Наш грузовик вписался в очередной поворот, и мой «локатор» засек что-то впереди.
— Притормаживай, — сказала я шоферу. — Так… еще немного… все, стой.
На встречной полосе, на обочине, стоял белый «жигуленок», как близнец похожий на машину моего отца. Внутри никого не было видно. Седоки, казалось, отошли на минутку вон в те посадки.
Что-то мне подсказывало: это вряд ли. Центр тревоги нудно ныл: выйди, посмотри, выйди, посмотри…
— Пошли, — кивнула я Алексею и зачем-то вынула из кобуры пистолет. Он взял свое ружье и спрыгнул на дорогу, я последовала за ним.
Едва мы сделали пару шагов, я почувствовала СМЕРТЬ.
Мы подошли поближе и сквозь открытые окна увидели трупы троих мужчин, лежавшие на сиденьях.
Здесь поработали профессионалы, не чета тем, которых я уложила с дельтаплана. Этим бы меня «снять» — как два файла переслать, по выражению Галки.
Сначала убили охранника — он даже не успел дотянуться до пистолета… На наших трассах теперь словно в том ковбойском городке: есть люди, которые стреляют быстро, а есть люди, которые стреляют еще быстрее.
Потом — вернее, практически одновременно — они успокоили навеки вот этого, одетого, несмотря на жару, в дорогой черный костюм. Теперь костюм был безнадежно испорчен: две дырки в груди, да еще залит тем, что вытекло на него после контрольного выстрела в голову.
Шофер перед смертью, видимо, инстинктивно поднял руку, закрываясь. Но пули продырявили и его мускулистую плоть…
Я вытянула вперед ладони… Нет, ничего не выйдет. Они умерли уже давно.
Но не «помнит» ли чего-нибудь их «жигуленок»? Он белый… а это, между прочим, очень хорошо…
Вот если бы еще были закрыты боковые стекла! Ладно, Таня, не канючь. Работай!
Я стала, не прикасаясь к металлу кузова, «поглаживать» его на расстоянии нескольких сантиметров.
Левые дверцы… да, кто-то стоял здесь пару минут — ясно, кто: убийцы…
Заднее крыло… ничего.
Багажник… ну, тут биополе ни к чему: открывали, вон следы чего-то железного.
— Алеша, — позвала я, — поддень чем-нибудь, только не рукой…
Мой такой непривычно молчаливый сейчас друг воспользовался прикладом. Замок у багажника оказался сломанным, и через секунду я заглянула в темную пустоту, вытянув вперед руки…
Из багажника что-то вынули. Какие-то коробки… да, во-он маленький клочок картона лежит — царапнули упаковку, когда вытаскивали добычу.
Если б я была мистером Холмсом, я бы сейчас много чего навертела вокруг этого кусочка белой упаковки. Но, увы, мои способности по дедуктивной части сильно уступают экстрасенсорным.
Вот и «посмотрим» правое заднее крыло… нет. Правые двери… стекла подняты, но «молчат». Лобовое?.. Нет, тоже тишина. Бампер, фары, капот, снова лобовое… А, уже смотрела.
Или посмотреть еще?
Я отошла на полшага от переднего бампера и медленно-медленно еще раз «погладила» переднее стекло… еще… ну-ка…
— Леша, иди к машине, я сейчас.
Он молча и тихо повиновался, а я вернулась к тому месту, которое только что слабо «ответило» моим рукам. Что ты там запомнило, мое стеклышко-зеркальце? Скажи!
Не дает ответа, упрямится. Я тоже заупрямилась, стала слегка покачивать ладонями, ища «резонанс». Ну-ка… ну-ка… есть!
Я на миг «увидела» приближающийся зубилообразный силуэт цвета темной крови. Видение тут же исчезло, исчезло и пятно в энергетической оболочке осиротевшей белой «пятерки».
Но это уже было не так важно. Я удостоверилась в своей догадке: мы снова наткнулись на жертв своих врагов, только теперь уже ничем не смогли им помочь.
Меня охватил озноб. Много сил потратила? Вряд ли. Тогда что? Тревога?
Подышав немного полным дыханием, стряхнув с ладоней биоэнергетическую «пыль», я подошла к нашему грузовику и, садясь в кабину, кивнула внимательно смотревшему на меня Алексею и бросила только одно слово:
— Они…
Мы снова тронулись в путь. Я не могла расслабиться и согреться. Что творится, а?
Я сцепила зубы, чтобы они не стучали, и достала своих неизменных советчиков.
2, 30, 13.
«Вследствие легкого стресса, в котором вы пребываете, вы несколько неуверенны и беспокойны».
Ну, это вы, подружки, успокаивать взялись — ничего себе легкий стресс!
Тут меня качнуло, наши с Алешей тела соприкоснулись, и он ощутил мою дрожь.
— Знобит? — нахмурился он. — Продуло?
— Нет, — виновато улыбнулась я. — Это у меня в голове сквозняк.
И он все сделал как надо: достал свою куртку, набросил на меня, а потом обнял за плечи — под курткой! — и привлек к себе.
Дрожь моя сразу стала утихать, и почему-то едва не пролились слезы благодарности. Я посмотрела ему в глаза, он чуточку сильнее прижал меня к себе и едва заметно улыбнулся.
Я тут же «увидела» наши слитые поля и ощутила тепло, спускавшееся от лица к шее, потом растекавшееся по груди, заставлявшее невольно вздохнуть…
А потом пожар охватил и мой живот, и бедра…
Я затаила дыхание.
Ну почему он мне только друг?!
Глаза сами собой закрылись: есть ли на свете хоть что-нибудь более важное, чем происходящее с нами сейчас?
Сейчас?
Сейчас…
Глава 7 Военно-морской окунь
Удальцов когда-то восхитил меня, как положено, удалью.
В нашем спортзале мирно уживались секции культуризма и айкидо, временами тесно соприкасаясь и даже переплетаясь… особенно в сауне.
Я впервые заметила его зимой, лет пять назад. Спортклуб тогда, можно сказать, только зарождался. Я забросила карате для того, чтобы начать заниматься в одной из недавно открывшихся секций айкидо. Алексей пытался успевать и ворочать железки, и разучивать приемы. Я тоже иногда «пробегалась по Вейдеру», как мы с ним шутили. Но вскоре тренировки по айкидо усложнились настолько, что совмещать две секции стало трудно. И мы выбрали каждый свое.
Но общая компания старожилов, «родителей-основателей» зала, не распалась — во многом благодаря сауне. Мы стали отмечать там праздники, справляли в спортзале дни рождения, а иногда просто пили чай (либо пиво и пепси — по сезону) после тренировки. Спортивный комплекс превратился в нечто большее, своего рода клуб.
Удальцов поразил меня многим. Во-первых, невозможно было не заметить его живого, доброго и неистощимого юмора. Во-вторых, фигура у него — просто загляденье. А я считаю, что за своим телом культурный человек должен следить так же, как за чистотой платья и речи.
— Разожравшийся поэт-лирик или скелетообразный профессор — это нонсенс! Нансен-с… Амунсен- с! — говаривал Алексей.
