заботило в данную минуту меньше всего. – Только на чем мы поедем? Я видела, что Максим забрал Антона, а Ивана вроде как он еще раньше отпустил? Кстати, а куда это мой муж на ночь глядя поехал? – как бы невзначай спросила Лика, на ходу запихивая в сумку вещи, причем, на мой взгляд, гораздо большее количество, чем могло понадобиться девочке.
– Это не мое дело, а машину поведу я! – отрезала я и спросила: – А вы уверены, что девочке все это понадобится? – Я бросила красноречивый взгляд на довольно объемную, туго набитую вещами сумку, из которой торчал малиновый рукав детского комбинезона.
– Да, – без тени сомнения в голосе ответила Лика. – Ведь, если травма не опасная, надо же в чем-то ехать домой, а если ей придется побыть в больнице, то не голой же она будет лежать, и уж тем более не в ужасной казенной пижамке! – посчитала нужным объяснить Платова, с вызовом взглянув на меня. – Да и кашку мы же делаем из специальной французской смеси на отборном козьем молоке, а там, – она презрительно скривила губы, – там же казенная манка, как застывшая летающая тарелка, – лицо ее сморщилось от омерзения, что дополнило картину.
– Как скажите, – равнодушно пожала плечами я, хотя то ли из неожиданного патриотизма, то ли из простого чувства противоречия, усугубленного присутствием откровенно раздражающей меня Лики, успела подумать, что наши козы вряд ли дают худшее молоко, нежели французские, но озвучивать свой скептицизм не стала, а просто отошла к двери ожидать окончания сборов.
«А вы еще и наблюдательны, мадам Платова, – тем временем отметила я еще одно качество Лики, вспомнив ее якобы вскользь оброненные вопросы об отъезде мужа и наличии транспорта. – Уж не шпионите ли вы за собственным супругом? – мысленно предположила я, хотя все это в данную минуту было не существенным. – Господи, Астахов?!» – Спохватилась я и метнулась к своему компьютеру.
Старый товарищ не подвел, и в нашей с ним закодированной почте висело послание от него, но я, к сожалению, не успела прочесть текст. Сгорая от любопытства, я запихала ноутбук в сумку, решив, что ознакомлюсь с содержимым письма в больнице, пока Лика будет с девочкой на приеме. Свои сборы я, как обычно, закончила за несколько секунд, все необходимое для обеспечения безопасности своих клиенток я всегда имела под рукой, а личных нужд в рабочее время у меня не было, точнее, я не могла их себе позволить.
Наш Тарасов выучить не сложно, а уж его основные дороги – тем более. Вот почему я уверенно направила машину к детской больнице, не дожидаясь подсказок Лики.
– Вы связались с Максимом? – напомнила я, следя за Платовой в зеркало заднего вида.
– Да, то есть нет, – замялась она. – В общем, я звонила, но у него отключен телефон.
«Все верно», – подумала я, вспомнив, куда направился владелец «Астерры», а вслух сказала:
– Ну, а с водителем его связались, чтобы он сразу передал, как только Максим вернется в машину?
– Нет, – растерянно протянула Лика, – я как-то не подумала.
– А я не сомневалась, – буркнула я себе под нос, но озвучивать бессмысленные укоры не стала, просто перевела полный возмущения взгляд на дорогу. Определенно, жизненным кредо этой дамочки было доставить как можно больше неудобств окружающим, причем всем, как ближайшему кругу, так и случайным прохожим, чему, разумеется, вовсю способствовал аляпистый стиль расцветки выбранных ею абсолютно несочетаемых нарядов. Даже в этот трагический вечер Лика успела перед выходом из дома натянуть несусветные кружевные колготки вкупе с ядовито-желтыми шортами и мандаринового цвета пальто. Ноги же она то ли от рассеянности, то ли, наоборот, придерживаясь своего инопланетного стиля, сунула в бежевые сапожки-угги – этакий заморский прототип наших покрытых нафталиновой пылью валенок.
«Ладно, – мысленно прикинула я. – В конце концов, Антон нам вряд ли чем поможет, а Максим пока занят, наберу ему из больницы».
В больнице, вопреки моим ожиданиям, никто не кинулся к нам с порога, чтобы немедленно отвезти девочку на обследование. Игнорируя вопросы женщины из регистратуры, Лика уверенно двинулась в сторону лестницы, пихнув мне сумку с вещами. Тюк был таким огромным, что мне приходилось выглядывать из-за него, чтобы не упустить Платову из вида. Вот почему я только и успела заметить дверь, в которую почти бегом юркнула Лика, передав Сонечку на руки высокому мужчине с большим прибором, закрывающим половину его лица. Точно такой же я встречала у врача отделения лор-терапии, которое посещала на последней диспансеризации.
