старческие вздохи, я очутилась перед обшарпанной железной дверью с ржавыми подтеками. Дверь была заперта, но в углу торчала белая кнопка звонка. Нажав на нее, я стала ждать. Михаил Матвеев отвечать не спешил. Я позвонила еще раз. Странно. По моим подозрениям, где-то должна была присутствовать охрана. Но дверь никто не открывал.
Я пожала плечами. Ну, и что теперь делать, госпожа Иванова? А ничего мы сделать-то и не можем. Оглядев дверь повнимательней, я убедилась, что простым движением ноги ее не открыть. Дверь была непоколебима. Поняв, что противостоять ее твердой гордыне невозможно, я вернулась в салон.
— Что, там никого нет? — удивилась девушка. Я кивнула. Девушка посмотрела недоуменно и посоветовала:
— Да вы еще раз попробуйте. Может, он не слышит…
— Нет, — покачала я головой, — скорее всего, его там просто нет.
— Но он не выходил оттуда, — заверила меня девушка, — Я бы его увидела!
Да уж. Ситуация… Что же делать?
— Знаете, — вспомнила девушка, — если он выходит на минуту, то оставляет ключ в ящике. Там стоит такой маленький ящик, вы его увидите. Посмотрите там, может быть, это прояснит ситуацию. Если ключа нет — значит, он точно внутри. Позвоните понастойчивее. Ну, а если ключ там — тогда вы его подождете. Но Михаил Иванович не выходил… Я бы его увидела.
Я поблагодарила милую девушку и спустилась снова, порадовав скорбные ступени своими шагами еще раз.
Ящик действительно стоял на видном месте. Я открыла крышку, и моя рука наткнулась на металл. Я вытащила ключ. Странно. Девушка заверяла меня, что Матвеев никуда не выходил. Что же предпринять?
Внутри у меня зашевелилось противное ощущение опасности. Я почувствовала запах несчастья. От этого стало нехорошо. Гадко и смутно.
Совершенно инстинктивно я вставила ключ в скважину и повернула его. Дверь легко открылась. Я шагнула внутрь. В помещении царила полная темнота. Двигаться пришлось на ощупь.
— Михаил Иванович! — почему-то тихо, будто боясь спугнуть кого-то, прошептала я, но ответа не получила.
Я продолжила свой путь. Постоянно мои руки натыкались на коробки с бельем. Один раз я вздрогнула, прикоснувшись к чему-то холодному. Стена, догадалась я по штукатурной шершавости. Значит, где-то должен быть выключатель. Свет сейчас облегчил бы мое путешествие на все сто процентов. Однако, пошарив безуспешно по стене ладонью, я убедилась, что выключателя здесь нет. Ладно. Придется путешествовать дальше. В таких же поганых условиях.
— Матвеев! — попыталась я опять. «Ответом было ей молчанье…» Интересно, куда наш загадочный Матвеев подевался? Может, его похитили летающие тарелки? Как в «Секретных материалах»? Вернется Матвеев, начисто забывший, что был когда-то зав. складом, и начнет писать, скажем, стихи… Да не просто стихи, а непонятные. Как Верлен. Или Гребенщиков. А то и петь начнет.
Однако тщетно я пыталась развеселить себя подобными фантазиями. В воздухе ощутимо носился запах катастрофы. Кто-то оставил здесь флюид совершенного зла. И обманывать себя было бессмысленно. Глупо.
Я шагнула дальше. Кажется, в отдалении замаячил слабый свет. Может быть, искомый объект находится там? Направившись туда, я попробовала двигаться по возможности быстрее.
И вдруг вынужденная остановка! Препятствие на моем пути было большим и рыхлым, словно тюк с бельем. Я остановилась, боясь вздохнуть. Наклонившись, дотронулась рукой. Мне стало страшно. Показалось, что я почувствовала человеческие волосы.
