Утро, вступившее, наконец, в свои права, открыло взгляду картину последствий бойни. Вокруг лагеря лежали в самых разных позах убитые и ещё живые воины, многие из которых были без сознания. Люди из группы Петренко привели в посёлок шесть пойманных в лесу коней, оставшихся без всадников. Майор отметил низкорослость этих лошадок, но было видно, что порода выносливая, ходившая как под седлом, так и в упряжи.
— О, а вот это неплохо! Лошадки нам пригодятся, — Смирнов потрепал холку рыжей лошадке, — Отведи их к бараку.
— Майор, отбери мужиков Хатысмы, пускай они собирают раненых. Трупы потом соберут. А вы пошарьте по лесу, если встретите кого, отгоняйте одиночными подальше, а с этими то нам чего делать? — он озадаченно смотрел на группу пленных.
Их было около двадцати человек, большинство — раненые.
— Так, парни, князя — ко мне в избу, присматривайте. А этих… пока к частоколу отгоните, потом с ними решим. Кто свободен от нарядов — собирайте гильзы, может пригодится потом.
Тунгусы заносили в посёлок всё новых раненых, большинство были тяжёлыми, стало ясно, что долго они не протянут. А в полевых условиях небольшая бригада новоземельских медиков явно не справится не то, что со всеми, тут на одного требовалось масса времени и сил. Смирнов с ужасом заметил, как лихо мурманские врачи принялись за запасы перевязочных и обезболивающих средств. Он быстрым шагом направился к медикам.
— Девчонки, не возитесь с тяжёлыми, всё равно не спасём. Лёгких перевязывайте, без обезболивания, — тихо сказал подошедший к работающим врачам Смирнов.
— Но мы не можем так! — С вызовом ответила одна из молодых медиков.
— Можете! Да и что ты предлагаешь? Мы сейчас весь запас перевязочных средств тут изведём? А нам ещё куковать тут сколько? А когда наших парней подстрелят, чем ты им будешь обезболивание делать?! — заорал на врача полковник, сильно покраснев от внезапно нахлынувшего гнева.
Поостыв, он сказал — это не последняя атака на наш посёлок и если так будет продолжаться, все наши медикаменты кончатся на втором-третьем нападении. Тут не Мурманск, никаких запасов препаратов нет, никаких. Делайте, как говорю.
Врач, закусив нижнюю губу, кивнула.
Полковник, увидев главного медика посёлка — Дарью Поповских, поспешил к ней, желая обсудить своё указание медикам:
— Дарья, ты вот что… Ты видела, как твои девчонки резво тратили препараты? — получив в ответ утвердительный кивок, Смирнов продолжил:
— Ну вот, надо создавать свой запас лекарственных трав и растений, а то… — увидев ещё один кивок, полковник вопросительно выгнул брови.
— Да мы уже занимаемся этим делом, Андрей Валентинович! Тут целые заросли бадана, например, а из его листьев и чай можно заваривать и при гинекологических проблемах применять, — улыбнулась Дарья.
— Да тут множество всего: мать-и-мачеха, солодка, одуванчик, пустырник… Короче, не беспокойтесь, все указания я уже дала. Будем заготавливать, сушить. Ягодные сборы тоже будем производить — тут я и мужичков хочу припахать.
— Дарьюшка, ты молодец! — восхищённо сказал Смирнов, отметив про себя, что у него исчезло накопленное плохое настроение.
К середине дня оставшиеся в живых нападавшие, после уборки трупов были согнаны у верхних ворот посёлка, смотревших на редколесье, туда же отправили легкораненых. Туземцы, думая, что их сейчас будут убивать, молили победителей о пощаде, хватали морпехов за рукава и что-то пытались объяснить этим сильным воинам. Морпехи вяло отпихивали их от себя, беззлобно матерясь. В лесу бойцы отыскали большую поляну, где воины князя устраивали себе ночной бивуак перед нападением. К посёлку парни притащили много кожаных мешков с припасами: зерно, копчёная рыба, вяленое мясо.
— Половину пускай забирают и катятся к чертям собачьим. Там, ниже по Байкалу у них, по-видимому, лодки стоят. А часть верхом пришла… Хорошо бы остальных лошадей себе забрать. Ну да ладно.
