ворота гаража.
— Быстрее, Сергей!
Бандит нагнулся. Я вертелась на стуле и не давала возможности ему захватить замочек молнии.
— Сиди спокойно! — заорал Серж.
Герман Петрович усмехнулся:
— Как же она может сидеть спокойно, когда через минуту для нее начнутся муки ада.
Серж не мог справиться со мной, он даже ударил меня в живот, но это не остановило мои судорожные движения.
— Ах, ты…
Серж распрямился, ухватился за мою блузку и разорвал ее пополам. Затем вцепился рукой в бюстгальтер и стал дергать его, больно защемив пальцем кожу на груди.
Я могла только мычать, мотая головой и вращая глазами.
Лопнули застежки, и я предстала перед негодяями с обнаженной грудью.
— Классные титьки! — восхищенно причмокнул Серж.
Герман Петрович насмешливо смотрел на меня.
Чертов импотент.
— Вот и поджарьте ей одну, — кивнул шеф.
Патерсон двинулся ко мне. Теперь Алеша превратился для меня в Патерсона, зловещего монстра из американского боевика, который не останавливается ни перед чем.
Если бы мой рот не был заклеен, то крик мой достиг бы другого конца города.
Бандит делал круги паяльной лампой, не собираясь так сразу приступать к жуткой экзекуции.
Я умоляюще смотрела на Германа Петровича.
Тот не шевелился. А затем произнес:
— Скажешь, где Алла?
Он незаметно перешел на «ты».
Глазами я подавала знаки, что ничего не знаю. Все-таки ничего.
— Алеша, вперед, — только и проговорил шеф.
Горячее пламя опалило мне живот. Вопль боли проник в мое нутро, потому что другого выхода у него не было.
Я сильно дернулась на стуле. Стул опрокинулся, мои ноги взметнулись кверху, выбив лампу из рук Патерсона. Она упала на грязный пол, содержимое вытекло наружу, и вокруг вспыхнуло пламя.
Бандиты принялись тушить огонь. Герман Петрович с угрюмым видом взирал на происходящее, а я лежала на полу, привязанная к стулу. Деревянные части старого стула впивались мне в тело. Ожог на животе сильно болел. Из глаз текли слезы.
Негодяи стали переругиваться между собой.
— Закручивать надо сильнее, тогда и вытекать не будет!
— В следующий раз тебе поручим! Специалист.
— Что там у вас? — нетерпеливо рявкнул шеф.
— Сейчас! Наладим снова!
Мне стало плохо. Второй серии я уже не выдержу.
Бандиты колдовали над лампой. Они попытались зажечь ее, я услышала хлопок.
— Нет, не горит. Весь бензин вытек.
— Закручивать плотнее надо!
— Да пошел ты…
Патерсон повернулся к Герману Петровичу.
— Старая лампа, — извиняющимся тоном пробормотал он. — Течет изо всех дыр.
— Ну ладно, хватит! — раздраженно воскликнул шеф. — Нет, значит — нет. Пора ехать.
— Что будем делать с ней?
— Пусть остается. Вернемся — поговорим. До завтра не подохнет.
Они вышли из гаража и тщательно заперли дверь снаружи. Послышался шум отъезжающего автомобиля. За ним последовал другой автомобиль, и все стихло.
