Проводив мечтательным взглядом ее удаляющиеся бедра, Федор повернулся к Бегунову и проговорил:
– Ну, так чем я могу вам помочь? Вам и вашей даме?
– Руководитель вашего агентства охарактеризовал вас… – неуверенно начал Виктор.
– Доберманыч? – расплылся Федор. – То есть, прошу прощения, Довмонтыч?
– Да-да… он охарактеризовал вас как чрезвычайно гибкого и понимающего человека…
– Извиняюсь, – поморщился Федор, – я до завтрака такие длинные слова плохо понимаю. Нельзя ли покороче и подоступнее?
– Можно, – кивнул Бегунов. – Запросто. Доберманыч сказал, что ты с правилами не заморачиваешься. Если клиенту надо, чтобы была неверность – ты ее организуешь. Даже если ничего не было.
– Ах, вон ты об чем! – оживился Федор. – Да это мы запросто! У меня есть дружок, бывший артист…
В это время к их столику, призывно покачивая бедрами, подошла официантка.
– Федя, вот твои сто пятьдесят! – проговорила она, поставив перед Бородиным маленький запотевший графинчик. – И селедочка… а вот твоему другу, который на французской диете…
– Светик, ты считаешь, что это сто пятьдесят? – заныл Бородин. – Да тут от силы сто!
– Кто из нас официант? – возмутилась Светлана. – Ты или я?
– Ты, – признал Федор.
– Тогда кто лучше знает, что такое сто пятьдесят? У меня, между прочим, не глаз – измерительный инструмент! На грамм не ошибаюсь! После меня можно не перемеривать! – И она с гордым видом удалилась в направлении кухни.
– А все-таки здесь от силы сто… – проворчал Федор. – Ну тем не менее ваше здоровье!
Он налил в стакан половину содержимого графинчика, с сомнением взглянул на стакан, опрокинул в глотку, крякнул и подцепил на вилку кусочек сельди. Лицо его зарумянилось, в глазах появился блеск.
– Так вот, – продолжил он жизнерадостно, – есть у меня дружок…
– Бывший артист, – напомнил Бегунов.
– Почему бывший? Артист – это навсегда! Правда, главных ролей ему сейчас не дают… всюду, понимаешь, интриги!.. Ну главных ему и раньше не давали. Он вообще-то был король эпизода. Никто лучше его не мог сказать «На следующей выходишь?».
Федор вылил в стакан остаток водки, грустно измерил его взглядом, допил, закусил селедкой и продолжил:
– Ну вам и не нужен такой артист, которого все в лицо знают. Зачем вам это? Вам нужен, это, крепкий профессионал! Который свое дело знает. А у профессионалов правило какое? Очень простое правило: подальше от камеры, поближе к кассе! Чтобы, значит, лицо не примелькалось. Так что Толик – это друга моего так зовут – это то, что вам надо. Ведь он должен сыграть именно эпизод… – Он грустно взглянул на пустой графинчик, вытряс из него последние капли и вздохнул: – А вы что же не завтракаете? Кофе остынет!
– Для завтрака поздновато! – Бегунов тем не менее пригубил кофе.
Напиток тоже был из далекого прошлого: его явно наливали из огромного титана. По вкусу он напоминал жидкие помои. Виктор попытался откусить кусочек кекса, но чуть не сломал об него зубы. Отставив тарелку с «десертом», он достал злополучные фотографии и показал одну из них Федору:
– Это он – твой король эпизода?
Федор поднес фотографию поближе к глазам, несколько секунд ее рассматривал и затем вернул Виктору, спросив:
– А как это к вам попало?
– У каждого из нас есть свои маленькие тайны, – уклончиво ответил ему Бегунов.
– Доберманыч, что ли, дал? – предположил Федор и сам себе ответил: – Да у него-то откуда…
– Федя, – задушевным тоном сказал Виктор, – не задавай глупых вопросов, лучше отвечай на умные, договорились?
– Вроде бы. – Федор покосился на официантку Светика и мигнул ей, чтобы подошла и принесла еще графинчик. Виктор перехватил его взгляд и махнул Светику, чтобы повременила.