«Странно, что это за универсальный врач такой, интересно, сколько специалистов он замещает, если Лика утверждала, что этот Лев Давидович легко сможет диагностировать состояние здоровья девочки, буквально все – от головы до последнего пальца на ноге, и даже позвоночник…» – задумалась я, чувствуя, как внутри начинает нарастать беспокойство – верный предвестник приближающейся развязки.
Дверь в кабинет оставалась приоткрытой, в образовавшуюся щелку я могла наблюдать спину долговязого доктора, периодически саму Сонечку и даже слышать причитания Лики по поводу случившегося. Решив не терять ни минуты, я сразу же открыла сохраненное письмо в ноутбуке и с жадным любопытством уставилась в текст послания.
Что ж, едва я пробежала глазами первые строчки, как многое расставилось по местам, словно утерянные звенья объемного пазла. Иван – охранник и водитель Платова – на самом деле унаследовал квартиру и уже продал ее, его жена, словно по волшебству, почти одновременно с ним стала владелицей отличного жилья недалеко от центра. Но об этом я уже и сама имела более-менее четкое представление, вспоминая визит Марии. И с автосервисом дела обстояли именно так, как рассказывал мне Иван. Эта информация меня обрадовала, Иван мне понравился, и те искренность и воодушевление, что сверкали в его глазах, когда он говорил о грядущих изменениях в жизни, просто не могли оказаться ложными.
По второму вопросу, к сожалению, все обстояло не так радужно. Коротов Николай не состоял ни в каком родстве с Ликой, хотя родственники у него были, точнее родственница, но не кровная – его бывшая жена, которую он бросил накануне переезда в Тарасов, едва промотал доставшиеся ей от родителей деньги. Да и причина развода была до скверного неприятна – мнения супругов разошлись на почве размена жилплощади. Бедной влюбленной женщине хватило ума не прописывать альфонса-муженька и уж тем более не менять квартиру на меньшую с доплатой, на сумму которой, как я сразу догадалась, претендовал Николай. Во время чтения мое лицо самопроизвольно скривилось в гримасе омерзения.
– Что с вами и почему вы в верхней одежде? – Остановилась рядом со мной дама средних лет в медицинском халате и с уложенными в элегантную прическу тщательно покрашенными в каштановый цвет волосами.
– Э… Ничего, со мной все в порядке, – догадавшись, что ее удивило мое выражение лица, быстро ответила я.
– Здесь не интернет-кафе, а больница, – она неодобрительно кивнула на ноутбук в моих руках.
– Я понимаю, – я торопливо убрала его.
– Что это за тюк, это абсолютно запрещено, есть же инструкции! – Только сейчас она заметила огромную сумку у моих ног, или скорее дошла очередь до выговора по этому поводу. – Вы вообще к кому? Кто вас пустил?
– Лев Давидович, – без труда вспомнила я имя доктора, ожидая, что стоит мне его озвучить, как конфликт сойдет на нет, ведь Лика говорила о педиатре, как о величайшем из врачей.
– Кто? Кто? – недоуменно сдвинула брови дама. – Из какого отделения?
– Из детского, – неуверенно ответила я, заметив, как непонимание сходит с лица грозной служительницы больницы. – Или лор-отделения, – обрадованно добавила я, вспомнив, как выглядел Лев Давидович.
– Отделение отоларингологии в противоположном крыле, а детский корпус – номер три, а вы в первом, – дама сверлила меня негодующим взглядом. – Вот что я вам скажу, – она наклонилась надо мной, как готовящийся сорваться камень со скалы.
– Елизавета Андреевна! – позвала ее какая-то девушка с противоположной стороны коридора, – вас срочно главврач зовет, там двое поступили в тяжелом после аварии… – Голос медсестры звонко разнесся по всему коридору.
– Сейчас! – бросила ей моя разоблачительница и опять повернулась ко мне.
– Он сказал: «Немедленно», – голос девушки дрогнул, видимо, от страха, что ей приходится перечить суровой Елизавете Андреевне.
– Иду, – окинув меня тяжелым взглядом, согласилась дама. – А вы потрудитесь покинуть отделение,
