эхо и лучи множатся в ночи,как орган звучит слово.Розоватый дождь в апреле, разноцветные соборы, зимы в синей акварели, в охре осени узоры. Кто-то кистью, кто-то мыслью измерял фарватер Леты,кто-то честью, кто-то жизнью расплатился за сюжеты.
«А ВЕТРЫ ЗАКРУЖИЛИ, ЗАВЕРТЕЛИ...»
* * *А ветры закружили, завертели листву и закачали сосняком, но ласточки еще не улетели, и даже люди ходят босиком. Шальная развеселая картина —мне осень платит листьями за грусть, но все они застряли в паутине, и я до них никак не дотянусь.А может быть, в стране далекой где-то, куда не залетали корабли, в ходу такие желтые монеты — раскаянья и совести рубли. Осталось две получки до метели и ни одной любви до рождества, но ласточки еще не улетели, и на березах желтая листва.
ДВЕ ПТИЦЫ
Мы встретились в таком просторе, в таком безмолвии небес, что было чудом из чудес пересеченье траекторий.Быть может, мы в совместный путь могли с тобой пуститься вскоре — в чем состояла цель и суть всей нашей жизни, но на горемы с удивлением открыли, что птица птице не под стать, стремительные наши крылья в полете будут нам мешать.Так мощен наших крыл разлет, что сблизиться нам не дает.
ТРИ СЫНА
Три сына мои, три сердца, три боли... В них все — не отнять, не прибавить. Я царь их и раб. Нет прекрасней неволи... Петр, Александр и Павел. И каждый из них — мой давнишний портрет. Но вспомните старые фото — меняются ракурс, одежда и свет, и в нас изменяется что-то.Они нарушают мой тихий настрой, не любят порядка и правил, им кажется жизнь бесконечной игрой... Петр. Александр и Павел. Пытаюсь зажечь в них хотя бы свечу, не худшая все-таки участь... Мне кажется — я их чему-то учу, а это они меня учат.