– Ну так что, – нетерпеливо проговорил Виктор, – это он?
– Да нет, не он, – усмехнулся Бородин. – Тогда смешно получилось… Я уж хотел Толика подключить, даже насчет гонорара с ним сговорился… сомневался, правда, немного – справится ли он, уж больно дамочка крутая, много о себе понимала… а тут – надо же! – сам по себе мужчина возле нее образовался!
– Что значит – сам по себе? – переспросил Виктор.
– То и значит! Никого я не нанимал, а только следил за этой дамочкой. – Федор ногтем большого пальца ткнул в фотографию. – И тут вдруг объявился около нее этот тип! А мне-то что – мне только лучше, меньше расходов! Я поснимал, сколько надо, и отдал заказчику фотографии. И он доволен, и мне хорошо, хлопот меньше…
– Так что, выходит, ты не знаешь, кто этот человек? – разочарованно спросил Виктор.
– А тебе-то это вообще зачем? – В глазах Бородина загорелся подозрительный огонек. – Вообще, мужик, не слишком ли ты много вопросов задаешь? Какое тебе дело до того человека? Короче, тебе-то самому что нужно? Ты меня нанимаешь, или как? И вообще, где та дамочка, которая мне звонила?
Видимо, выпитая водка изменила его настроение, и сыщик-неудачник перешел от слезливой общительности к подозрительности и озлобленности.
– В общем, так, – проговорил он, сверля Виктора взглядом, – ставишь передо мной задачу, платишь аванс – или расходимся по-хорошему…
– Ты не возникай, Федор, – нахмурился Виктор, – не в том ты положении, чтобы условия ставить…
Глаза Бородина налились мутной пьяной злобой, он протянул руку к пустому графину с намерением использовать его как оружие, но в это время к их столу, покачиваясь, подошел здоровенный небритый детина со сломанным носом и маленькими, злобно горящими глазками.
– Кого я вижу! – проговорил этот незнакомец, нехорошо улыбаясь. – Никак, Федька Борода! Вот это приятная встреча!
– Извини, друг! – испуганно проблеял мгновенно успокоившийся Федор. – Ты меня с кем-то перепутал! Я тебя в жизни не видал…
– Ах не видал?!. – рявкнул громила, опираясь на хлипкий столик огромными кулаками. – Короткая же у тебя, гада, память! Это тебя моя жена, Ленка, стерва маринованная, наняла, чтобы за мной следить! Это ты, сучонок, подставил мне свою шлюшку, наснимал меня с ней во всяких видах и Ленке эти фотки продал! Это из-за тебя Ленка меня из квартиры вышибла и своего папашку на меня натравила, который в спорткомитете главный! Это из-за тебя меня из большого спорта выкинули! Это из-за тебя я запил по- черному! Это ты, гнида сушеная, жизнь мне поломал! Кто был Серега Ломаев до встречи с тобой?! Классный боксер, чемпион и победитель! Сорок боев выиграл, из них двадцать три – нокаутом! А кто я теперь? Нищий алкаш! Для мелкой шпаны за копейки долги выбиваю! Но теперь-то ты мне, дрянь помойная, за все ответишь! Ты всю оставшуюся жизнь на врачей да на лекарства будешь работать! Я третий раз на зону пойду, но я тебя, гада, изувечу!
Он покачнулся, ударил кулаком по столу – и шаткий столик разломился надвое. Кто-то завизжал, из подсобки выскочила официантка Света и, остановившись на безопасном расстоянии от здоровенного дебошира, заорала:
– Реваз! Реваз! Скорее сюда! Хулиганы мебель ломают!
Тем временем бывший боксер сграбастал Федора за шкирку, поднял его, как нашкодившего котенка, потряс и швырнул на пол. Федор завыл от ужаса, увидев над собой ботинок сорок пятого размера, который целился прямо в физиономию.
Но тут Виктор схватил несчастного детектива за воротник, рывком поднял его на ноги и потащил к выходу.
– Куда?! – заревел боксер, почувствовав, что добыча ускользает прямо из-под носа. – Стоять!
Но Виктор уже выволок Бородина на улицу и теперь оглядывался по сторонам, думая, что делать дальше.
