- Почему?
- Да просто так назвали… Вообще-то нечто вроде рогов у нее в самом деле имеется. Как ты знаешь, в лимане пищевая цепочка целиком состоит из животных. Только в самом начале несколько видов простейших водорослей. Этим биосфера лимана и уникальна. И практически все, начиная со второго-третьего звена, - хищники. Все друг друга жрут. Так вот, “единорог” - на самом верху пирамиды. Сидит, зарывшись в ил, пока не проголодается, а потом идет на охоту. Поскольку у него нет естественных врагов, он никого не боится. И всякого прежде всего норовит сожрать.
- Самолет-то ему зачем жрать? - не поверил Кроман.
- Да он и сам не знает, а все равно попытаться мог. Но на этот раз нам повезло. Видно, сытый попался.
Гусев подошел к двери, отодвинул створку и выглянул наружу.
- Ты не боишься, что он вернется? - немного нервно спросил Кроман. - Или другой приплывет, голодный?
- Нет, - успокоил его Гусев. - Их здесь очень мало. Лиман большой, но его биоресурсы все равно ограниченны. Ты не представляешь, насколько сбалансирована здешняя экология… - Он зябко передернул плечами и потер ладонями лицо. - Кроман! Дай мне что-нибудь. Словно бы познабливает. Только простуды мне тут еще не хватало.
- Сейчас, - засуетился Кроман, полез в свою сумку, достал облатку и протянул Гусеву. - Это антибиотик. А вот еще тонизирующее.
Гусев сунул в рот таблетки, разжевал и проглотил, слегка поморщившись от горечи. Целлофановую оболочку скатал комочком и швырнул в воду. Комочек упал на гладкую поверхность воды, почти ее не потревожив. Он будет тут лежать и завтра, и послезавтра, и еще месяца четыре до начала сезона ветров. Течений в лимане не бывает. Планета не имела спутников, поэтому здесь не было и приливов с отливами. Когда миллионы лет назад в лимане зародилась жизнь, ничто не мешало ее эволюции. Гусев еще постоял немного, бездумно глядя на этот комок.
- Если бы хоть спасательный плотик был, - произнес он не оборачиваясь и замолчал, потому что ему показалось, что неосознанно он оправдывается неизвестно в чем.
- Что? - переспросил Кроман.
Самое плохое, что никто их искать не собирается, и в этом действительно есть вина Гусева. В Фактории их не ждут, потому что он не сообщил о вылете, намереваясь сделать это уже в полете, однако начавшаяся магнитная буря превратила его намерение в ничто. А на Станции не знают, что они не долетели. Что им могло помешать? И не узнают, прежде чем не наладится связь. Черт их дернул лететь над лиманом!
- На плотике с мотором, да с нормальным запасом продуктов можно было бы рискнуть, - рассуждал он вслух. - Только говорить об этом бесполезно. Плотика-то все равно нет!
Берег в той стороне, куда он показал Кроману, отчего-то Гусев был в том уверен почти на все сто. У него отличное чувство ориентации, оно его никогда не подводило, и никакая магнитная буря не способна его исказить…
- Пойми, - сказал Гусев, - одно дело - рисковать, если есть хотя бы малейший шанс. Но сейчас-то такого шанса нет. Ты мне веришь?
- Верю, - с готовностью кивнул Кроман.
Слишком уж быстро он соглашается! Гусев снова почувствовал раздражение, желание придраться и, чтобы подавить его, отвернулся к лиману.
Из тумана вынырнул летучий голландец. Едва пошевеливая полупрозрачными перепонками, стремительно промчался над поверхностью воды к самолету, в самый последний момент немыслимым образом затормозил, замер в воздухе, отпрянул с тихим аханьем, свечкой взвился вверх и исчез.
“Тоже заплутался, бедолага”, - подумал Гусев без особого сочувствия.
- Эти… летучие голландцы тоже хищники? - осторожно спросил Кроман.
- Разумеется, - кивнул Гусев. - Ты не беспокойся, мы им не по зубам. У них зубов-то нет… Слушай, Кроман, ты женат?
- Нет, - удивился тот. - А что?