Отставив несколько мешков в сторону, бойцы указывали на них туземцам и махали в сторону леса. Буряты, не веря в такую милость победителей, робко жались друг к дружке, понемногу отступая от посёлка. Наиболее смелые хватали мешки и, всё ускоряя шаг, отходили к лесу, часто оглядываясь. Наконец, удалось отправить всех, кроме одного бурята. Совсем молодой парень, наотрез отказывался уходить с остальными.
Петренко заинтересовало такое странное желание, крикнули Алгурчи с сыном, горящий желанием всячески помогать поселковым, тунгус, с ревностным усердием переводил сыну с бурятского языка, а тот переводил русским с эвенкийского. Оказалось, у парня в посёлке остался тяжело раненый отец, поэтому он не мог уйти.
— Что же, пускай заботится о нём. Оставьте его, я думаю, товарищ полковник не будет против, — разрешил остаться парню Петренко.
Переживших день тяжелораненых бурят оставили на попечение тунгусов, отправленных в своё становище. Перед этим Смирнов, с помощью Огирэ, сына Алгурчи обратился к ним с предложением — немедленно уйти прочь всем тем, кто не желает подчиняться ему и помогать другим жителям посёлка. Их никто не будет наказывать, а если наберётся достаточное количество желающих, им будут выделены даже пара оленей. Желающих уйти не нашлось. Пришлось выгнать только, умолявшего оставить его, Хатысму, да его семью. За пару дней умерли почти все тяжелораненые, у тунгусов остались лишь двое подопечных, один из которых был пожилой воин с простреленным лёгким и перебитой рукой. Его сын неотступно находился рядом с ним.
— Ну что, как он? — Смирнов по три раза на дню заходил к пускающему слюни Немесу, бурятский князь так и не пришёл в себя, совершенно выжив из ума. Он не реагировал ни на какие вопросы, редко его сознание озарялось более-менее осмысленным взглядом, но и это длилось недолго. В конце концов, ставший полным овощем, князь был сбагрен на руки тунгусам. Больше за зиму на русские посёлки никто не пробовал нападать, видимо, все желающие получили информацию о полном разгроме довольно сильного, по местным меркам, князя Немеса с кыштымами. Так что зима прошла относительно спокойно, разве что отелилась одна олениха. Смирнов, по примеру Вячеслава, устроил во втором отстроенном бараке начальную школу для тунгусов, дабы упростить общение между двумя группами жителей посёлка. Так же, все женщины из числа учёных и врачей, некоторые рабочие, что имели проблемы обращения с оружием, проходили тренировки на овладевание стрельбой и обхождением с автоматом АКС и пистолетом АПС. Цинги, которой сильно боялся Радек, удалось избежать с помощью отваров из осиновых почек, молодых сосновых игл и молока, а небольшой запас витаминных комплексов оставили на совсем уже критический случай.
А вот пример, поданный Петренко и Мышкиной, оказался заразительным. В посёлке за зиму образовалось уже больше двух десятков пар. По весне предстояла большая работа по строительству новой жилплощади для семей. В Белореченском посёлке происходило аналогичное — пары сходились одна за другой.
Москва, весна 7137 года, (1629).
Имение боярина Савелия Кузьмина, ничем не выделявшееся на фоне остальных, раскинулось на холме высокого берега Москва-реки. Боярин, чьи предки были насильно переселены из Новгорода в Москву ещё Иваном Третьим, занимался скупкой пушнины и тканей, имел свои ряды на Нижегородской ярмарке у стен Макарьевского монастыря. Были у него также свои поставщики товара из Персии и Хивы и в целом, слыл боярин весьма зажиточным и, самое главное, удачливым торговцем. Вот и сейчас, ранней весной, все его помыслы были связаны с предстоящей в июле ярмаркой. Прикидки о количестве закупаемого товара, охране, новых приказчиках, да сколько лодий будет необходимо к лету, сейчас занимали его всего, без остатка. С самого утра ушлый купец, сидя в своём кабинете, скрипел перьями на жёлтой бумаге, прикидывая очередной вариант закупок, да возможную прибыль.
В дверь осторожно постучали.
— Заходь, Николашка, — не отрывая взгляда от бумаги, громко сказал Савелий.
— Савелий Игнатич, тут такое дело…
— Говори, не мямли, не с девкой, поди, разговариваешь, — прикрикнул на приказчика боярин.
