ручьями тек, хоть переодевайся.
– Да у тебя климакс, наверное, Ада, начинается, – бросила со своего места Сокольникова с оттенком злорадства.
Морозникова встрепенулась и посмотрела на Валерию пронизывающим взглядом.
– Я бы попросила без намеков, – строго произнесла она.
– А в этом ничего такого и нет, – невозмутимо отреагировала Сокольникова. – Ты не волнуйся, дело житейское. «Климадинон» купи, и нервы успокоишь, и настроение поднимешь, да и раздражаться меньше будешь. Окружающие только спасибо скажут, – хихикнула Валерия.
– Чего? – скривилась Морозникова.
– «Климадинон»... Его сестра моя старшая пьет, говорит – никаких проблем.
– Это добавки, что ли? – снова поморщилась Аделаида.
– Нет, обычный препарат, его производят из лекарственных трав. Последние разработки науки! Попробуй... Все же возраст! – Снова Сокольникова подчеркнула то, что моложе своей начальницы, и этот момент ей положительно нравился.
– Так, ладно, я подумаю, – раздраженно бросила Морозникова. – Ты все поняла, о чем мы с тобой говорили? – строго спросила она воспитательницу.
Сокольникова кивнула и поднялась со стула.
– Ну, иди, мне с человеком надо поговорить. – Аделаида закрыла какую-то папку и убрала ее в сейф.
Когда дверь за Валерией Георгиевной закрылась, Морозникова забросала меня кучей вопросов, но отвечать на них я не стала – у меня был к ней свой вопрос.
Я достала из сумки фотографию Ирины Губановой и протянула ее заведующей. Раздобыть этот снимок для меня оказалось совсем несложно: я просто, покинув ее питерскую квартиру, дождалась на улице, когда Ирина Викторовна выйдет из дома, после чего щелкнула ее «Полароидом». Аделаида Анатольевна, нахмурившись, смотрела на снимок.
– Кто это? – непонимающе спросила она.
– Это нынешняя жена Владислава Губанова, – пояснила я. – Посмотрите повнимательнее, может быть, вы все-таки видели ее здесь. Она могла быть в парике, в темных очках...
Морозникова еще пристальнее вгляделась в снимок.
– Нет, – наконец с уверенностью покачала она головой. – Здесь я ее точно не видела. Да и охранник бы просто так не пропустил кого попало.
– Кстати, насчет охранника. Сегодня дежурит тот человек, что и в ночь трагедии?
– Да, – ответила Морозникова.
– Хорошо, мне нужно будет обязательно побеседовать и с ним. И еще – с ребятами.
– А зачем с ребятами? – насторожилась Аделаида Анатольевна.
– Ну, раз уж я провожу расследование, значит, знаю зачем, – улыбнулась я.
Моей беседы с детьми заведующая явно не хотела, но все же возражать мне не стала, поскольку сама же меня наняла.
– Вы с кем хотите поговорить – с ребятами из младшей группы или из старшей? – уточнила она.
– Для начала с ровесниками Сережи. Возможно, если понадобится, то и со старшими.
– Ну хорошо. – Аделаида Анатольевна поднялась с места. – У них сейчас как раз нет занятий, я провожу вас. Только я настаиваю, чтобы этот разговор проходил в моем присутствии.
– Да ради бога, – пожала я плечами. – Пойдемте.
В комнате с детьми находилась не Валерия Георгиевна, а другая воспитательница, которую Морозникова попросила выйти. Мне предложили сесть. Дети поглядывали на меня с любопытством – должно быть, до них уже дошли слухи, что делом об аресте их нянечки занимается частный детектив.
– Ребята, вы вот эту женщину никогда не видели? – Я достала все то же фото Ирины Губановой.
Снимок пошел по кругу, дети смотрели, и все отрицательно качали головами.
– Тогда такой вопрос: кто-нибудь из вас дружил с Сережей Губановым? Кто-нибудь разговаривал с ним по душам?
– Да он сам ни с кем дружить не хотел, – сказал один из мальчишек. – Он все прикалываться любил по- своему, сам...
