был голос его друга П.: 'В., меня собираются похоронить'. Он вскочил, но не нашел в комнате никого — никто из слуг не приходил. Он немедленно отправился к другу и у его дома увидел похоронные дроги. Тело П. уже было закрыто в гробу, который был завинчен и готов к погребению. В. настоял на том, чтобы его открыли и категорически запретил устраивать похороны. Он велел положить тело в постель и сделать припарки. Наконец появились признаки возвращающейся жизни, и через несколько дней П. выздоровел После этого он прожил ещё девять лет.
Заметим, что несчастный не мог войти в контакт с другом сразу, когда последний спал, т. е. тогда, когда его астральное тело было свободно от оков физического. Но непосредственно угрожающая опасность заставила его сделать большие усилия, и результатом была частичная материализация, позволившая ему производить физические звуки и таким образом привлечь внимание друга к своей критической ситуации.
Историй подобного рода можно было бы привести очень много, однако лучшей из них, вероятно, является рассказ Роберта Дейла Суэна в его книге 'Шаги на границе другого мира'. Он хорошо известен, но я цитирую его полностью, поскольку он представляет собой своего рода совершенный образец: и хотя каждая его деталь может найти свой эквивалент в других историях, я не знаю других рассказов, в которых они все были бы собраны воедино в столь драматической форме. Вот эта история:
Роберт Брюс был старшим помощником на трёхмачтовой барже, совершающей рейс между Ливерпулем и Сент-Джоном (новый Брауншвейк). Во время одного из этих рейсов, когда судно уже пять или шесть недель держало курс на запад, приближаясь к восточной части Ньюфаундленской отмели, капитан и старший помощник поднялись в полдень на мостик, чтобы определить направление; затем они оба спустились, чтобы рассчитать дневной курс.
Маленькая каюта капитана находилась непосредственно у кормы, и ведущая туда маленькая лестница шла поперёк судна. Прямо напротив этой лестницы, сразу же за маленькой квадратной площадкой, находилась каюта старшего помощника. На эту площадку выходили две двери, одна открывалась вовнутрь, в каюту капитана, дверь же каюты старпома открывалась на лестницу. В последней, обращенная к двери, стояла конторка, так что человек, сидящий за ней и смотрящий поверх своего плеча, мог видеть то, что происходило в каюте капитана. Старший помощник, будучи поглощён расчётами, результаты которых не были такими, каких он ожидал, не следил за действиями капитана. Когда его расчёты были закончены, он воскликнул не оборачиваясь: 'Я нашел такую-то широту и такую-то долготу. Может ли это быть верно? А что у вас, капитан?'
Не получив ответа, он повторил вопрос и, бросив взгляд поверх плеча, увидел, что тот, кого он принимал за капитана, что-то старательно писал на грифельной доске. Ответа по-прежнему не было. Тогда он поднялся, и в тот момент, когда он повернулся лицом к двери каюты капитана, силуэт, который он принимал за капитана, поднял голову и, к величайшему удивлению старшего помощника, оказался совершенно незнакомым человеком.
Брюс не был трусом, но под этим впечатлением и серьезным взглядом, устремленным на него, он, вместо того чтобы остановиться и допросить того, кто оказался посторонним, стремительно поднялся на капитанский мостик в состоянии столь явной тревоги, что внимание капитана было немедленно к нему привлечено: 'Ну, мистер Брюс, что, чёрт возьми, с вами случилось?'
Брюс рассказал капитану об увиденном. Капитан спустился по лестнице, и старший помощник последовал за ним. Они осмотрели каюту. Там не было ни одной души.
Старший помощник взял грифельную доску: на ней чёткими, хорошо разборчивыми буквами были написаны следующие слова: 'Берите курс на норд-вест'. Возвратившись в каюту после бесплодных поисков, капитан сказал:
— Мистер Брюс, что вы обо всём этом думаете?
— На вашем месте я бы непременно так и сделал. В худшем случае мы потеряем всего нескольких часов.
— Ну ладно, посмотрим. Поднимитесь на мостик и дайте приказ идти на северо-запад. А потом, — добавил он, когда Брюс уже поднялся, чтобы идти, — позовите сигнальщика, и чтобы это был человек, которому можно доверять.
