Витебск был сдан без боя, гарнизон, заранее извещённый о приближении польской армии, скорым маршем ушёл в Смоленск. Защищать город, где только начали насыпать вал, было бессмысленно. К Смоленску же стекались и более мелкие отряды из окрестных городишек. Только в этом городе можно было выдерживать долгую осаду, ожидая помощи от царя, а то и отбить все попытки взять русский город. Древний многострадальный Смоленск, в очередной раз обложенный врагом со всех сторон, воеводой которого был назначен сам князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Князь Пожарский прилюдно дал клятву — не сдавать Смоленска ляхам, да оборонять город до последнего стрельца, ожидая помощи.
Из Северских земель тоже шли недобрые вести, польско-запорожские отряды атаковали северские города: Стародуб, Почеп, Новгород-Северский, Глухов и Рыльск. К концу первой недели осады Стародуб и Рыльск ещё держались, остальные крепости были захвачены врагом. Юго-восточнее крымчаки и казаки атаковали недостроенную ещё белгородскую оборонительную черту, правда, безо всякого успеха, а их отчаянные попытки прорваться на Русь пресекались с великим для них уроном. Даже недостроенная до конца черта, состоящая из валов, засек и крепостей, представляла для кочевников непреодолимую преграду. Несмотря на успехи, из Каширы уже шло несколько стрелецких полков, на помощь засечникам. Тем временем, воевода Прозоровский в Москве собирал рати для выручения Смоленска, ожидая подхода нижегородских, казанских и прочих полков и ополчений.
Гетман Калиновский оценивающе смотрел на московские полки, изготовившиеся к обороне на склоне урочища, который местные жители называли телячьим рвом. Леса и заболоченная местность окружали урочище с двух сторон.
''Московитам не убежать'' — отметил Калиновский.
Правду сказать, некоторое опасение у поляка вызывали рогатки и составленные вкруг повозки, за которыми находились стрельцы — уж больно хорошо московиты использовали эту защиту, с успехом отбиваясь от врагов. Но сегодня Калиновский был уверен в победе — его войско больше московитского раза в три, да ещё полк немецких наёмников в резерве.
— Нам известно, что московиты стоят тут четвёртый день лагерем. Они нас ждут, пан Калиновский, — подошёл поручик немецких наёмников Мартенс.
— Вы думаете, они хорошо подготовились, поручик? Это ясно, как Божий день.
— Меня смущает лес, окружающий позиции врага. Не приготовили ли они нам какой-нибудь сюрприз?
— Что они могут приготовить? Ещё один полк стрельцов, спрятанный между деревьев? Ваши солдаты их легко перебьют в схватке!
Мартенс пожал плечами:
— Ваши пушки, пан Калиновский. Надобно бить по рогаткам, стараться разбить или поджечь повозки. Тогда основное дело будет за вашими гусарами, мы же пройдёмся железным кулаком, утверждая победу.
— Так и будет, — кивнул гетман.
Четырьмя пушками, что были у поляков, удалось довольно быстро разбить несколько повозок, стрельцы же, поднимая раненых, медленно пятились к склону. Покуда не кончился порох для пушек, Калиновский приказал стрелять по рогаткам, чтобы гусары смогли ворваться в проходы и устроить резню. Удалось и это, в нескольких местах рогатки были размётаны, а московиты, тем временем, уходили далее, изредка стреляя по гарцующим близ рогаток всадникам.
''И правда, засаду готовят, проклятые схизматики!
— Дозвольте атаковать московитов, пан Калиновский! — подскакавшему к гетману на взмыленном жеребце капитану Качмареку не терпелось обрушиться на сбившихся в несколько толп стрельцов.
— Думаю, нас ждёт засада, капитан. Видно, что московиты нас заманивают, они не могут быть столь тупы.
— Могут, пан гетман, ещё как могут, — обнажив ровные белые зубы, весело рассмеялся Качмарек.
— Мартенс, готовьтесь! Пойдёте за нами! — гетман, хлестанув коня, решил действовать напрямую. Даже если московитский военачальник и задумал какую-то хитрость, грубый напор панцирных гусар решит исход его хитрости, превратив её в польскую доблесть.