– Леша, что за выражения! – строго сдвинула брови Аделаида Анатольевна.
– Подождите, – встряла я. – В каком смысле – прикалываться по-своему?
– Ну, шутки там всякие дебильные устраивал, – отведя взгляд в сторону, продолжил Леша. – То соли в компот подсыплет, то шнурки у ботинок между собой завяжет...
– В принципе ничего уж такого в этом страшного нет, – поспешила продемонстрировать свой педагогический опыт заведующая. – Вы все дети, все любите пошалить... Ты вот, Леша, сам на прошлой неделе некрасивое слово написал в тетрадке у Валерии Георгиевны, помнишь?
В голосе Аделаиды Анатольевны зазвучал укор, но говорить она старалась мягко, словно просто журила нерадивое дитя. Леша покраснел и отвернулся.
– Все равно это не то, – буркнул он. – Слово, конечно, некрасивое, только Валерия Георгиевна сама виновата! А зачем она...
– Так, стоп! – В голосе заведующей моментально появился металл. – Я думаю, ты не станешь здесь обсуждать Валерию Георгиевну, просто потому, что не имеешь на это права. Она твой воспитатель, и ты обязан ее слушаться, даже если тебе кажется, что она не права.
У меня было несколько иное мнение на данный счет, но я, естественно, не стала его высказывать: в конце концов, у меня нет педагогического образования и вообще я здесь по другому поводу. Я уже хотела вернуть разговор в нужное русло, но Леша сам продолжил насчет Сергея Губанова.
– Все равно, – упрямо повторил он. – Сережка злой был. И с ним никто дружить не хотел!
– А вот и нет, – неожиданно тихонечко сказала девочка с тонкими русыми косичками. – Помните, он с Антоном дружил... Еще когда Антон здесь жил.
Вот это было уже интересно.
– А что за Антон? Почему – жил? А где он сейчас? – Вопросы посыпались из меня градом, и тут снова вмешалась Морозникова.
– Это Антон Корольков, наш бывший воспитанник, – сказала она. – Но я думаю, что о нем сейчас вспоминать неуместно. Какое он имеет отношение к... к тому, что случилось с Сережей? Он не живет здесь уже полгода, просто потому, что его забрала тетка. Он, кстати, не из неблагополучной семьи, родители его в автокатастрофе погибли, и тетка временно его сдала... Потом она решила все бумажные вопросы – ну, насчет оформления наследства на квартиру, опекунства и всего прочего. И забрала Антошку. Вот и все. Не понимаю, зачем вам тратить время на это, – развела руками Аделаида Анатольевна.
– А они, значит, с Сережей дружили, – задумчиво проговорила я. – Аделаида Анатольевна, вы мне адресок этого мальчика дайте, пожалуйста.
Морозникова только вздохнула, явно недовольная моими намерениями.
– У вас есть еще вопросы к детям? – спросила она суховато.
– Еще немного, – успокоила я ее. – Ребята, а почему же они все-таки дружили, Антон с Сережей? Вот ни с кем Антон не дружил, а с ним почему-то дружил.
Двое из мальчишек переглянулись.
– Ну, смелее, – подбодрила я.
– Да мы не знаем почему. Уходили они часто вместе гулять, и все, – сказал один из ребят.
– Антон – он замкнутый, молчаливый, – вступила все та же девочка. – Он не очень-то стал бы рассказывать, почему они дружат. Может, потому, что Сережка, кстати, не очень над ним подшучивал, не издевался. А потом, у Антона же родители погибли совсем недавно. Это мы здесь привыкли, а он-то, конечно, по дому скучал. Молчал все время...
– Хорошо, ребята, теперь еще кое-что: в ту ночь, когда с Сережей случилось несчастье, никто из вас ничего подозрительного не заметил? Ну, может быть, кто-то посторонний в детский дом приходил?
Аделаида Анатольевна заерзала на стуле.
– Ну что они могут знать! – раздраженно сказала она. – Дети спали в то время!
– А в детском доме, стало быть, кроме детей, были только Варвара Михайловна Никишина, дежурная
