из-за угла вынырнул большой черный лимузин с фигуркой антилопы на радиаторе. Лимузин лихо развернулся и, словно голодная пантера, стремительно понёсся за ускользающей добычей.
— Быстрей, шеф, быстрей! — ёрзая на сиденье, нервничал Ямщиков. — Если они нас догонят, всё пропало! Добром «Антилопа» меня не отпустит…
Они промчались под «кирпичом», свернули направо и проходными дворами выехали на кривую тёмную улицу. Но лимузин уже поджидал их там, развернувшись поперёк мостовой. Они дали задний ход, проехали через сквер, снеся гипсовую статую мальчика без горна, и принялись петлять по закоулкам. Однако лимузин, мгновенно сориентировавшись, промчался по параллельной аллее, опрокинул статую мальчика без барабана и снова настиг беглецов.
Через полчаса всё было кончено. Несмотря на все ухищрения преследуемых, лимузин загнал их в тупик и прижался к машине боком, намереваясь взять её на абордаж. Олег закрыл глаза, сполз под сиденье и приготовился к самому худшему.
Через несколько секунд дверца открылась, и радостный голос Бантикова возвестил:
— Ребята, сюда! Он здесь!
Сильные руки подняли Ямщикова, бережно стряхнули с него прилипший мусор и поставили на тротуар.
— Что ж ты, чудак-человек, нам ничего не сказал! — покачал головой Пантилеев. — Ох, погубит тебя твоя скромность! Мы в самый последний момент узнали, еле успели вас догнать…
Он открыл портфель и вытащил оттуда объёмистый свёрток:
— На вот, пирожки тебе на дорогу. Жена Антея Антипыча пекла. Ты уж извини, они подгорели немножко. Всё ведь в спешке делали. Не знали даже, какие ты больше любишь: с рисом или с капустой. На всякий случай и тех, и других положили…
— А вот тут огурчики малосольные, — протянул трёхлитровый баллон Кондратьев. — Всей командой солили…
— Погоди ты с огурчиками! — перебил Бантиков. — А то главное забудем. Держи, Олег…
Он протянул Ямщикову перевязанный розовой ленточкой пакет.
— Мы тут с ребятами посовещались и решили подарить тебе комплект формы нашей «Антилопы». А то когда-то тебе в «Антибиотике» выдадут! Или вдруг у них не найдётся нужного размера… Всякое может случиться. Так ты первое время нашу поноси, пока всё что нужно подготовят.
— Там за тобой инвентарь кое-какой числится, — сказал капитан. — Так ты не думай об этом, езжай спокойно. Я его на себя переписал…
Ямщиков долго стоял молча, уставясь на свёртки неподвижным взглядом. Наконец в носу у него защекотало. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но в этот миг, заглушая дебаты мелодичным тарахтеньем, к нему подлетел мотоцикл, и запыленный Антей Антипыч, сняв шлем и достав из него сложенную вчетверо бумажку, протянул её Олегу:
— Вот спрячь подальше. Это ходатайство от нашей команды в федерацию футбола, чтобы они тебе разрешили за «Антибиотик» играть. Мы тут упираем на то, что у них там воспитательная работа лучше поставлена, и твой талант там полней раскроется…
Он вытер платком вспотевший лоб и удовлетворённо улыбнулся:
— Уф, еле успел у Антимоньева печать поставить. Пришлось его с постели поднимать… Ну, не будем больше тебя задерживать. Езжай скорей. Там ждут тебя твои новые товарищи!
И он нежно, по-отцовски троекратно облобызал Олега.
Ямщиков осваивает гекзаметр
В команде «Антибиотик» все были студентами. Человек десять учились в медицинском, остальные изучали античное искусство. После того как Ямщиков гордо отверг услуги нанёсшего ему ночной визит врача, — о медицине он не желал и слышать, — пришлось посвятить себя античности. К глубокому удовлетворению Олега, изучать её оказалось значительно проще, чем он думал. Ему выдали на дом магнитофон с кассетами и попросили перед тем, как он ляжет спать, поставить одну из кассет и оставить магнитофон включенным. К утру содержание кассеты намертво застревало в голове. Этот метод назывался гипнопедией и давал в антимире очень неплохие результаты.