Боже мой, где этот чертов свет? Я пошарила в карманах. Может быть, там отыщутся спички? Слава Богу… Спичек не было, но у меня случайно осталась Игорева зажигалка. Я щелкнула, и слабый огонек на мгновение осветил черное пространство. Этого мгновения мне хватило, чтобы увидеть, где расположен выключатель и обнаружить, что прямо передо мной лежит Миша Матвеев, заваленный коробками с женским бельем.
И одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что сей достославный Миша Матвеев мертв настолько, насколько это вообще возможно.
Неожиданность момента, признаться, потрясла меня. Я застыла на месте, беспомощно открыв рот. Сначала я попыталась крикнуть, но мой тихий писк был тут же погашен стенами, которые швырнули мне его обратно. Здесь была полная звуконепроницаемость. Постарались, ничего не скажешь. Когда я осознала безнадежность положения, во мне проснулась вторая Таня, решительная и бесстрашная. Эта Таня номер два прекрасно понимала, что от стояния на месте ничего не изменится. Поэтому я хладнокровно перешагнула через матвеевские останки и подошла к стене. Найдя на ощупь тумблер и повернув его, я присвистнула.
Создавалось впечатление, что непонятный Матвеев просто сам себя закидал женским бельем. Из коробок, образующих на его безжизненном теле нечто вроде скифского кургана, вывалились лифчики и боди, покрывшие его полное тело игривым ажуром. Зрелище от всего этого становилось особенно жутким.
Присев на корточки, я внимательно рассмотрела труп. Никаких следов насилия! Можете себе это представить? Видимо, Михаил Иваныч был изрядно подшофе и просто упал, ударившись при этом головой о железный косяк стеллажей.
Я поднялась и окинула помещение взглядом. Ничего подозрительного. Кроме мертвого зав. складом, все производило вполне пристойное впечатление.
— Ну? — спросила я себя. — И что будем делать?
А что я могу поделать? Схожу наверх, потревожу покой прелестной продавщицы, вызову милицию и «Скорую помощь». Можно подумать, что я могу здесь что-то исправить.
Тем более что в самой комнате нет ничего, достойного моего внимания. Кстати…
Я опять наклонилась. Сейчас я стала похожа на собаку-ищейку. Я принюхалась. От Матвеева пахло перегаром. Значит, он действительно был пьян.
Все бы ничего. Да только… Почему тогда ключ оказался в ящике? Можно сделать вывод, что кто-то сюда заходил? Или сам Матвеев положил его туда перед смертью?
Я вздохнула. Вот тебе и куча посыпавшихся сверху рыжих тараканов. Ладно. Сделанного не исправишь. Я вышла из помещения склада и тихонько, чтобы не потревожить Матвеева, прикрыла за собой дверь.
Девушка была безмятежно занята покупательницей. Я остановилась в дверях, не зная, как сообщить ей неприятную новость. Она почувствовала мой взгляд и подняла глаза, вопросительно улыбнувшись. Наверное, я не смогла стереть со своего лица выражение безграничного изумления. Я подозвала ее жестом руки. Она догадалась, что случилось нечто странное, и кивнула, прошептав одними губами: «Сейчас…»
Наконец покупательница получила требуемый комбидресс на косточках, призванный улучшить ее несколько расплывшуюся фигуру, и девушка подошла ко мне.
— Что случилось? — спросила она. Я оглянулась на дверь в подвал и сказала:
— Пожалуйста, вызовите милицию и «Скорую». Михаил Иванович умер.
Бедняжка вздрогнула и вытаращила на меня свои чудесные глаза. Даже в момент испуга она была чрезвычайно хороша собой.
— Как? — шепотом переспросила она. — Как вы сказали? Умер?
Я кивнула. Она растерянно провела ладонью по лбу. Кажется, ей стало очень страшно.
— Умер… — повторила она тихо. — Как же так?
Я поняла, что толку от нее сейчас не добьешься. Я спросила, где находится телефон. Она показала безвольным жестом в направлении кабинета с суровой надписью «Посторонним вход воспрещен». Я вошла. В конце концов, я не посторонняя. Я, можно сказать, близкий друг семьи владельцев этого магазина.
Кабинет потрясал изяществом. Все было выдержано в розовых тонах и скорее напоминало будуар
