абсолютно нормальным и не понимаю, почему, если я иду с приятелем в ресторан, он должен платить за меня? С какой стати!
— К сожалению, далеко не все женщины придерживаются такого мнения, — с благодарностью посмотрел на меня Геннадий Родионович. — А кстати, не сходить ли нам в ресторан? Или, может быть, закажем ужин в купе?
Второй вариант меня совершенно не устраивал.
— А! Гулять так гулять! — махнула я рукой. — Геннадий Родионович, вы не могли бы пойти занять столик? — Я потупилась. — А я бы тем временем переоделась и привела себя в порядок. Какой-никакой, но все-таки ресторан?
Он попался в расставленные мной сети и согласился. Более того, попросил меня на минуточку выйти, пока сам переоденется, и эта минуточка превратилась, как минимум, минут в пятнадцать. Поэтому у меня было полное право провести после его ухода в закрытом изнутри купе не менее двадцати пяти минут — я же все-таки женщина!
Но мне не потребовалось столько времени. То есть на само переодевание у меня ушло тридцать секунд, а остальное время я потратила на подробный осмотр вещей своего соседа.
Вещей было немного, Геннадий Родионович путешествовал налегке, и вся процедура заняла у меня не больше пятнадцати минут, считая те несколько минут, что мне пришлось повозиться с запертым на замок чемоданчиком. Но моим отмычкам мог бы позавидовать и профессионал-медвежатник!
Я изучила все его вещи, до последнего носового платка, но ничего интересного в них не нашла, кроме пары презервативов, которые никак не ожидала найти у столь занятого человека.
«Значит, ничто человеческое вам не чуждо, Геннадий Родионович? — подумала я. — Будем иметь это в виду».
И, рассовав по местам все немногочисленные шмотки моего соседа, я отправилась в ресторан.
По правде говоря, мне уже нечего было там делать, кроме того, что я действительно проголодалась и мне не мешало как следует перекусить.
Поэтому я, в отличие от Геннадия Родионовича, заказала себе большой бифштекс с кровью, традиционный «столичный салат» и кофе с пирожными.
Геннадий Родионович ограничился котлетами с капустой, при этом сделал такое лицо, будто выложил за них половину зарплаты. К котлетам он взял себе сто пятьдесят граммов и, употребив пару рюмок, совершенно преобразился.
С каждой минутой он становился все более галантным, а в конце концов, до того «распоясался», что положил мне руку на плечо.
Я не наградила его пощечиной и не покинула демонстративно зал, хотя такая шалость и пришла мне в голову, главным образом потому, что у меня оставалась маленькая надежда на содержимое карманов моего «кавалера», и его теперешнее положение как нельзя больше устраивало меня.
С грацией Соньки Золотой Ручки я прогулялась по всем его карманам, но ничего, кроме бумажника, в них не обнаружила и спокойно изучила его содержимое во время короткой отлучки Геннадия Родионовича в туалет.
Это содержимое если и могло кого-нибудь заинтересовать, то, во всяком случае, не меня. Кроме денег и документов, в бумажнике ничего не было.
Так что напрасно он вернулся из туалета с таким испуганным лицом. Бумажник как ни в чем не бывало поджидал его на столике рядом с его тарелкой. И мне ничего не стоило убедить его в том, что он оставил его там по рассеянности.
Не сразу, но Геннадий Родионович успокоился, однако водки больше не пил и стал сдержаннее в телодвижениях. Видимо, гипотетическая пропажа бумажника выбила его из колеи и лишила романтических намерений.
Борис Алексеевич за весь вечер так и не появился в ресторане, и я терялась в догадках, чем он в настоящую минуту занимается.
После Самары у него появился новый сосед по купе. Может быть, он оказался для него более интересным собеседником, чем я?
На несколько минут заходил в ресторан Владимир Иванович, но, увидев меня в компании с молодым финансистом, гордо удалился, даже не присев к столу.
То ли Санек, то ли Толян почему-то в одиночестве посидел за столом минут сорок, выпил свои пятьдесят, съел салат и покинул веселое заведение.
Вообще, в ресторане в этот вечер было не густо, и мы с моим кавалером не стали в нем задерживаться надолго, покинув через полчаса после инцидента с бумажником.
Он что-то совсем загрустил и после ресторана сразу же отправился спать. Воспользовавшись этим, я отправилась на поиски приключений, то есть погуляла по коридору, прислушиваясь к разговорам за дверями купе, но добилась этим только того, что встретила вышедшего покурить Семена, рискуя попасть на очередной «подкидной марафон». Но Семен с тревожным лицом сразу же сообщил мне, что сегодня поиграть не удастся, поскольку Тамара что-то приболела и ей лучше полежать сегодня вечером в тишине и покое.
Постояв для порядка еще полчасика в коридоре вагона, так никого и не дождавшись, я отправилась к себе в купе, где уже мирно похрапывал мой финансист, причмокивая во сне губами и ворочаясь с боку на бок.
Перед сном я вычеркнула его из списка, который сократился благодаря этому до десяти человек. Потушив свет, я уже мысленно прошлась по нему, останавливаясь на каждом из оставшихся пассажиров.
Обе семейные пары почти не вызывали у меня подозрений, особенно молодожены, а в Тамаре с Семеном подозрительным было лишь то, что они не слишком убедительно объясняли, почему они вместо традиционного Благовещенска решили отправиться на этот раз во Владивосток.
И я решила обе эти пары не трогать до тех пор, пока не сумею убедиться в невиновности всех остальных пассажиров.
Первым в моем списке подозреваемых стал «странный супермен» Борис Алексеевич. Он и вчера-то был странноват, а уж сегодняшний его поступок и вовсе не лез ни в какие ворота. И чем больше я размышляла на эту тему, тем загадочнее мне казался этот человек.
С другой стороны, у него просто могло быть плохое настроение или обостриться неведомое мне хроническое заболевание. Да элементарная дырка в зубе способна превратить милейшего человека в сущего монстра! Поэтому я не спешила делать никаких окончательных заключений, во всяком случае, до завтрашнего дня, решив, что утро вечера мудренее.
Далее в списке находились пресловутые Санек с Толяном, до которых у меня никак не доходили руки. Они по-прежнему были у меня на подозрении, встреча с ними была неизбежна, и мне предстояло решить, каким образом следует разбить эту парочку. Хотя сегодняшний визит одного из них в ресторан и его задумчивая физиономия наводили на мысль, что между ними или уже пробежала черная кошка, или один из них занедужил после вчерашнего вечера.
Теперь я немного жалела, что поторопилась сменить купе. До этого новоселья Санек с Толяном были моими ближайшими соседями, и мне с помощью несложной аппаратуры, имеющейся у меня с собой, нетрудно было бы послушать их вечерние разговоры. Но сделанного не воротишь, тем более что у меня было несколько иных способов контролировать каждое сказанное ими слово.
Но пока я без всякой аппаратуры должна была довольствоваться звуками из девятого купе за стенкой, а там, если кто забыл, проживали молодожены. И они не теряли времени даром!
Однако эти звуки не представляли для меня интереса, и я вернулась к своему списку.
В моем купе вместо меня поселился загулявший Тимофей Георгиевич и благодаря этому ставший для меня более доступным. У меня теперь был достаточный повод, чтобы подходить к нему запросто в любое время, тем более что я предусмотрительно оставила на своей бывшей полке одно из полотенец.
«Террой инкогнита» для меня пока было седьмое купе, и не столько благодаря трусоватому Владимиру Ивановичу, сколько его случайной спутнице.
Стелла, вопреки моим ожиданиям, вела совершенно уединенный образ жизни, практически не