После трёх ночей Ямщиков почувствовал в голове какую-то холодноватую тяжесть. Почему-то хотелось опохмелиться, хотя абсолютно никаких оснований для этого не было. Помаявшись с полчаса, Олег надел галстук и пошёл к Антипирину Анатольевичу.
У тренера было подавленное настроение. Увидев Ямщикова, он усадил его в кресло и принялся жаловаться на судьбу:
— Плохо мне, Антиох! Очень плохо! Просто места себе не нахожу. Понимаешь, завтра у нас самый главный матч сезона. Завтра должно решиться: займём мы опять последнее место или поднимемся на две ступеньки выше. И надо ж такому быть: именно в этот момент у нашего лучшего нападающего, у нашей, можно сказать, надежды — Антиресова — случился приступ «звёздной болезни».
— Ну да?! — не поверил Олег. — У этого скромняги — и вдруг «звёздная болезнь»?
— Именно что скромняга! — согласился тренер. — Приходит позавчера ко мне и заявляет, что у него слабая техника и что он недостоин выступать в основном составе!
— Во даёт! — удивился Ямщиков. — Ну и что же он думает делать?
— Сказал, что, пока не ликвидирует своё отставание, играть не будет, чтобы не позорить команду! И стал тренироваться по ночам. Освещение выключат, так он при звёздах тренируется, технику отрабатывает. А днём в библиотеках пропадает, изучает теорию! Как тебе это нравится?!
— Да, тяжёлый случай! — согласился Олег. — А может, с ним того… по душам поговорить?
— Да я уж несколько раз пытался! — безнадёжно махнул рукой Антипирин Анатольевич. — Но он слушать ничего не желает! Упёрся на своём — и всё тут. И не желает подумать: каково мне-то! Ведь мы уж и без того три года подряд последнее место занимаем…
— Три года! — присвистнул Ямщиков. — И вас до сих пор не сняли с работы?
— Наоборот, — вздохнул тренер. — Три раза оклад повышали. Чтоб мне легче работать было. Думали, может, я получаю мало, поэтому у меня дело не ладится. Квартирные условия улучшили. Телевизор цветной подарили. В общем, поддерживали как могли. Но увы… Всё напрасно! И вот теперь, когда у нас был такой грандиозный шанс уйти с последнего места, произошла эта нелепая случайность! Теперь завтрашний матч нам наверняка не выиграть! Значит, опять всё сначала начнётся: прибавят снова оклад, путёвку в лучший санаторий дадут. Эх, разнесчастный я человек!..
— М-да… — задумчиво произнёс Олег. — Жизнь, я смотрю, у вас тут не сладкая… Водка — и та антабусовка! Разве ж это удовольствие? Выпьешь и начинаешь: «Простите, извините…» Тьфу! Срам! Сам себе делаешься противен!
Они помолчали. Наконец Антипирин Анатольевич встал, прошёлся по комнате из угла в угол и мечтательно сказал:
— Нам бы завтра хоть один гол забить…
Олег хмыкнул, почесал в затылке и вдруг, неожиданно для самого себя, слегка завывая, обнадежил тренера классическим гекзаметром:
— Ладно, не дрейфь ты, о трижды судьбою обласканный батя! Что-нибудь к завтрему нам милосердные боги позволят придумать…
Ещё одно великое закрытие
Остаток дня Ямщиков провёл в размышлениях. Он энергично расхаживал по комнате из угла в угол, сосредоточенно хмурил лоб, яростно скреб затылок, но, несмотря на форсированную мозговую деятельность, ничего путного придумать не мог. Тут нужна была какая-то свежая идея, позволяющая
