Однако из-за скользкого пота ладонь соскочила вниз, не причинив ему никакого вреда. Но мои пальцы успели схватиться за золотую цепь на его шее. Она была такой толщины, что, наверное, продав ее, можно было бы купить квартиру тети Милы. Причем вместе с мебелью. Я рванула цепь на себя, затягивая ее удавкой вокруг шеи. Он захрипел и дернулся, но я притянула его к себе, затягивая петлю все сильнее и сильнее.
Он начал уже слабеть подо мной, как вдруг какое-то звено не выдержало нагрузки и порвалось. Концы цепочки со свистом разлетелись в стороны, а мой противник повалился вперед на колени, но тут же, словно спринтер по сигналу стартового пистолета, захлебываясь кашлем и ломая кусты, бросился вперед. Времени преследовать его не было. Я пнула пистолет под днище «Тойоты», подскочила к ее двери, выдернула ключи из замка зажигания и бросила их в кусты — пусть повозится, прежде чем завести снова. Затем, не останавливаясь, подбежала к нашей «семерке», запрыгнула в водительское кресло и, нервно газуя, объехала завал.
Через пять минут я была на шоссе. Впереди маячило здание стационарного поста ГАИ. Я оглянулась. Погони не было. Тогда я достала аптечку и сделала Виктору перевязку. Он уже полностью пришел в себя, только был слегка бледноват из-за потери крови и даже пытался улыбаться. На посту ГАИ два инспектора выслушали нас. Один быстро ушел внутрь здания, пообещав сообщить информацию на все посты, второй записал наши данные и показания, и мы поехали дальше.
При въезде в город что-то произошло в небесной канцелярии: посреди яркого голубого неба раздался гром, словно там, наверху, кто-то неожиданно рассыпал чугунные ядра, внезапно откуда ни возьмись появилась фиолетовая туча, и на лобовое стекло, как будто материализуясь из воздуха, полетели крупные капли летнего дождя. Потоки воды, словно наверстывая упущенное за время жары, захлестали по окнам, заструились по тротуарам и, покрываясь белой кипящей пеной, образовывали водоворотики в мгновенно собравшихся лужах. С заднего сиденья донесся приглушенный всхлип. Я оглянулась. Почти такие же, как и на улице, потоки — разве что только без пены — лились по Викиным щекам.
— Ну же, Вика, все уже нормально, — ободрила я ее улыбкой.
Она согласно закивала, быстро утерлась и достала из сумочки зеркальце, чтобы исправить косметические дефекты, причиненные слезами.
— Виктор, может, вас отвезти в больницу или травмпункт? — предложила я.
Но он наотрез отказался, сказав, что сейчас ему уже хорошо, а дома будет еще лучше. Мы доехали до его дома, он поднялся в свою квартиру, а мы с Викой поймали частника и отправились дальше.
— Однако, ну и денек выдался! — выдохнула я, когда массивная железная дверь Викиной квартиры закрылась за нами.
— Да уж, весело было. Во всяком случае, тебе скучать не приходилось, — ответила Вика.
Она подошла к телефону, набрала номер и какое-то время молча слушала в трубке длинные гудки. На том конце никто не отвечал, и она так же молча, расстроенно и неохотно нажала на рычаг.
— Сергею звонишь? — догадалась я.
Она кивнула в ответ.
— Вика, — сказала я, — может, отцу сначала позвонить — он наверняка лучше знает, где Сергей, да и надо сообщить, что ты доехала.
Ответить Вика не успела, так как в этот момент дверь шумно распахнулась, директор «Оникса» Демидов, как медведь, буквально ввалился в квартиру и, не разуваясь, бросился в комнату к дочери. Вика, в свою очередь, с радостным визгом кинулась ему на шею.
— Папочка! — закричала она, прижимаясь к его щеке.
Некоторое время они изливали свои родственные чувства, а я, чтобы не мешать им, тихонько отошла к окну и сделала вид, что рассматриваю что-то очень заинтересовавшее меня на улице.
