играем — тут вы орлы! Никого не боитесь. Но как только, не дай бог, на своём поле противника принимаем, вас просто узнать невозможно! Сколько мне с вами ещё воспитательную работу проводить на эту тему?! Взять хоть тебя, Антихонов! Ты почему так слабо в последнем матче выступал, можешь ты нам объяснить? Как будто в первый раз на поле вышел!
— У меня жена на трибуне сидела, — покраснев, буркнул Антихонов. — Вместе с тёщей. Ну, и я… разволновался…
— Разволновался! — передразнил тренер. — Бром надо пить! А ты, Бантиков? Из-за тебя ведь четвёртый гол пропустили! Ты почему ворон считал?
— Меня поддержка зрителей из колеи выбивает, — потупился Бантиков. — Комплекс у меня сложился. Как кто с трибуны крикнет: «Бантиков, жми!» — или, не дай бог, аплодисментами подбадривать начнёт, так у меня прямо руки опускаются. Закрепощает меня доверие зрителей. Хочу его оправдать — и не могу!
— Закрепощает его! — рассердился Антей Антипыч.Если ты такой закрепощённый, чего ж ты во втором тайме разные предметы с поля в зрителей бросал? Бутылки пустые и ещё какую-то дрянь! Ну, что молчишь?.. Я тебя спрашиваю: отчего ты бросал на трибуну пустые бутылки?
— От минеральной воды, — подавленно прошептал Бантиков.
— Но зачем, зачем ты это делал? — не унимался Антей Антипыч. — Что ты этим хотел доказать?
— Это я от радости, — развёл руками провинившийся. — Когда мы седьмой гол забили, ну, я и не выдержал. Такой вот эмоциональный всплеск допустил…
— Он не один бросал, Антей Антипыч, — вмешался капитан команды. — Мы все тут виноваты. И я в том числе.
— А уж от тебя-то я не ожидал, Пантилеев, — покачал головой тренер. — Ты тоже с радости бросал?
— Я?.. Нет, я от возмущения. Там у одного зрителя в седьмом ряду вид был очень неопрятный. Рубашка на штаны выпущена, лохматый какой-то, нечёсаный… Ну, я и не выдержал. Можно ли в таком виде на футбол ходить? Это ведь не танцплощадка всё-таки!
— Я тебя понимаю, конечно, — смягчился Антей Антипыч. — Его внешний вид оскорблял твоё достоинство. Но ты всё же впредь воздержись. Есть же и другие меры воздействия. Побеседуй с ним после матча, узнай, отчего он такой. Может, у него дома нелады или на службе. Может, ему помочь надо, а ты в него — бутылкой…
— Больше не повторится, Антей Антипыч, — взволнованно заверил капитан. — Признаю: погорячился. После первой же игры его отыщу и по душам побеседую. Постараюсь привить ему чувство прекрасного. Разрешите, я его в нашу библиотеку запишу?
— Разрешаю, — кивнул тренер. — Ну, на сегодня, кажется, всё. Можете разойтись.
Футболисты зашумели и нестройной толпой потянулись к выходу. В этот момент к столу, за которым сидел Антей Антипыч, протиснулся молодой нападающий Кондратьев.
— Подождите, ребята, — негромко, но с чувством произнёс он. — Я хочу вам кое-что сказать.
Голос его был полон такого внутреннего напряжения, что все сразу остановились.
— В чем дело, Антон? — удивлённо спросил капитан. — Говори, мы слушаем… Ну, что же ты?
— Понимаете… — замялся Кондратьев, — я не хотел говорить… Я думал, он сам… Но он скрыл от вас… от всех нас… В общем, мне совесть не позволяет умолчать…
— Да что случилось-то? — загалдели все. — Ближе к делу!
— Давай говори, не стесняйся!
Кондратьев набрал в грудь воздуха и, побледнев, отчеканил:
— Игрок нашей команды Антильский во время последнего матча оскорбил соперника!
В комнате повисла зловещая тишина. Все обернулись к Антильскому. Тот сделался красным, как борода влюблённого петуха, и принялся застенчиво ковырять ботинком пол.
— Что… что ты ему сказал? — тоном, не предвещающим ничего доброго, поинтересовался капитан.
Антильский, уставясь в пол, молчал.
— Он сказал… — не выдержал Кондратьев, — он назвал соперника… назвал его бессовестным!
Все замерли в оцепенении. Кто-то тихо ахнул. Антильский сидел ни жив ни мертв.
Первым пришёл в себя капитан.
— Как ты мог… — с трудом подбирая слова, начал он. — Как ты мог так ужасно, так грубо оскорбить своего же товарища, тем более из команды соперника! Как у тебя язык повернулся?!
— Так ведь он… — пробормотал виновато Антильский, — он ведь снёс меня около штрафной площадки…
— Он что, не извинился перед тобой? — строго спросил Антихонов.
— Извинился, — еле слышно прошептал Антильский. — Три раза извинился…
— Так почему же ты… почему ты позволил себе такое?
— Я сгоряча! Простите меня… Я больше никогда! Слово даю! Очень уж обидно было: я бы мог гол забить, а он меня…
— Разве гол — это главное? — рассердился капитан. — А ты подумал, какую ты ему нанёс моральную травму?!
— Да он не слышал, — слабо защищался Антильский. — Я шёпотом! И потом, я к этому времени уже к своим воротам вернулся…
— Пусть он не слышал! — перебил Бантиков. — Но где была твоя совесть? Если человек не слышит, значит, можно его оскорблять?
— Самое ужасное, что это произошло во время игры, — задумчиво произнёс тренер. — Антильский поступил не по-мужски. Осквернил дух рыцарства, который должен царить на поле. Горько, очень горько сознавать, что член нашего коллектива унизил своего соперника… Что будем с ним делать?
— Предлагаю на первый раз выговор, — решительно заявил Бантиков.
— Нет, — жёстко сказал капитан, — такое нельзя прощать! Вношу предложение: дисквалифицировать Антильского на три игры.
— Может быть, на две? — подал голос Антихонов. — Я думаю, он сам осознал…
Капитан хотел что-то возразить, но в этот миг дверь распахнулась и в комнату вбежал массажист Антигоныч.
— Слыхали?! — с порога крикнул он. — К нам опять из того, обратного мира самолет затянуло! Вместе с пассажирами!
— Футболистов среди них нет случайно? — взволнованно поинтересовался тренер.
— То-то и оно, что есть! Правда, только один, но зато парень что надо! Сорок четвертый размер обуви! Представляете, какой удар у него должен быть!
— Так где он? — вскочил тренер. — Зови его скорей сюда!
— С ним уже руководство клуба беседует, — радостно потёр руки массажист. — Сам Антимоньев в аэропорт за ним ездил. Прямо в свой кабинет привёз!
— А ты откуда знаешь?
— Так Антимоньев только что по телефону звонил. Просил вас, Антей Антипыч, через час к нему зайти.
— Так чего ж ты молчишь? — рассердился тренер и, на ходу надевая пиджак, помчался к выходу. И уже откуда-то с улицы до растерявшихся игроков донеслось: — Собрание команды считаю закрытым.
Жест, заменяющий рукопожатие
В просторном кабинете руководителя клуба Антимоньева уже второй час шла задушевная беседа. За большим письменным столом восседал в кресле ничего не понимающий, ещё не успевший толком
