космические станции.
К настоящему времени развитие вооружений и в целом разбалансированное развитие технологий вновь ставит под угрозу само существование человечества. Серьезность и очевидность этой угрозы создает предпосылки для нового, второго шага человечества в космос – выхода его на иные планеты. Стратегической задачей этого второго этапа космической экспансии представляется преобразование климата Марса для превращения его во «вторую Землю»: сначала в «планету-убежище», а затем в космический аналог Нового Света, обладающего благодаря изменению климата самостоятельной экономической базой.
Как писал когда-то Мао Цзэдун, «лучше идти на двух, чем на одной или полутора ногах»; вероятно, человечество сможет превратить Марс в аналог такой второй «ноги». Качественное преобразование природы и колонизация Марса невероятно повысит устойчивость, стабильность человечества: оно впервые в своей истории перестанет быть заложником одной-единственной планеты, подверженной не только влиянию проблем самого человечества, но и разного рода космическим случайностям.
Часть II
Российский космос после Катастрофы
Уничтожение Советского Союза стало катастрофой планетарного масштаба, так как сопровождалось колоссальным технологическим и социальным регрессом, охватившим практически все сферы общественной жизни страны. Огромная часть человечества сошла с пути развития, перешла на путь всеобъемлющей деградации и уверенно устремилась по нему.
При этом чем более развита была та или иная технологическая сфера или же сфера общественной жизни, тем глубже и болезненнее было ее падение, тем стремительней и губительней примитивизация, тем полнее уничтожение созданных разрушенной цивилизацией производительных сил.
Разумеется, в полной мере это относилось и к освоению космоса, обеспечивающие которое отрасли являлись наиболее передовой в технологическом и управленческом отношении частью советского общества.
Глава 7
Либеральные реформы: убийство сверхдержавы
Для понимания причин и внутренних закономерностей гибели Советского Союза необходимо понимать объективную мотивацию его правящего класса, который, собственно, и стал главным фактором (как бы потом задним числом ни хвастались отставные американские разведчики) краха государства.
Как только после смерти Сталина советских чиновников окончательно перестали расстреливать, они сложились в замкнутый социальный слой – партийно-хозяйственную номенклатуру[11]. Эмоциональная и непродуманная попытка Хрущева вновь подчинить ее политическому руководству государства потерпела закономерную неудачу, и при Брежневе этот социальный слой в целом завершил свою эволюцию. К концу эпохи застоя он практически полностью осознал свои интересы и стратегическую цель: желание присваивать те блага, которые они ранее перераспределяли, обеспечить себе (и, главное, своим детям, что требовало института наследования, а значит, и частной собственности) уровень жизни, сопоставимый с уровнем жизни элиты развитых стран.
Принципиально важно, что для его представителей, в первую очередь работников обкомов, министерств, главков и даже директоров заводов производство и созидание в целом не были первоочередной целью и ценностью. Практически все они, несмотря на глубокие технологические и организационные знания, воспринимали процессы производства и его развития как нечто самоочевидное и само собой разумеющееся, как некий природный процесс, происходящий помимо стратегического управления. Их сознательное желание, их политическая воля были направлены преимущественно не на новую модернизацию страны, которая при Брежневе уже вполне назрела и стала объективной необходимостью, но в совершенно ином направлении.
Они хотели не строить для общества (хотя в силу исторической инерции и доминирующего образа действия и продолжали строить значительно больше многих своих предшественников) – они хотели в первую очередь потреблять для себя.
Это желание было многократно усилено и актуализировано крахом политики ускорения социально- экономического развития[12] и целого ряда локальных попыток разного масштаба (среди которых по разрушительности особо выделяются кампании по борьбе с пьянством и нетрудовыми доходами) найти новые резервы, факторы и механизмы, поддерживающие существование, а в идеале и развитие системы.
Необратимый шаг к катастрофе был, как представляется, сделан в 1987 году, с одновременным широкомасштабным появлением кооперативов, развитием биржевого дела и отменой монополии внешней торговли. В результате с плановой системой централизованного распределения внутри страны начала жестко и повсеместно конкурировать заведомо более сильная и эффективная даже не рыночная (точнее – уже тогда, на первом же этапе своего существования, не рыночная), но глубоко коррупционная система, перепродающая по свободным ценам продукцию, полученную по фиксированным ценам.
Эта система была целостной и эффективной.
Кооперативы позволяли практически беспрепятственно перекачивать на рынок со свободными ценами материальные ресурсы, централизованно выделяемые по низким государственным ценам. Товарно- сырьевые биржи являлись инструментами скупки этих ресурсов и формирования из них крупных товарных партий, а отмена монополии внешней торговли обеспечивала частный сбыт за рубежом с присвоением организаторами этого бизнеса колоссальной разницы между внутренними и мировыми ценами.
Без отмены монополии внешней торговли описанная система никогда не смогла бы развернуться из-за ограниченности спроса внутри страны. Разрушение этой монополии открыло для советской экономики своего рода черную дыру в лице мирового рынка, всасывающего в себя практически все ресурсы и полностью разрушающего примерную сбалансированность тогда еще советского народного хозяйства.
Вместо производительной по своей сути экономики, пусть даже и не очень эффективной, стремительно возникала «экономика трубы», направленной не на производство, а на вывоз из страны неограниченного количества ресурсов. При этом чем ниже была степень их обработки, тем (за незначительными исключениями) выше оказывалась эффективность этого вывоза. (Причина заключается не только в сравнительной неэффективности советской экономики, но и в несовместимости распространенных в Советском Союзе и развитых странах Запада технологий, что позволяло последним потреблять лишь сырье, произведенное в СССР, но не инвестиционную продукцию, а часто и не полуфабрикаты.)
Принципиально важно сознавать, что в основе этого процесса лежал отнюдь не какой-то заговор неких злых сил. Разрушающая советскую экономику конструкция, хотя затем интенсивно использовалась и сознательно достраивалась ее стратегическими конкурентами, в основе своей сложилась вполне стихийно, хотя и очень разумно и эффективно (с точки зрения своей собственной внутренней логики). Так бывает всегда, когда интересы массовые четко очерчены и свойственны в том числе значительному количеству высококвалифицированных профессионалов.
Кооперативы и арендные предприятия пропагандировались как универсальный инструмент помощи предприятиям – своего рода панацея, «палочка-выручалочка». В условиях снижения эффективности производства и наглядной закостенелости централизованного планирования они официально рассматривались как способ повышения гибкости экономического управления на уровне и предприятия, и страны в целом, использования излишней рабочей силы и одновременно как источник дополнительного заработка для рабочих (и повышения благосостояния для граждан в целом).
Отмена же монополии во внешней торговле трактовалась как способ удовлетворить растущие потребности населения в условиях сокращения доходов от нефтяного экспорта. При этом – что принципиально важно! – монополия внешней торговли была отменена не просто так, а на условиях бартера, то есть прямого обмена товаров. Нормативные акты запрещали торговать за деньги, чтобы у советских людей не было валюты, и разрешали только бартер, чтобы предприятия и кооперативы ввозили в страну дефицитные товары народного потребления.
Введение бартера во внешней торговле дало западным партнерам (а точнее, стратегическим конкурентам) Советского Союза, без всякого преувеличения, великий и полностью реализованный ими исторический шанс: возможность ввести принудительную конвертацию рубля по сверхвыгодному для них курсу.