— Вика! Ты цела? Что у вас случилось? Виктор позвонил мне. Что произошло? — убедившись, что его дочь в порядке, начал засыпать ее вопросами отец.
Вика, постоянно сбиваясь и путаясь в последовательности, принялась быстро рассказывать, какие опасные приключения довелось нам пережить и какая я была молодец. Демидов внимательно слушал, пытаясь по ее сбивчивому рассказу восстановить полную картину всего, что произошло, но, запутавшись, отправил ее на кухню.
— Сделай нам с Женей, то есть с Евгенией Максимовной, чай или кофе и сообрази каких-нибудь бутербродов, — распорядился он.
Мне же было предложено для разговора пройти в другую комнату с большими кожаными креслами, журнальным столиком с оригинальной керамической пепельницей и затемненными шторами окнами. Мы расположились по разные стороны столика в креслах, которые послушно приняли форму тела, создавая ощущение необычайного удобства. Спросив разрешения, Демидов закурил и внимательно посмотрел на меня сквозь тонкий матовый шлейф сигаретного дыма.
— Женя, то есть, извините, Евгения Максимовна, — начал он.
— Ничего, можете называть меня просто Женей, — сказала я.
Демидов одобрительно кивнул головой и продолжил:
— Женя, как вы понимаете, меня интересует все, что произошло с вами. Вика очень дорога мне, особенно после смерти ее матери, и тем более сейчас, когда… как бы это сказать, обострилась конкурентная борьба в той сфере, где я работаю. Знаете, мои конкуренты, насколько я могу судить, не гнушаются использовать грязные методы борьбы. Пока до этого, правда, не доходило, но сами знаете…
Я понимающе кивнула, прикурила от любезно протянутой им зажигалки и кратко, не увязая в деталях, рассказала все, начиная от встречи с Дмитрием и его подарка до посадки на паром. Демидов внимательно, не перебивая, выслушал меня до конца.
— Спасибо вам, Женя. Я заплачу вам все, что остался должен Сергей, — сказал он, потушив сигарету.
— А как он сам? — поинтересовалась я.
— Его у самого дома сбила машина, но он отделался в принципе неплохо — сломал локоть и несколько ребер. Ну и сотрясение мозга, само собой. Его завтра выпишут.
В этот момент в комнату зашла Вика, неся поднос с чашками дымящегося кофе и тарелкой с бутербродами.
— Вика, я узнал, что тебе сделали дорогой подарок, — сказал Демидов. — Ты не могла бы показать?
— Конечно, папочка, — ответила она и выпорхнула в соседнюю комнату.
Через полминуты она вернулась с браслетами. Демидов взял их в руки и принялся изучающе рассматривать.
— Правда, очень красивые? — спросила Вика, устраиваясь на коленях отца.
— Правда, — согласился он.
— Только не говори Сергею, откуда они, — попросила она голосом маленькой девочки.
— Хорошо. А сейчас пойди посиди в другой комнате — мы не договорили с Женей. Я не очень силен в таких вещах, — сказал Демидов, когда за Викой закрылась дверь, — я же только продаю их. Но я вижу, что это очень хорошая работа и что стоить она должна немало. Честно говоря, я не ожидал такого от Долгова.
— Александр Георгиевич, — начала я, отложив чашку с кофе, — если вас интересует мое мнение относительно вашего помощника, то у меня есть не очень приятные соображения по его поводу.
— Женя, вы про Долгова или Сергея?
— Про Долгова.
— Рассказывайте — мне, конечно, интересно.
— Возможно, вы мне не поверите, но я уверена, что Долгов подставил вашу дочь, и не исключено, если у вас идет сейчас острая борьба с конкурентами, что и вас тоже.
Демидов мгновенно посерьезнел, посмотрел на меня так, словно хотел крепко прижать меня взглядом к креслу и хорошенько рассмотреть, что у меня внутри.
— Почему вы так решили? — спросил он.
Конечно, доказательств у меня не было никаких. Только подозрения и несколько довольно непонятных, точнее, непонятых фактов. Я рассказала ему о парне, наблюдавшем за нами в аэровокзале, о
