вертолетов, заставив еще шестерых клансменов, выбранных для этого, строго одновременно напрячь свое воображение. Семеро во главе о Голембиовским силились как можно яснее представить себе местонахождение некой точки в горах…
Разом запульсировали семь призрачных лун ВВ. Белое озеро с каймой черных гор разделилось на полосы, точно экран, и в каждой полосе была белая равнина с растянутыми, расплющенными горами: затем прорезались вертикальные линии, и в каждой клеточке тоже были озеро и горы…
Так вероятность появления отряда в глухом углу заозерья выросла от наименьшей до предельной; и энергозащита не стала преградой, поскольку не было движения сквозь нее.
Мир вновь соединился за стеклами кабин, за иллюминаторами салонов. Вертолеты, грохоча, стояли на столбах пыли невысоко над каменистым дном затерянной долины — наводка по цели удалась как нельзя точнее. Вот они, квадратные входы в сплошную скалу…
…Да, здесь нас уже не обстреляешь атомными ракетами, как они попытались на подлете, в ста километрах отсюда! Тогда, увидев на блюде локатора катящиеся к центру золотые ягоды, мы впервые пустили в ход ВВ. И даром вспыхивали алые жаркие солнца, плавя безжизненный наст.
Теперь успех могут принести лишь внезапность и быстрота. Син Тиеу цепким звериным движением хватает микрофон. Короткая лающая команда — и вот уже откидываются бортовые люки и наземь соскакивают младшие сыновья в пятнистых комбинезонах, в касках горшками, со странным короткоствольным оружием в руках — еще один подарок Вольной Деревни, невиданные на Вальхалле лучеметы… Все давным-давно отрепетировано в тренажерах. Не прошло и минуты, как десант разбился на группы, и каждая из них заняла позицию перед броневым щитом одного из входов. Длинные бело- фиолетовые струи огня ударяют в заиндевевший металл, плавят его… Откуда-то сверху паническая трескотня — спохватились! Бухает замаскированное орудие. Еще раз, еще… Фонтаны снега и камней; двое солдат падают, как сшибленные манекены, — что ж, на то и бой. Ага, мы ответили: оранжевая, быстро багровеющая трасса пробегает по уступам, рушатся глыбы и вместе с ними — какие-то заграждения, жалобно кувыркающиеся человеческие фигурки… Знай наших! В распоротые двери вбегают десантники; нарастает усиленная подземным эхом стрельба, бункер озаряется вспышками…
IV
Пауль, сидевший за отведенным ему столиком перед банкой дешевого пива, уже давно поглядывал в дальний угол. Там что-то заваривалось.
Сначала трое бритоголовых парней в клеенчатых куртках просто беседовали с сидящими за угловым столиком, даже как будто чокались и вместе выпивали; потом один из сидящих, губастый масленый мулат, сказал что-то резкое; его смазали салфеткой по носу, пока что салфеткой. Мулат вскочил было, но снова сел, дернутый за руку своей спутницей, хорошенькой встрепанной блондинкой… Похоже, что из-за блондинки и загорелся весь сыр-бор. Должно быть, парни приглашали ее танцевать, а мулат противился…
Возможно, девушка, дружелюбно болтавшая с троицей в куртках, и окончила бы дело миром, но ее кавалер, задетый какой-то репликой, опять взвился и без лишних слов дал ближайшему парню в зубы. Тотчас мулата швырнули через стол, под самую стойку бара…
Пауль все тревожнее следил за дракой. Неугомонный мулат вскочил и, размазывая кровь под носом, пошел в наступление… Ого! Блондинка, впившись зубами в запястье одного из бритоголовых, предотвратила выпад, вероятно, равный по силе удару конской ноги. Ей-богу, это заслуживало внимания. Обычная потаскуха давно бросила бы случайного дружка, особенно если тот уже заплатил за выпивку, а эта даже обороняет, лезет на этаких носорогов!..
