взять у вас диск и пристукнуть.
— Да что вы говорите?! — с наигранным удивлением воскликнула я. — Значит, не суждено мне разбогатеть.
— Все, не хочу с вами разговаривать. — Феофанов сердито отвернулся к окну.
— Здравствуйте, Валерий Игнатьевич, — поздоровалась я с приятелем отца. — Звоню вам, чтобы помочь с получением очередного звания.
— Здравствуй, Женя, — ответил он грустно. — Если узнают о моих связях с тобой, то скорее меня ожидает разжалование в сержанты ДПС, чем повышение. Что же ты, Женечка, никак не успокоишься!
— Я успокоюсь, когда завершу начатое, — ответила я, а затем рассказала Валерию Игнатьевичу все, что узнала от Юзера и Феофанова про преступления в сфере строительного бизнеса.
— Информация, конечно, интересная, — согласился Валерий Игнатьевич, — многое мы и сами знали. А что ты от меня хочешь конкретно?
— Я хочу, чтобы вы арестовали Каримова, — пояснила я.
— Чтобы арестовать, его надо сначала найти, — ответил Валерий Игнатьевич. — К тому же нужны серьезные доказательства, например признание вашего архитектора. Если он согласится сотрудничать, я позабочусь об условном сроке.
— Знаете, Валерий Игнатьевич, я боюсь, что до суда мой клиент может не дожить даже под моей охраной, — призналась я. — Ведь придется ездить в суд. Не будете же вы проверять весь район вокруг здания суда, как перед приездом президента, убирать подозрительные машины, заваривать люки, проверять чердаки. Один снайпер — и Каримов при помощи дорогих адвокатов и связей выйдет сухим из воды.
— Можно посадить его до суда в одиночную камеру, — начал было он и запнулся, осознав абсурдность предложения. — Да, Женя, не знаю, что тебе и посоветовать. За Каримова мы взялись основательно. Он кучу дел наворотил по всей стране. Гарантирую, он сядет. Но сделать это будет непросто. Понимаешь, он ранее не судимый, хороший адвокат…
— Я все понимаю, спасибо за откровенность, — сказала я. — Имеющуюся у меня информацию я перешлю вам в управление.
Попрощавшись с приятелем отца, я подошла к драному дивану и из тайника, устроенного в нем, извлекла цифровую камеру.
— Для чего это? — Феофанов смотрел на меня, как на фокусницу.
— Сейчас будем записывать на видео вашу исповедь, — ответила я. — Потом напишете еще признание на бумаге.
— Я сдаваться в милицию не буду! — завопил Феофанов, шарахаясь от меня. — Я слышал, как вы говорили, что меня никто не защитит. Нет уж, дудки!
— Вам не надо сдаваться, просто сделаете признание, — успокоила я его. — Садитесь на стульчик поудобнее — и начнем.
Съемки заняли около полутора часов. Феофанова постоянно сносило куда-то в сторону.
— Меньше лишних слов, иначе будем сидеть тут до вечера, — велела я, чувствуя, что у меня уже все затекло. Я встала и прогнулась так, что захрустели позвонки.
— Стараюсь как могу. — Феофанов выключил камеру, установленную на столике, и передал ее мне.
— У вас есть какие-нибудь документы с собой? — спросила я Феофанова. — Хоть что-нибудь, сойдет любая квитанция с вашей фамилией.
— Есть паспорт, военный билет, пенсионное… — начал перечислять Феофанов. — Когда я уходил из дома, то взял все с собой, так как Никита сказал, что обратно мне путь заказан. Правда, они испачканы в грязи. Помните, вы валяли меня в лесу, когда появился вертолет?
— Не будем о грустном, давайте сюда документы, — потребовала я.
Из нагрудного кармана рубашки Феофанов достал стопку документов, подал их мне:
— Берите.
— Теперь пишите, а я съезжу в одно место.
Спрятав камеру в тайник, я надела куртку, положила в карман документы Феофанова и подошла к двери.
— Надолго? — спросил Феофанов боязливо.
— Нет, час, может, два. Только никуда из комнаты не выходите. — Я захлопнула за собой дверь и быстро пошла по длинному полутемному коридору к лестнице.
До гаражного кооператива я добралась на такси. Феофановские «Жигули» стояли в гараже под номером двадцать шесть. Воспользовавшись отмычками, я вскрыла гаражные ворота, вывела машину, а затем заперла гараж, как было, предварительно уничтожив свои следы внутри и снаружи помещения. Никто не обратил внимания на мои действия, не счел их подозрительными, так как Феофанов, по его признаниям, не очень любил вождение, а предпочитал, чтобы его возили другие на служебной машине. Отъехав от гаражей на приличное расстояние, я заметила заправку и остановилась заправиться, а заодно позвонила своему знакомому из городского морга, предупредила, что заеду.
Глава 11
— Вы что-то долго, — нервно сказал Феофанов, когда я вошла в комнату семейного общежития. Потом, глядя в окно, спросил: — А вот машина, на которой вы приехали, что у подъезда, она очень напоминает мою.
— Это и есть ваша машина, — буркнула я, ставя на стол пластиковую канистру с керосином, купленную по дороге.
— Замечательно. Значит, вы угнали мою машину? — растерянно улыбнулся Феофанов. — Позвольте узнать, для чего? Ездить на ней все равно нельзя. Никита уже вечером подаст в розыск. Нас сразу вычислят.
— В этом как раз вся соль — чтобы вычислили, — ответила я, ссыпая в канистру толченые таблетки нафталина, которые я расплющивала прямо на столике при помощи молотка.
— А канистра? Снова дымовая завеса? — Феофанов настороженно следил за моими действиями.
— Это чтобы ваш труп не смогли опознать, — между делом бросила я.
— Мой труп?! — вскричал Феофанов. — Вы что же…
— Не орите, — одернула я архитектора, — я хочу имитировать вашу смерть. Труп неизвестного уже в вашей машине. Надо сделать так, чтобы его не смогли опознать.
— Откуда вы взяли труп? — с расширенными глазами спросил архитектор. Слово «труп» он произнес сдавленным шепотом. — Неужели, неужели вы кого-то… я имею в виду…
— Неужели, неужели, — передразнила я Феофанова. — Не потейте. Труп я просто купила в морге у своего человека. Повезло найти именно вашей комплекции и возраста. Какой-то бомж, наверное. Нашли на улице. Причина смерти — переохлаждение. Через несколько дней похоронили бы в общей могиле под плитой с номером. А так он поможет доброму делу и упокоится по всем правилам, но, правда, под вашей фамилией. В канистре самодельный напалм, чтобы от трупа как можно меньше осталось. Опознают вас по остаткам документов, которые я разбросаю вокруг взорванной машины. — Я показала Феофанову пакетик с обожженными остатками документов.
— Мой паспорт! — воскликнул Феофанов, заглядывая в пакет. Вдруг в его глазах мелькнула догадка. Он резко распрямился и завопил: — Взорванной машины? Это мою машину…
Я припечатала ему рот рукой, встряхнула, а потом прошипела в ухо:
— Да не орите же вы так. Соседи услышат.
Феофанов убрал мою руку с лица и тихо проговорил:
— Но что, разве обязательно взрывать мою машину?
— Какая разница? Она, считай, уже не ваша, — ответила я, возвращаясь к работе. — Трупы не имеют личного имущества. Ясно?
— Ясно, — кивнул Феофанов. Новость поразила его в самое сердце. — Вот так работаешь, копишь, а