Командовавший двухтысячным отрядом стрельцов московский дворянин Никита Самойлович Бельский от нетерпения дрожал всем телом. Сунутся ли ляхи за рогатки? От этого зависел исход этого столкновения — долго им тут не просидеть. Отряд в четыре сотни казаков, разделённый надвое ожидал своего часа, скрытый в лесу, что рос вокруг урочища, в коем расположился отряд Бельского. Там же, меж деревьев был спрятан козырь Никиты Самойловича — восемь пушек, снаряжённых картечью. План Бельского был довольно прост — заманить поляков за рогатки и расстрелять их из пушек, после чего в дело вступают казаки и стрельцы.
— Идут! Идут, окаянные! — радостно хлопнул в ладоши Андрей, главный пушкарь отряда Бельского, после чего побежал к своим ребятам. Пушки, до сих пор скрытые начинающей желтеть листвой, теперь выкатывали на опушку леса. Сейчас жерла смотрели на группы отходящих назад стрельцов. В этом месте, саженей в ста от позиции пушкарей, урочище прорезал неглубокий, но обрывистый овраг, тянущийся полукругом и верхом своим сужающий поляну. Так что если план Бельского сработает, то поляки сгрудятся тут гурьбой, а тогда восемь картечных выстрелов сделают свою убийственную работу. И вот поляки подались на его уловку!
Бельский, оставив коня, кинулся в лес, к пушкарям.
— Андрей, готовься! Идут, сукины дети! — крикнул он пушкарю.
— Охолони, князь. Сейчас моё дело, — спокойно ответил Андрей, примериваясь глазом к каждой пушке. — Иди, не мешай, я сам ведаю, когда стрелять надобно.
Никита отступил, нисколько не сердясь на своего пушкаря. От него сейчас зависело всё, а Никите следовало лишь обеспечить ему… Нежданно, послышалась возня, лязг железа и вскрики из зарослей низкого кустарника справа от пушек. Там была пара десятков стрельцов и московский боярин Пётр Опалёв.
— Немцы! — хрипло гаркнул выбежавший из кустов стрелец, прижимающий изувеченную руку к груди.
— Обошли, сволочи! — Бельский побледнел, вся его затея с пушками превратилась в дурно разыгранную партию, где опытный шулер обставил начинающего игрока.
— Сзывайте сюда всех! Надо отстоять пушки! — крикнул Бельский. На его крик сбегались стрельцы и некоторые казаки, что были неподалёку, основная их часть дожидалась условленного сигнала — орудийного залпа. С хрустом ломались ветки, разрывая кустарник, на опушку продирались немецкие наёмники поляков. Несколько мушкетёров дали слитный залп, отчего попадало несколько стрельцов, а остальные ринулись в сечу.
Поручик Карл Мартенс, согласовав с Калиновским место возможной засады, повёл своих людей лесом, забирая правее, он надеялся выйти в спину предполагаемых московитов. Однако его люди встретили лишь человек двадцать стрельцов, прятавшихся в густом кустарнике. В скоротечной сшибке, вырезав этот отряд врага, немцы неожиданно вышли на притаившихся у опушки пушкарей. Ему стало всё ясно — самонадеянный военачальник московитов решил заманить гусар Калиновского на узкое место и смести их картечью. Неплохой план, подумал Карл, но он не учёл опыта наёмника, иначе как бы Мартенс воевал уже пятнадцать лет, а на нём лишь несколько царапин?
— Залп! — семеро солдат разрядили свои мушкеты, остальные кинулись на московитов.
— Убивайте пушкарей, к чёртовой матери! — вопил Мартенс.
Легко угадав среди московитов их главного, Карл кинулся на него. Молодой парень, явно поставленный командиром не за военные заслуги, а по чину, неожиданно оказался сильным противником. Мартенс, хоть и немного устал, но владеть саблей он умел неплохо. По крайней мере, он сам так считал, но и этот упрямый московит, закусив губу, остервенело дрался, не давая Карлу совсем никакого манёвра. На лбу у противника уже выступила испарина, такие мелочи замечаешь сразу, да и движения московита стали чуточку медленнее, тяжелее.
''Устаёт, схизматик. Пора заканчивать с ним'' — Карл позволил себе отступить на шаг и попытаться