Эти приказы были приведены в исполнение. К трём часам сигнальщик сообщил о приближающемся айсберге, а вскоре — о чём-то, что он принял за корабль, совсем рядом с айсбергом.
Через бинокль капитан увидел судно, потерпевшее аварию, которое, очевидно, было охвачено льдом, с большим числом людей на борту. Немного спустя корабль лег на дрейф, и были посланы шлюпки спасать потерпевших.
Это был корабль, шедший из Квебека в Ливерпуль, с пассажирами на борту. Он попал между льдов, был ими схвачен и уже несколько недель находился в самой критической ситуации. Его дно было раздавлено; фактически это был уже не корабль, а обломок; все запасы провизии и почти вся вода кончились. Экипаж и пассажиры потеряли всякую надежду на спасение, и тем больше была их благодарность за неожиданную помощь.
Когда один из людей, которых привезли в третьей шлюпке, поднялся на борт, старший помощник, бросив взгляд на его лицо, отступил в изумлении. Это было то самое лицо, которое смотрело на него из-за конторки капитана несколько часов назад.
Сначала он пытался себя убедить, что это была игра воображения, но чем внимательнее он присматривался к человеку, тем больше убеждался, что не обманывается. Было точное соответствие не только лица, но и фигуры, и одежды.
Когда истощённую команду с пассажирами накормили и устроили, а судно взяло прежний курс, старший помощник, отведя капитана в сторону, сказал:
— Капитан, один из пассажиров, спасённых нами, и есть тот человек, которого я видел в полдень сидящим за вашей конторкой. Капитан потерпевшего кораблекрушение судна сказал: — Этот господин (он указал на пассажира), будучи совершенно измучен, погрузился в глубокий сон или то, что казалось сном, незадолго до 12 часов дня. Спустя час или чуть больше он проснулся и сказал мне:
— Капитан, мы будем спасены ещё сегодня.
— Когда я спросил его, что позволяет ему так думать, он ответил мне, что ему приснилось, будто он находился на борту трёхмачтового барка и что это судно теперь идет нам на помощь. Он описал мне его вид и оснастку, и, к нашему глубокому изумлению, ваше судно полностью соответствовало этому описанию, когда мы его увидели.
— Нет сомнения, — ответил другой капитан, — что слова, написанные на грифельной доске, независимо от того, каким образом они оказались написанными, вам всем спасли жизнь. Мой курс в это время лежал на юго-запад. Я изменил его на северо-запад и поставил сигнальщика, чтобы он наблюдал за происходящим.
Как мы уже сказали, это история очень ценная, типичная и драматически сложная. Но она, конечно, не единственная в своём роде. В 'Теософическом обозрении' мы находим следующее сообщение мадам Безант: 'Во время одного из моих многочисленных путешествий капитан одного судна поделился со мной некоторыми личными переживаниями, из которых наиболее интересной была история о человеке в непромокаемом плаще, с которого текла вода. Он оказался в каюте капитана и попросил его изменить курс, чтобы спасти потерпевших кораблекрушение. Капитан это сделал. Среди группы спасённых матросов он узнал того, кто был его гостем.' Далее она цитирует одну из наших газет, рассказывающую историю, которая очень напоминает историю Роберта Брюса. Она произошла с капитаном Веннером с брига 'Мохаук', маленького судна, торгующего с Вест-Индией.
Рассказывают, что однажды ночью капитана разбудил человек в зелёной зюйдвестке, попросивший его изменить курс на юго-запад. Полагая, что это старший помощник послал кого-то, чтобы позвать его, он поторопился на мостик, но помощник заявил, что никого не посылал. Он возвратился в каюту, и явление повторилось. Он опять пошёл узнавать на мостик. Но когда таинственный человек появился в третий раз, повторив те же слова и предупредив, кроме того, что скоро будет поздно, если не поторопиться, капитан уступил и дал приказ изменить курс. Через некоторое время была замечена шлюпка с четырьмя людьми, один из которых был одет в зелёную зюйдвестку. Этому человеку прошлой ночью приснилось, что он три