- Да я так просто… У Калины жена на орбитальной базе. Она тоже врач. Нина. Может, встречал?
- Не знаю. Возможно…
- Прежде она работала в Фактории. Ты как раз должен был занять ее место.
- А почему она ушла?
- У нее открылась аллергия к пыльце росянки. Ты еще увидишь, как росянка цветет. Цветы крупные, яркие. Малейший ветерок - пыльца оранжевым облаком поднимается. Тоже неплохо выглядит, если от этого чихать не начнешь. Кстати, ее с Земли привезли, посеяли возле лимана - там, где мошкары побольше. Другие растения на этой почве существовать в принципе не могут. Гумуса маловато. Она не только прижилась, но и здорово мутировала, а потом как бы сбежала от экспериментаторов и расселилась на плато, о чем теперь стыдливо умалчивают. Сейчас все напряженно думают, что с ней делать: оставить или истребить. Собственных растений суши тут ведь пока нет. Когда закончили строить Станцию, на нижнем плато настоящие заросли образовались. Говорят, планету в конце концов решили назвать Флорой именно из-за этих цветов. Интересно, что аллергия на пыльцу проявляется не сразу. На второй, а то и третий сезон. Но потом уже не отвязывается, и никакие твои таблетки помочь не могут. Вот и у Нины так было. Калина по ней сильно скучал… - Он поспешно поправился: - Скучает.
- Мне кажется, я ее помню, - сказал Кроман, тоже отчего-то чересчур торопливо. - Такая худенькая блондинка, верно? Очень симпатичная… и хороший специалист.
Гусев снова отвернулся к лиману.
“Словно стеной из ваты нас обнесли”, - подумал он.
Взгляд его случайно упал на обрывок целлофана. Несколько секунд он смотрел на него, прежде чем ощутил какое-то несоответствие.
- …На базе она заведует карантинным отделением, да? - спрашивал Кроман.
- Да-да, - машинально ответил Гусев и внезапно понял причину своего беспокойства.
Обрывок переместился от того места, куда он его бросил, левее сантиметров на тридцать. Такого не могло, не должно было быть в принципе, но ошибиться Гусев не мог.
- Почему? - услышал он удивленный возглас Кромана и обернулся.
- Что?
- Ты сказал: “не может быть”. А мне все же кажется, что аллергия к этой пыльце излечима. Принцип тот же. Выделить агрессивный белок и создать противоядие…
Гусев никак не мог понять, о чем идет речь.
- Возможно, - пробормотал он и еще раз посмотрел на кусочек целлофана, убедившись, что за последнюю минуту он переместился еще дальше.
- Странно, что этим никто всерьез не занимался, - озабоченно проговорил Кроман. - Пожалуй, я займусь этим в первую очередь.
Гусев глядел то на него, то на проклятый комок целлофана и чувствовал, как внутри разливается жгучий холод. Он резко шагнул к передатчику, включил, повернув до отказа регулятор громкости. Кабину заполнил оглушительный грохот атмосферных разрядов. Кроман протестующе замахал руками и зажал уши. Гусев отключил питание и осторожно вернулся к двери. Клочок обертки медленно уплывал под крыло самолета. Еще минута, и он окончательно скроется из виду. Эту минуту Гусев следил за ним не отрываясь.
- Слушай, Кроман. - Гусев старался, чтобы его голос звучал как можно спокойней и естественней. - А ты по дну идти сможешь? Если очень постараешься?
- Почему ты спрашиваешь? - удивился врач.
- Да так, просчитываю разные варианты… Если, например, мы Калину потащим на надувном матрасе. Матрас его выдержит.
- Ну конечно, выдержит! - воскликнул Кроман и тут же увял. - Ты понимаешь, Гусев, у меня, наверное, не получится. Вообще-то я уже об этом подумал, когда пробовал походить возле самолета. Нога здорово болит, я просто боюсь, что очень быстро выбьюсь из сил. И тогда толку от меня никакого… Но почему все же ты спрашиваешь? Ты же сам говорил, что без ориентиров в этом тумане можно мгновенно сбиться с направления.