Видимо, у мулата в квартале имелись приятели, тогда как трое бритоголовых смотрелись чужаками. Пяти минут не прошло, и в «Голконде», заведении Толстого Ялмара, разгорелась настоящая битва. Целая толпа мутузила друг друга под сексуальные вздохи певицы на кассете и равнодушное мигание цветных ламп.
Некоторое время Пауль пытался заслонить собой видеоавтоматы, но тщетно. Один из драчунов поворотом могучего плеча так припечатал Ляховича к передней панели, что очнулся он не скоро — опять- таки помогли обновленные железы, — и встать смог не сразу. Раскалывалась от боли голова: кровь с разбитого виска затекла за ворот и неприятно жгла кожу, высыхая. Пытаясь подняться и вновь опускаясь на четвереньки, Пауль чуть не плакал от зависти к землянам. Тот же Лобанов в два счета снял бы усилием воли любую боль, залечил самую злую рану…
Побоище утихло, видимо, разогнанное пестунами. В кафе было пусто, лишь двое пьяниц у стойки макали усы в поганый синтеконьяк.
Шатаясь, Ляхович, побрел в туалет. Беспокоили зубы: потрогал — нет, вроде все в порядке, целы… Ну, ничего, еще одна такая заварушка, и буду шепелявить. Вам бы самим работать в «Голконде», господа земляне!..
Войдя наконец в замызганный туалет, Пауль немного подобрел душой: около умывальника возилась та самая блондинка. Задрав до пупа мятое, залитое вином платьишко, она промывала ссадину под коленом — на сетчатых колготках зияла огромная дыра… Рядом висела ее синтетическая шубка, красная и косматая. Увидев Ляховича, девушка присвистнула:
— Ого! Кто это тебя так?.. Подожди, я сейчас!
— Не беда, потерпим… — Пауль через силу улыбнулся. — Между прочим, здесь есть и зеленка, и вата. — Он открыл дверцу аптечки, подвешенной над рукосушителем. — Дать?
— Ну, ты же и глазастый! — сказала она, принимая пузырек. — А я и не заметила.
— Просто я тут работаю.
Блондинка смешливо фыркнула:
— Вышибалой, что ли? Хлипковат…
— Зачем? Механиком. Чиню видеоигры. Вот, межпланетную войну разворотили твои друзья — чтобы, не дай бог, не сидел я без работы…
Она смазала ногу бриллиантовой зеленью. Потом, оправив платье, повертелась перед зеркалом.
— Так, теперь и химчистка не поможет… трутень паршивый!
Пауля точно в спину ударили. И тут это слово! Откуда, почему, что оно значит?..
— Кто трутень? Почему — трутень?
— Ну, вообще-то так нарков называют, но и психов тоже. А Санди этот — точно больной на голову…
— Какой Санди? Мулат, что ли?
— Ну…
— А я думал, он друг твой. Ты его так защищала… — не своими губами сказал Ляхович. Да, в новом значении, однако, живет словечко. И все-таки при всем безобразии и обклеенном этикетками убожестве Нижнего города какое счастье, что нет больше на планете Улья!..
— Просто не люблю, когда кучей одного бьют. Обязательно вступлюсь. А насчет Санди — так околел бы он под забором! — сказала блондинка, критически оглядывая со всех сторон свои ноги. — Ты мне и то больше нравишься, даже с расквашенной мордой.
В груди у Пауля разлилось щекотное тепло.
— Может, выпьем чего-нибудь, если ты не спешишь? — неожиданно для самого себя предложил он. Девушка без раздумий кивнула.
— Только не здесь, — уточнил Пауль. — Толстяк не любит, когда его люди сидят в зале. Зайдем в «Монте-Карло» — это рядом, за углом…
— Тогда уж лучше к «Попугайчикам», — сказала она. 'Волнистые попугайчики' были заведением довольно высокого разряда, с комнатами на ночь для случайных парочек; туда захаживали дорогостоящие «телефонные» девицы со старшими сыновьями клана (разумеется, последние — в гражданском). — Если у тебя мало денег, я заплачу, — без комплексов, ладно?..
Пауль кивнул, чувствуя, что на лицо его просится блаженная улыбка. Надо же, какая встреча, и где?
