– Так пришел бы завтра, уже с деньгами, все и решили бы, – заторопился парень, – у нас к таким клиентам подход особый.
– Он хотел узнать сроки и проценты и дома заранее все с калькулятором подсчитать, какую сумму на какой вклад и в какой валюте делать. А то вы всегда торопите, а дед у меня обстоятельный. И чего ты пристал ко мне? Я тебе все рассказала, а ты завтра товарищей подговоришь, и вы на моего дедушку нападете. И деньги все отнимете.
– Что ты говоришь, – возмутился он, – если бы я был из этих, давно бы уже… подговорил кого-нибудь. Я же сам твоему деду деньги выдавал, и могу узнать его адрес легко. Он же Лепнин? Матвей Иванович?
– Васильевич, – поправила я.
– Точно, Васильевич, – извиняющимся голосом поправился он, – так спасли внука-то?
– Внука? – озадачилась я, – спасли. А ты откуда о нем знаешь?
– Так дедушка твой и рассказал. Нам денег долго ждать пришлось, такая сумма! Я его чаем поил, у нас для подобных крупных операций специальный кабинет есть. Дед твой и разоткровенничался.
– И что он тебе, интересно, сказал? Неужели все, как и было? – пыталась вытянуть из него информацию я.
– Наверное. У его друга внука похитили и денег требовали на выкуп, так?
Я молча кивала головой и слушала подленькую историю, которую преподнес своему другу Норбеков.
Итак, Петр Алексеевич, по всей вероятности, сказал Матвею Васильевичу, что у него похитили внука и требуют неподъемную сумму. Требуют срочно. По словам Лепнина, возможность собрать ее в их семье была, но для этого следовало срочно, в течение суток, продать недвижимость не только в Горовске, но и принадлежавшую отчиму малыша квартиру в Москве. Плюс дача, машина, какие-то акции, еще что-то и где-то. Времени это могло занять много, а похитители обещали начать жестоко разделываться с ребенком за каждый час просрочки. Лепнин согласился отдать деньги, не раздумывая. У Норбекова была жесткая, но все-таки возможность отдать долг после продажи недвижимости. В качестве залога дед Марты не взял с друга даже расписку.
– И он тебе так просто все и рассказал? – удивилась я. – Не побоялся?
– Ваш дедушка взял с меня слово, – подбоченился мой визави, – что я никому ничего не расскажу. И я сдержал его!
– Ага, первой встречной все разболтали, – подначила я.
– Так вы сказали, что мальчика спасли, – возмутился он, – значит, уже можно рассказывать.
«Эх, Лепнин, Лепнин, – подумала я, – чистая душа. Как мало осталось людей, которые готовы не только отдать все, что у них есть, по первой байке так называемого друга, но и поделиться информацией с первым встречным. А ведь он умел хранить тайны! Не рассказал же он о мнимом похищении Ирине. Хотя у него могло и не быть этой возможности. Они же не часто виделись, как оказалось, а тут она еще и в командировку уехала. Может быть, это подсознание толкнуло его в плечо и заставило рассказать все незнакомому человеку? Наверняка он потом ругал себя, каялся».
Больше ничего узнать от клерка я не могла, поэтому, кряхтя и охая, вылезла из машины, категорически запретила меня провожать и отвозить куда бы то ни было и, прихрамывая, скрылась с его глаз. Очень хороший попался мне клиент. Его даже не пришлось соблазнять или подкупать, и так все от страха выложил. Нога почти не болела, по крайней мере, не мешала мне управлять автомобилем. Я узнала, под каким предлогом выманил деньги Норбеков у Лепнина. В том, что именно Петр Алексеевич придумал легенду о похищенном внуке, я не сомневалась. А тот факт, что «похищение» состоялось за несколько дней до смерти Матвея, доказывал: их и не собирались возвращать. Все было продумано и рассчитано. Даже игра на благородстве Лепнина: он так и не сказал ничего Ирине, хотя проболтался неизвестному служащему. Закон случайного попутчика: мы видим человека в первый и последний раз, и, таким образом, он как бы существует в другой параллели. Мы считаем, что уже никогда пути наши не пересекутся, поэтому и откровенничаем с ним по полной программе, часто кляня себя потом за это последними словами.
А дома мне влетело от Ариши.
