– Вы едете в милицию, опознаете или нет тело, пишите заявление, а дальше делаете все, как вам скажет следователь, естественно, поставив меня в известность, – быстро произнесла я, подловив перемену в настроении Максима. Потом на секунду задумалась, взвешивая сказанное, чтобы ничего не пропустить. – И, кстати, Лике пока ни слова, нечего ее волновать раньше времени, по крайней мере, пока мы точно не знаем всех фактов…
– То есть? – не понял Максим.
– Ну, пока труп не опознан, и мы точно не знаем, Николай это или нет.
– Ааа… – догадался Платов. – Да, я и сам хотел повременить, даже не представляю, что с нею будет, когда она узнает обо всем. – Он схватился за голову. – Просто кошмар какой-то, никак не могу поверить! – он потянулся, было, за бутылкой, но так и не взял ее под действием моего тяжелого взгляда. – Вы правы, мне сегодня понадобится свежая голова, а так хочется забыть обо всем, – он с сожалением вернул бутылку в сервант. – Ладно, надо ехать. Ох, я же отпустил Ивана, придется забрать Антона, но как же вы тут без машины?
– Все будет в порядке, в конце концов, есть же автомобиль, на котором вас возит Иван. Если что, я легко разберусь в особенностях вождения этой модели, – заверила я.
– Вот ключи, – он протянул мне черный брелок с единственным длинным ключом на нем. – Но все же лучше вам оставаться дома, здесь, мне кажется, будет безопаснее всего.
– Да и мы пока никуда не собираемся, я дождусь некоторых сведений, после коих, уверена, все встанет на свои места, думаю, с этого момента мы начнем действовать, как говорится, рука об руку с милицией. – Я поднялась, Платов сделал то же самое, неловко напялил пиджак, взял портфель, оделся и вышел в морозные сумерки.
Дело приняло очень серьезный оборот, мысли в моей голове наскакивали одна на другую.
– Скорей бы Астахов ответил, – взмолилась я, – слишком много пробелов!
Хотя уже сейчас многое вставало на места, но некоторые звенья в цепи были лишь моими догадками, а я без доказательств не могла на них полагаться, пусть даже моя интуиция и кричала об обратном.
Раздумья мои прервал громкий вскрик Лики и последовавший за ним протяжный плач Сонечки. Не теряя ни секунды, я бросилась в детскую, на ходу выхватывая пистолет, скрытый от окружающих блузкой. Первым я отметила, что в комнате посторонних нет, оглядев окно, я не заметила никаких следов проникновения. Лика сидела на коленях на полу около пеленального столика и прижимала к груди отчаянно рыдающую девочку. Я сразу же подскочила к ним.
– Что?! – громко выкрикнула я так, чтобы мой вопрос дошел до сознания истерично взвизгивающей сквозь слезы Лики. Женщина подняла на меня полубезумный взгляд, размытый мутной пеленой слез, с трудом наведя резкость, она завопила:
– Упала! Она упала со столика, я на секунду отвернулась за влажной салфеткой, и тут… – Она трагически закатила глаза. – Боже, я никогда не забуду этот ужасный звук. – Она еще сильнее прижала девочку к груди. – Прости меня, прости свою нерадивую маму, – с новой силой завыла она, неистово обцеловывая девочку.
– Хватит, успокойтесь, прекратите ее так сжимать! – не стала поддаваться всеобщему настроению я, понимая, что сантименты следует оставить на потом. – Положите ее на пол, на ровную поверхность, нам следует осмотреть ее, чтобы оценить урон здоровью, любое неосторожное движение может привести к усугублению последствий падения. – Мой приказной тон подействовал на Лику. Продолжая всхлипывать, она опустила малышку на пушистый розовый ковер детской. Я наклонилась, но Платова вдруг остановила меня, когда я протянула руки к одежде девочки:
– Не трогайте, вы же не врач!
– Не врач, – спокойно подтвердила я. – Но любой телохранитель, если, конечно, он профессионал, знает все об оказании первой помощи, а я, без всяких сомнений, абсолютный знаток в своей профессии, – веско добавила я, однако на Лику мои слова не произвели ожидаемого эффекта.
– Нет, не трогайте ее! – истерически выкрикнула она, когда я повторно переключила свое внимание на девочку. – Мы едем в больницу, – она схватила телефон, – я не доверю здоровье девочки никому, кроме Льва Давидовича.
