Пока живешь...

но ты мне бываешь дороже,
когда ты жалеешь уставшую мать
и просишь проверить на деле,
что можешь нас слушаться и понимать.
Четыре минуты в неделю

ВОПРОСЫ НА КЛАДБИЩЕ

По бревнам моста, как по клавишам,
несли с пирожками пакет
два сына со мною на кладбище
(четыре и девять лет).
Нетрудно погостище в Колпино
найти — с электрички налево.
А там уже смерти накоплено
с японской войны и холеры.

Шагали беспечные мальчики,
мои дорогие шагали,
играли растерзанным мячиком
и спрашивали о Шагале.
—  А как это дяденька с тетенькой
без крыльев летали над Витебском?
— Там кнопка, а выглядит родинкой(?)
нажмешь и летишь над правительством.

Какие вопросы прекрасные,
какие ответы чудесные!
Вопросы становятся баснями,
ответы становятся песнями.
— А что тут за цифры на камешке?
— А время от вдоха до выдоха.
— Мы знаем в метро есть для памяти
отметки у входа и выхода.
— А крест для чего над могилою?
— А это Христа поминание.
На нем он страдал, мои милые.
— А что это значит — страдание?
— А это основа познания,
как жалость, любовь и терпение.
— За что же ему наказание?
— За пение, братцы, за пение.

АЗИЙСКИЕ МОТИВЫ

Один ли вконец поглупевший старик
решил азиатскую склоку,
а может быть, цепью ходов и интриг
мы втянуты в эту мороку?
И вот в мусульманскую гниль и жару
мальчишки из русских провинций
уходят и гибнут там не на миру
за царскую чью-то провинность.

А те, кто вернулся в родные места,
живут как незваные гости...
Кругом воровство, ни на ком нет креста,
и больно от срама и злости.
А честный народ, ненавидя войну
и труся, в домашнем халате
слегка философствуя, ищет вину
в подбитом, нецелом солдате.

Болит к непогоде в плече и в боку
и культя протезом намята,
но мать будет плакать не раз на веку
от счастья, что видит солдата.
А тот, кто пропал (ох, дай бог не в плену!),
для матери вечное горе.
Отца ее тоже убило в войну...
История дышит в повторе.