маске спрашивал по телефону у другого гада — Мутного, — кого везти, парня или тетку? Привезли парня, меня то есть. Скорее всего наших непрошеных гостей информировали таким образом — в квартире мужчина и женщина. Нужен — мужчина, Василий то есть. Вот меня вместо Васеньки и приволокли.
Зачем — догадаться нетрудно. Чего еще с моего подопечного взять, кроме выкупа? Братик-то Васи — мэр города.
А может быть, эти ребята вовсе и не связаны с теми, что в баре тогда были? Может, это другие, какие-нибудь давние счеты? Чего гадать, впрочем, очень скоро все выяснится. Вот сейчас отворится дверь и…
Ба-бах — а я, оказывается, провидица, — бах! Судя по звуку, это, громыхая, открылась и закрылась, впустив кого-то, тяжелая металлическая дверь.
Кто пожаловал ко мне в гости, я не видела. В поле моего зрения был только потолок — шею перехлестывал тугой ремень, мешавший двигаться. Кем бы ни был тот, кто так умело спеленал меня, он постарался на славу. Со знанием дела постарался, сволочь.
— Вот, — раздался надо мной бесцветный голос, — привезли, как ты просил.
Ага, этот голос я узнала сразу. Как же его не узнать, сухой, лишенный других оттенков, кроме раздражения, — голос моего похитителя. Того самого — с телефоном.
«Ну, подожди, — чувствуя в себе закипающий гнев, подумала, — доберусь я до тебя. Оторву кое-что — диапазон-то повысится — на полоктавы выше заголосишь у меня». Вот только бы личико его увидеть. Я изо всех сил попыталась повернуть голову влево, туда, где эти люди стояли, но ремень натянулся так, что, казалось, горло сдавил до самых шейных позвонков. Я стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.
Закрыла глаза.
— Как я просил? — повторил другой незнакомый голос, вот у этого с интонациями все было в порядке. Даже, пожалуй, слишком. Голос то опускался вниз, то взвивался вверх — то басил, то переходил в тенор. Я не могла понять, какие ассоциации он вызывает у меня. Только был мне этот голос неприятен, как неприятна бывает змея в постели.
Постойте, так это и есть Мутный? Насколько я поняла, это он заказал нападение на нашу квартиру.
— Как я просил? — снова повторил обладатель змеиного голоса. — Это не тот! Кто он такой ваще? Волосатик, блин, какой-то.
— Что ж, документы у них спрашивать, что ли, надо было? — виновато забормотал мой похититель. — Да и не было у них никаких документов. Мы их обыскивали…
— Адрес правильный?
— Вроде…
— Покажи-ка.
Слева от меня, оттуда, откуда доносились голоса, послышался шелест бумаги. Сверяют адреса.
— Правильно. — Змеиный голос вслух прочитал адрес нашей с Василием квартиры. — Тогда какого хрена?..
— Мать их, — бесцветно выругался мой похититель.
— Эй, ты. — Я почувствовала довольно ощутимый толчок в плечо. — Эй, щенок, просыпайся!
Я открыла глаза. Все тот же белый потолок и лампочка на перекрученном шнуре.
— Ты кто такой? Как в той квартире оказался? — Змеиный голос щекотал мне небо.
— Сни… снимаем мы эту квартиру, — услышали они мой прерывающийся от страха голос.
— Давно?
— Не… нет, недавно… — у меня задрожали губы. Для убедительности, понятно, — со вчерашнего дня… мы с тетей на вокзале стояли… Нам податься было некуда. А тут подошли к нам и предложили…
— Кто подошел? Кто предложил? — это бесцветный.
— Ну, — я прерывисто вздохнула, — мужик такой, лет сорока, что ли… С короткой стрижкой. И девушка с ним… Женщина то есть. Красивая очень… — не удержалась я, чтобы не польстить себе.
— Красивая, — прошипел змеиный, — тварь такая… Кости ломает хорошо красивая эта… А как к тебе, скажи-ка, перстенечек этот попал?
— Какой перстенечек? — проскулила я.
— А такой! Сам прекрасно, мать твою, знаешь, какой! Какой у тебя нашли!
— А… Это я тете подарок купил, — ляпнула первое, что пришло мне в голову, — вот у этих самых, которые нам квартиру оставили.
— И во сколько же они его оценили? — как будто рассматривая перстень на ладони, поинтересовался своим бесплотным голосом мой похититель.
— Две золотых цепочки моих, крестик, тоже золотой и печатка еще, — придумала я.
— Немного, — проворчал змеиный голос.
Так! Вот оно! Значит, эти ребята, кто бы они ни были, знают о драке в баре. Или были там. Вполне возможно, что кто-то из находящихся сейчас в этой комнате и есть тот «пахан». Вполне возможно, что «пахан» и Мутный — один и тот же человек. Вот мне бы вас, ребята, разглядеть…
Я снова попыталась повернуть голову, но у меня опять ничего не вышло. А синяки на моей шее от этого треклятого ремня останутся надолго, это точно.
— И чего теперь с ним? — равнодушно поинтересовался мой похититель.
— Пойдем-ка, — после минутной паузы проговорил обладатель змеиного голоса.
Они отошли в сторонку и принялись тихонько там переговариваться. Слух у меня — дай бог каждому такой, но даже я ничего из их разговора разобрать не смогла.
Через несколько минут такого общения эти два ублюдка внезапно удалились — я услышала, как загрохотала, закрываясь за ними, тяжелая металлическая дверь.
Так как я им больше не нужна, то… Черт возьми! А не пустят ли меня в расход? Я инстинктивно рванулась, пытаясь освободиться, — ничего не получалось, лишь ремни сильнее врезались в тело.
Так глупо погибнуть! Меня, профессионального спецагента, солдата отряда «Сигма», пристрелят бандиты в провинциальном городке из-за дела в каких-то несколько тысяч долларов!
Черт возьми, должен же быть хоть какой-нибудь выход?
А выход есть — раскрыться, объявить, кто я на самом деле. Конечно, раскрывать маскировку — дело поганое, и вообще, последнее, но куда деваться, если это единственный выход. Ну, правда, не выход, а так — отсрочка. Но ведь и эта отсрочка в моем положении значит о-очень много. Так я наверняка воспользуюсь их замешательством и…
Только вот освободиться бы мне от ремней, тогда совсем другой разговор будет.
Чего они так долго копаются — не идут?
Я лежала, прикрученная к топчану.
Считала минуты.
В таких ситуациях первым делом нужно успокоиться и как можно трезвее оценить положение вещей. Что я и сделала. А чего тут такого — не в первый же раз жизнь моя, как довольно часто пишут бульварные писатели, висит на волоске.
Только вот в первый раз так глупо получается…
Снова прогрохотала дверь.
Вот теперь!
— Послушайте… — начала я, пытаясь опередить щелчок взводимого курка.
Договорить мне не дали. Липкая лента упала мне на глаза, заслонив порядком надоевший мне натюрморт — обшарпанный потолок и голую лампочку, — другая такая же лента залепила мне рот, стянув губы.
Мать вашу! Это что же получается? Пропадаю ни за рупь двадцать, ни за понюх табаку, как частенько шутил руководитель «Сигмы» наш майор Уриевский. Ни крикнуть, ни, в конце концов, в глаза супостатам посмотреть…
Хотя постойте, впрочем. Похоже, убивать меня пока не собираются. Невидимый мною кто-то ослабил ремни на моих ногах, потом освободил руки.
Я села на топчане, разминая затекшие руки.