– А Лев Давидович это?..
– Это наш семейный педиатр, – гордо ответила Лика и, посчитав, что вопрос решен, быстро набрала номер.
– Алло, здравствуйте, да это я, – быстро затараторила она в трубку, отвернувшись от меня. – Сонечка, она упала… – Дальше она полностью переключила внимание на разговор и принялась в красках описывать произошедшее с девочкой несчастье, я попыталась вклиниться между ее вздохами, но она словно ослепла и не видела моей активной жестикуляции.
– Лика, дай мне, – я тронула ее за плечо, видя, что она не реагирует на мой настойчивый взгляд и слова. – Лучше вызвать «Скорую», чтобы не повредить позвоночник девочки неправильной перевозкой.
– Едем, – в это время провозгласила Лика в трубку и нажала отбой.
– Постой, – выхватила я телефон, но было поздно, абонент уже тоже отключился. – Вызови «Скорую», девочку нельзя везти самим! – Несмотря на решительный тон моего голоса, Лика открыто игнорировала мои слова и в каком-то диком порыве вырвала у меня трубку из рук.
– Она ударилась головой, лучше мы поторопимся, чем ждать, пока они доедут. Доктор же ясно сказал, что надо немедленно ехать к нему! – Лика решительно поджала губы.
– Набери его номер еще раз, я поговорю, – я протянула руку за трубкой, но Платова, заметив это, убрала ее в карман.
– Я мама и лучше знаю, что делать, а ваша обязанность – везде следовать за мной! Так что делайте, что вам говорят, и не лезьте не в свои дела! – Лика поднялась, оставив дочку на полу, и решительно вынула из шкафа необходимую одежду.
– Не стоит сейчас упихивать ее в комбинезон, пока мы точно не знаем, что именно травмировано, – остановила я ее, пытаясь хотя бы по внешним признакам определить нанесенный падением ущерб здоровью Сонечки, но на открытых участках тела никаких ссадин видно не было. Хотя я не спешила делать поспешные выводы, скрытые травмы бывают более опасны, чем заметные. Не зря же врачи считают образование шишки в области ушиба положительной динамикой в деле выздоровления.
– Но тогда как? Там же холодно?! – Отложив, к моей радости, комбинезон в сторону, перевела на меня Лика сердитый взгляд.
– Завернем в теплое одеяло, – провозгласила я так, словно изо дня в день только и делала, что пеленала детей.
– Ой, может, лучше в конверт из коляски, он цигейковый, – сообразила Платова и, не дожидаясь моего согласия, понеслась в коридор за ним. Она вернулась так быстро, что я только и успела, что осмотреть голову девочки, на которой не нашла никаких ссадин или других следов падения.
– Отойдите от девочки! – увидев меня на коленях рядом с вновь улыбающейся Сонечкой, заголосила Лика, чем напугала девочку, и та опять принялась рыдать. – Ну вот, вы сделали ей больно, она же упала, ударилась! – напустилась на меня хозяйка дома, причем кричала так, словно я была виновата в несчастном случае.
– Да тише, ты же ее пугаешь, поэтому она и плачет! – Я схватила Платову за запястья и несколько раз встряхнула, как тряпичную куклу. Лика совершенно этого не ожидала, поэтому, когда я ее отпустила, она несколько секунд смотрела на меня во все глаза и лишь, как рыба, ловила ртом воздух. Поняв, что она подбирает слова для новой порции нападок, я быстро проговорила, пристально глядя ей в глаза. – Послушай… те… сюда, дамочка. В твоих интересах сейчас быстро собраться и молча отправиться вместе со мной в больницу. Я не твой муж, со мной играть не надо. Просто не мешай мне делать свою работу и не вынуждай меня нейтрализовать тебя, как надоедливую помеху. – Я смерила ее грозным взглядом и отступила на шаг. Если она не законченная дура, то мои слова должны привести к правильному результату, в противном же случае, придется осуществить мою угрозу, и мне плевать, как это отразится на моем гонораре.
– Хорошо, мы будем готовы через пять минут, – наконец кротко проговорила Лика, выбрав-таки правильный ответ, хотя глаза ее метали преисполненные ненависти взгляды в мою сторону, но это меня
