на ампуле, но боковым зрением уловила мелькание отражения. Она подняла глаза и увидела лицо Норбекова. В первое мгновение она не поняла, что происходит, но инстинкт самосохранения заставил ее дернуться, и это помешало Норбекову мгновенно осуществить задуманное.
Но удавка все-таки захватила горло женщины. Какое-то время они боролись, все-таки Норбеков был уже немолод, а Любка – в самом расцвете женской силы. Потом медсестра стала слабеть, ноги ее подогнулись, она упала. Норбеков присел рядом и все туже сжимал тонкий шнур вокруг ее шеи. Безвольно опущенная Любкина рука со шприцем поднялась, и из последних сил женщина толчком вогнала иглу в горло своему убийце. Норбеков от неожиданности ослабил веревку, Любка привычно нажала пальцем на поршень шприца.
– Ты что сделала? – захрипел он, отпуская ее шею.
Норбеков поднес руку к своему горлу, вынул шприц и в ужасе уставился на почти пустую прозрачную емкость. Там еще оставалось немного воздуха. Любка успела отползти в угол, ее душили рвотные спазмы.
– Ты же меня как Матвея… воздухом… сколько ты ввела? Говори, все равно я не оставлю тебя живой. Говори!
Он двинулся на Любку, судорожно отползающую все дальше в угол. Наконец она уперлась спиной в стену, попыталась встать, не смогла и затихла, прикрыв голову руками. Норбеков опять натянул в руках удавку, дернул веревку в стороны и вдруг судорожно втянул в себя воздух, будто это его только что пытались удушить, а не жалкое создание, дрожащее на полу.
Услышав хрипы, Любка открыла глаза. Говорят, что при поступлении воздуха в артерию человеку еще можно помочь, если мгновенно принять какие-то меры. Даже если бы медсестра и знала, какие именно, думаю, вряд ли она бросилась бы применять их на практике. Через минуту Норбеков затих. А еще через минуту начала кричать Любка.
В тот же день в Россию вернулся Даниэль Кальм. Его исчезновение, как оказалось, не было овеяно тайной и не стало следствием коварства Норбекова. Просто за пару дней до произошедшего с Лепниным он на месяц уехал на вторую родину, улаживать какие-то свои дела. Так как никаких загвоздок и проблем в деле его клиента, Матвея Васильевича, не наблюдалась, то и беспокоиться не было смысла, они договорились, что созваниваться будут только в случае форс-мажора. Норбеков знал об этой договоренности и надеялся, что к моменту возвращения Кальма все основные проблемы будут разрешены, а нежелательные свидетели устранены. Петр понимал, что в сложившейся ситуации нотариус Лепнина – самый серьезный противник, и им заниматься надо отдельно. На что он рассчитывал? Может быть, на европейскую практичность Кальма? На то, что молчание и содействие любого можно купить? В крайнем случае, на то, что неуступчивых и неподкупных всегда можно заставить замолчать?
Собственно, расчет его был сложен, но логичен. Даниэль Кальм – соучастник или труп, юная простушка Марта продает хлопотное наследство за бесценок, Ирина, до момента подписания бумаги о передаче в его собственность завода – в психушке, после того, вероятнее всего, там же, где и Лепнин. Простенько и мило. Только вот Марта оказалась не так проста, как ему хотелось. Да и Кальм, мне кажется, не дал бы обвести себя вокруг пальца, все-таки у него тоже были русские корни, дополненные европейской хваткой. Человеческий фактор. Почему в своих расчетах люди, подобные Норбекову, его не учитывают?
На место происшествия я прибыла утром. Забрала захлебывающегося от восторга Антона, увидела, как Любку увозит машина с мигалками, бросила прощальный взгляд на лечебницу. Думаю, спокойные времена для хозяев клиники прошли. И не только этой клиники. После возбуждения уголовного дела проверками замучают все подобные заведения в округе. По крайней мере, я надеюсь на это.
Я подбросила Антона в редакцию и отправилась в Каменные Липы. Здесь меня тоже ждал сюрприз: ребята все-таки вспахали полгектара земли и нашли фрагменты человеческих останков.
– Мы отвезем их в лабораторию и попросим, чтобы определили пол и возраст, – трещала Алина, – а еще лучше – произведем экспертизу ДНК. Проверим, являются ли эти кости и Марта родственниками.
Я уловила гримасу, которую состроила Марта, и постаралась отговорить Алину от этого сложного исследования. В конце концов, по рассказам старожилов, останки юной Лепниной покоились на этом пустыре, ребята их нашли, никаких кладбищ здесь никогда не было, так в чем сомнения? Алина была вынуждена с нами согласиться. Но тут же нашла себе новое дело – побежала в церковь уговаривать батюшку принять участие в погребении. Останки, чьи бы они ни были, должны были быть похоронены по закону, божескому и человеческому.
Я заметила, какие взгляды бросала Алина на Даниэля, которого я тоже привезла с собой, и пока она отлучилась, поспешила познакомить его с Мартой. Теперь им предстояло работать вместе.
Меня, несмотря ни на что, волновала судьба медсестры Любки. Вскрытие, сделанное опытным патологоанатомом, показало, что игла не попала в шейную артерию и вообще воздух из шприца не мог быть причиной смерти, слишком ничтожное количество его попало в кровь. Норбеков умер от сердечного приступа, спровоцированного сильным стрессом. Никто его не убивал. Он сам убедил себя в том, что его сердце должно остановиться через пару минут. И сердце послушалось.
Уже в конце лета Каменные Липы принимали первых посетителей. Алина уволилась со своей старой работы и безвылазно жила в комплексе, выполняя исследовательскую работу. Думаю, от нее было больше шума и переполоха, чем пользы, но Марта исправно платила ей высокую зарплату и пресекала все мои попытки непочтительного отношения к Алине. Кажется, ей она тоже была благодарна за то участие, которое она приняла в судьбе усадьбы. Алине позволялось проникать во все потаенные уголки имения со своим металлоискателем. Моя подруга уверяла, что теперь, после правильного захоронения останков юной Лепниной, заклятие с клада снято и он обязательно должен ей открыться. А ближе к осени, ее хлопотами, возле места захоронения останков Лепниной была достроена небольшая, но стильная фамильная часовня, которую Алина почему-то упорно называла склепом.
Одичавший графский сад тоже стали приводить в порядок, выкорчевывали старые деревья, сажали новые, расчищали дорожки, облагораживали купальню. В двух шагах от купальни была вторая, ледяная, чистая, с пузырившимися на дне ключами. Вода в ней не замерзала даже зимой. Марта купила пару черных лебедей и распорядилась, чтобы к зиме им оборудовали теплое помещение. Везде кипела работа, только к уцелевшим стволам окаменевших лип было строжайше запрещено приближаться. А ночью включалась искусно скрытая мягкая подсветка, и они жутковато белели в возрождающемся графском саду, словно каменные идолы, выжившие и выстоявшие, несмотря ни на какие удары стихии.
