— Спасибо за ключ, ничего не нашла…
— Сочувствую!
— А у вас в отеле нет чего-нибудь вроде камеры хранения?
— В особых случаях и за особую плату некоторые постояльцы пользуются директорским сейфом.
— Вот оно что! А если я попрошу директора?..
— Исключено. Это дело чести отеля, и ни под каким предлогом ценные вещи не выдаются в чужие руки. Хоть бы и по доверенности, заверенной десятью нотариусами.
Я поблагодарила администратора, принявшего такое участие в моих делах, и попыталась сунуть ему «за беспокойство» еще 50 баксов, но он молча пододвинул мне купюру обратно:
— Так как насчет ужина?
— Если будет время — с удовольствием. А сейчас мне пришла мысль — соседние с 235-м номера заняты?
Он посмотрел по своим бумагам и ответил:
— Вам повезло — свободен 234-й.
Я быстренько оформилась, благо паспорт был при мне, и через пять минут с наслаждением вытянула ноги, сидя в кресле уютного одноместного номера. Второго, кстати, по счету. Если дела и дальше так пойдут, я стану арендатором половины гостиничного хозяйства Петербурга.
У администратора я узнала, что Сергей снял номер на сутки. Значит, либо вечером-ночью, либо завтра с утра он отсюда съедет.
Куда? Мне это будет уже абсолютно все равно, если удастся отнять у него раритет. И я стала думать, как бы получше провернуть эту операцию.
Пришлось искать магазин, торгующий париками, покупать суперкосметику и обалденные дымчатые очки. В итоге, когда под вечер мой долгожданный упругой спортивной походкой вошел в гостиничный холл, там, среди прочего народу, ошивалась эффектная с пышными белыми локонами дама в блестящих лайковых брюках.
Он, конечно, ни на что не обращал внимания, взял ключ и подошел к лифту, куда мы сели, естественно, вместе. Сергей доехал до третьего этажа, где, как мне было известно, располагался кабинет директора… Так! У меня внутри словно замигала красная лампочка боевой тревоги. Я быстро дошла до своего номера и стала возиться с ключом и дверным замком. Коридор, к счастью, был пуст… Поэтому, когда вскоре в нем появился «ученый» со свертком в руках, выглядело вполне естественно, что дама жалобным голоском попросила мужчину помочь ей.
— Одну минутку, — сказал он, открыл свой номер, зашел туда и через пару секунд вышел уже без свертка. — Давайте свой ключ!
Естественно, он быстро открыл дверь, толкнул ее вовнутрь и в тот же миг пулей влетел в мой номер, вписавшись лбом в холодильник. Не давая ему опомниться после этого мощного толчка (в который я вложила всю свою злость), я прыгнула следом, схватила с тумбочки стеклянный граненый графин и долбанула стоящее уже на четвереньках существо по голове.
Затем я, удовлетворенно напевая, связала ему руки и ноги простынями и втащила в кресло, которое поставила в двух шагах перед стеной. У меня не было желания объясняться с человеком, причинившим мне такую душевную боль и создавшим столько дополнительных хлопот. Когда он очнется, у него будет достаточно времени, чтобы изучить и навсегда запомнить записку, которую я приклеила скотчем к стене на уровне его глаз.
«Сергей (если это твое подлинное имя), под твоей обманчиво красивой внешностью и напускным лоском таилась сущность подлеца. Прозрение далось мне, увы, дорого. Но, как видишь, я умею выпутываться из самых немыслимых ситуаций. А тебе вряд ли это удастся».
Из кармана его пиджака я вытащила ключ от 235-го номера. Во внутреннем кармане лежали те самые документы… Не пригодились они ни мне, ни им, а сколько было шороху наведено! «Гоблин» Федька просто пошел прямым и единственно доступным для него путем — распустил руки, и…
Кстати, пока я тут развожу канифоль, упомянутый тип может появиться с минуты на минуту. Наверняка «ученый» собирался дождаться его, а потом «линять» вместе. Я быстро влетела в номер Сергея, лихорадочно размотала сверток, и вот, вторично за эти сутки, я держу драгоценную вещь — только на этот раз из рук я ее не выпущу!