– Ты могла погибнуть, – лютовал он, – разбить голову, сломать ногу. Ради какой-то ничтожной информации так рисковать!
– Никакого риска, – оправдывалась я, – видела, что он ехал километров двадцать в час, не больше. При такой скорости не затормозить невозможно!
– Ну и что? И что ты узнала? Под каким предлогом забрал деньги у Лепнина Норбеков? Эта простейшая информация того стоила?
– Я убедилась, что деньги забрал действительно он. Это достаточно серьезная информация. Теперь я знаю, у кого их искать для того, чтобы вернуть.
Думаю, в душе дед был со мной согласен. Просто ему не всегда нравились способы, которыми я добивалась своего.
Как ни странно, утро было безмятежным. Несмотря на кучи грязи, которые свалились на меня в связи с копанием в деле Лепнина, сегодня мир излучал такую чистоту и согласие, что мне петь хотелось. Пела я так себе, чистенько, но слабенько, поэтому не стала портить атмосферу утра и достала из чехла саксофон. Вот у него действительно был голос! И блеск, которого природа недодала мне, и сила.
Дополнив окружающий мир своим вкладом в прелесть этого утра, я спустилась вниз, не нашла деда, поэтому пила кофе в одиночестве. И думала. Сейчас мне следовало выдержать небольшую паузу. Перед решающим сражением. Всю подготовительную работу я провела, в том, что своими несчастьями Лепнины обязаны Норбекову, сомнений больше не было.
Собственно, в мои обязанности как бы и не входило расследование и поиск преступника, просто не могла же я огульно направо и налево сносить головы тех, на кого мне укажет заказчик? Я же не киллер. И для меня принципиально важно, чтобы правосудие покарало именно виновного. Наверное, слишком самонадеянно с моей стороны было брать на себя роль этого самого правосудия, но когда это случилось в первый раз, а тогда я отомстила за трагическую гибель своих родителей, я поняла, что это самое правосудие часто слишком халатно относится к своим обязанностям. И кто-то должен время от времени ему помогать. Почему же не я?
Жаль только, что на подготовительную работу уходило так много времени. Это как изготовление праздничной петарды: долгий процесс синтеза, монотонный конвейер, невзрачная, в общем-то, упаковка, и – взрыв, краски, свет, эмоции. И опять темнота и тишина. В общем, монотонные будни.
Перед тем как напрямую заняться работой с Норбековым, я должна была немного отдышаться. И, ничего не придумав лучшего, решила навестить Алину. Что-то давно от нее не было вестей. К тому же я обещала, что, как только придет металлоискатель, сразу же привезу его в Царевщину. По привычной схеме я заехала в супермаркет, набрала провизии для подруги, состоящей, естественно, не из тушенки и перловки, а из шоколада, хорошего сыра, баллончика со взбитыми сливками и прочих вредных для фигуры вкусностей. В последний момент вспомнила о Марте – нечестно будет ехать в Каменные Липы без нее. Договорились, что не буду подъезжать к дому, не хотелось лишний раз рисоваться во дворе. Ни к чему привлекать к своей персоне лишнее внимание.
Обычно Алина, несмотря на то что еще не успевала остыть к своим увлечениям, начинала выразительно и душераздирающе страдать уже где-то ближе к кульминации. Страдать, если это хобби шло вразрез с ее любовью к комфорту и страсти к вкусной еде и дорогому шампуню. Так, помню, она испытывала жуткие муки физического дискомфорта, когда жила в лагере скалолазов, спала в брезентовой палатке и питалась пшенной кашей на воде с салом. Я иногда наезжала к ней из чистого сострадания и потихоньку от ее единомышленников привозила сыр с плесенью и швейцарский шоколад. Мужики все равно не понимают этих изысков, им лишь бы еды было побольше.
Впрочем, в этот раз все было по-другому. Алину мы нашли не сразу. В общежитии ее не было, в районе графского дома не наблюдалось. В конце концов испорченный телефон вывел нас к кирпичному дому на краю села. Алинку мы нашли во дворе, она сидела с какой-то бабусей на крылечке и внимательно ее слушала. Увидев нас, обрадовалась, но сделала знак рукой: не мешайте. Мы немного подождали, и минут через пять она вышла.
– Я все на диктофон записала, – довольно призналась подруга, – вы не представляете, как тут много