Давать зарок — неблагодарное дело. И через несколько секунд я в этом убедилась. В лихорадке и спешке я, конечно же, забыла закрыть дверь номера изнутри на ключ, и вот… ручка повернулась. На пороге стояли, глядя на меня, как на покойницу, оба братка Углановых.
«Откуда же здесь взялся Мишка?» — промелькнул у меня в голове вопрос, не самый важный и уместный в данной ситуации. Но раздумывать было некогда.
— Давай «пушку», — протянул свою лапу Федька за драгоценной вещью. — И не ори, может, живой останешься.
Если в течение двух секунд я не приму решения, то в лучшем случае мне предстоит стать калекой. Драться с двумя амбалами безоружной — безумие.
И я сделала единственно правильный жест. Быстрым движением руки бросила пистолет в окно… Звон стекла, немая сцена. Затем, сообразив, что мной заняться они еще успеют, а драгоценность пропадет, — оба идиота сломя голову бросились вон из номера.
Они не учли одной маленькой детали: это был второй этаж, и прямо под окнами проходил козырек навеса… Я распахнула раму и выпрыгнула туда. Пистолет блестел золотой рукояткой на солнце среди осколков стекла. Схватив его, я стала лихорадочно думать, куда мне бежать дальше.
Осторожно глянув вниз, я увидела под навесом зверские рожи братков, решающих, что им делать. Федька остался внизу, караулить, если я решусь спрыгнуть, а Мишка побежал наверх, в номер. Было уже темно, малолюдно, и кричать я не стала — пока сбегутся, разберутся…
Взяв, как пират, пистолет в зубы, я достала руками до подоконника, сильно напряглась и, подтянувшись, ввалилась в номер.
Не медля ни секунды, выскочила в коридор… Навстречу уже бежал Мишка, но на полном ходу напоролся на выброшенную мною в прыжке правую ногу и тяжело грохнулся на пол.
Из номеров начали высовываться головы, а я, мгновенно ощупав карманы упавшего, к великой радости обнаружила там свой газовый пистолет.
Надо было меня видеть, когда, разгоряченная и растрепанная, с двумя «пушками» (начала XIX и конца XX века) в руках, я выбежала в гостиничный холл, где в это время чинно оформлялась на постой какая-то иностранная группа.
Никто не успел ничего сообразить, как я была уже на выходе, но тут в дверях выросла Федькина фигура. Слава богу, он пару раз уже нюхал мой газовик и явно не желал третьего раза. Поэтому, когда заметил глядящее ему в морду дуло, остановился как вкопанный и даже стал медленно отступать в сторону, освобождая мне дорогу.
— Держите его, это убийца, — заорала я что есть сил и для убедительности все-таки пальнула в бандитскую харю. С дальнего конца холла к нашей живописной группе уже подбегали два дежурных омоновца.
Не желая вступать с ними в долгий дружеский диалог, я оставила им скорчившегося на полу Федьку и выскочила на улицу. Быстро завернула за угол и, в сумасшедшем темпе пробежав пару кварталов, стала ловить машину.
Меня трясло от желания немедленно покинуть это место, но почему-то никто не останавливался, а некоторые даже сигналили, проезжая мимо. Эх я, дура! «Голосую» с пистолетом в поднятой руке. Разве что самоубийца случайно поедет мимо!
Спрятала пистолеты за спину, и через минуту возле меня затормозила белая «девятка».
— В аэропорт! — крикнула было я, но потом сообразила, что с «пушками» соваться в самолет — чистое безумие.
— Н-нет, извините, на Московский вокзал.
Молодой коротко остриженный парень кивнул головой, а когда я плюхнулась на переднее сиденье с двумя пистолетами в руке, спокойно и как-то даже меланхолично заметил:
