По дороге Темникова стала понемногу приходить в себя, впечатление от первоначального шока немного улеглось, и вопросы, касающиеся ее личной безопасности, посыпались из Елены Константиновны градом:
– Скажите, а вы уверены, что меня никто здесь не видел?
– Нет, – ответила я. – А вы что, знакомы с соседями?
– Нет, но мало ли…
– Вы вообще часто здесь бывали?
– Нет, в основном мы встречались у меня. Мне никогда не нравился этот дом…
Дом Бабурина и впрямь показался мне громоздким уродцем, выстроенным без всякого намека на эстетический вкус.
– А меня точно не вызовут в милицию? – не успокаивалась Темникова.
– Вполне может быть, что и не вызовут. В конце концов, вы ему никто, – произнесла я совершенно обычную и юридически верную фразу, но Темниковой она все-таки не понравилась.
– Официально вы не зарегистрированы, о вашей интимной связи мало кому известно, о том, что Кристина являлась вашей совместной дочерью – тем более… Разве что как компаньонку по концерну опросят, но это формальность. Если хотите сохранить в тайне вашу романтическую связь, можете просто помалкивать. Думаю, Владимиру Николаевичу и прочим не придет в голову сдавать вас с потрохами.
Произнеся «и прочим», я вдруг поняла, что всех прочих остался один только Куропаткин. Которому, кстати говоря, совсем не мешало бы сообщить о случившемся. Но только не по телефону.
Ильичев, услышавший мою последнюю фразу, но так и не уловивший ее смысла, поскольку в полуобморочном состоянии привалился сзади к подголовнику, лишь поднял брови, поводил ими и неопределенно кивнул.
В конце концов, мы довезли Темникову до дома, и мне пришлось проводить ее до квартиры, поскольку Елена Константиновна наотрез отказывалась входить в подъезд в одиночестве. Дома я посоветовала ей напиться успокоительного и лечь хорошенько отоспаться, выбросив пока что из головы даже проблемы, связанные с похоронами дочери. В конце концов, нынешние похоронные конторы практически все организационные моменты берут на себя, были бы деньги. А в том, что у Елены Константиновны они имелись, я не сомневалась.
Куропаткин позвонил сам, причем ближе к вечеру.
– Надо бы встретиться, – глуховато произнес он в трубку.
Я обратила внимание на то, что Николай Иванович позвонил на сотовый мне, а не Ильичеву.
– Можете подъехать, – предложила я.
– Куда? – уточнил Куропаткин.
– В Монастырский.
– Нет, – просто ответил Куропаткин, и в его интонациях прозвучал категорический отказ.
– Но мне выбраться куда-нибудь будет сложно, – честно призналась я.
– Сделайте любезность – найдите возможность, – произнес Куропаткин, и голос его звучал твердо. – Через час в кафе «Царская трапеза» на Провиантской.
И Николай Иванович положил трубку. Я посмотрела на часы и чертыхнулась. Нет, не потому, что предстояло снова выходить из дома – это издержки моей профессии, к которым я всегда готова и отношусь спокойно. Волновало меня то, куда девать Ильичева, который еще по дороге домой от Бабурина заявил, что сегодня он больше никуда не тронется из родного дома, случись хоть всемирный потоп. Но дело было еще и в том, что в настоящее время мой клиент в полной отключке спал в своей комнате, напичканный немецким снотворным, и оглашал своим небогатырским храпом помещение. То есть был абсолютно нетранспортабелен.
Я подошла к Владимиру Николаевичу, наглым образом открыв дверь в его спальню. Ильичев лежал, разметавшись по кровати и совершенно не реагируя на посторонние звуки и движения. Я присела на край постели и довольно бесцеремонно потрясла его за плечо. Реакция клиента была нулевой.
Я не стала тратить время и нервы на то, чтобы растолкать-таки его, сочтя, что лучше уж оставить его в покое дома, приняв меры предосторожности.
Окна в доме Ильичева были снабжены решетками, что уже являлось огромным плюсом. По идее, оставалось лишь позаботиться о надежности засовов: как на входной двери, так и на воротах во дворе.
Спальню Ильичева я на всякий случай тоже заперла на ключ, а изнутри он мог открыть ее и сам, хотя я и сомневалась в том, что Владимир Николаевич проснется к моему приходу. А я не рассчитывала долго задерживаться.
Посчитав, что клиент надежно упакован, я закрыла входную дверь и пошла к воротам. Они были достаточно высоки, чтобы через них перелезть, к тому же дом Ильичева был снабжен сигнализацией. В общем, не так-то просто сюда проникнуть…
Единственным неудобством явилось то, что я осталась без машины. Мой «Фольксваген» стоял сейчас в гараже Ильичева, ключ от которого лежал у него, а разъезжать на ильичевской «Тойоте» без доверенности я не рискнула: запаришься отстегивать гаишникам. К тому же среди них вполне мог попасться особо дотошный дядя, который отнял бы у меня кучу времени и нервов. Поэтому, рассудив здраво, я решила воспользоваться услугами такси.
В «Царской трапезе» я появилась даже на пять минут раньше назначенного Куропаткиным времени. Но поскольку речь шла не о романтическом свидании, а о деловой встрече, можно было позволить себе подобную неловкость.
Осмотревшись и убедившись, что Куропаткина еще нет – собственно, я еще при входе обратила внимание на то, что его «Мерседеса» не видно поблизости, – я заняла столик в уголке и принялась покуда за изучение меню. «Царская трапеза» была уровнем существенно выше, чем «Элегия», в которой мы с Ильичевым обедали сегодня. Листая прайс-листы, я с удивлением обнаруживала такие наименования, как, например, заячьи почки в горшочках, а также уху из голов жереха с фрикадельками из красной икры. Правда, я не рискнула соблазниться на подобную экзотику, решив остановиться на таком довольно распространенном, но проверенном жизненным опытом блюде, как жаркое из свинины и капустный салат.
Куропаткин тем временем задерживался. Я бросила взгляд на часы: по идее, ему следовало появиться семь минут назад. Куропаткин всегда казался мне человеком пунктуальным.
Ожидание напрягало еще и тем, что ко мне натурально начал вязаться подвыпивший мужичок сомнительного вида. Я даже подивилась про себя, как его угораздило забраться в такое кафе, денег на которое у него не должно быть по определению. Мужик явно попал сюда с пролетарских окраин нашего города, из какого-нибудь захолустья Заводского района, снискавшего в нашем городе недобрую славу…
Сначала мужичок просто периодически вставал из-за своего столика, на котором стоял почти опустошенный графин водки и тарелка с жареной картошкой – видимо, ни на что другое у него не хватило наличности. Он шатался по залу, подходя к моему столику и пытаясь завязать разговор, задавая мне идиотские в своем примитивизме вопросы. Сразу же решив не связываться, я механически и односложно отвечала на них, и мужик, постояв пару секунд, не солоно хлебавши отправлялся за свой столик. Я поглядывала на него краем глаза, так как меня куда больше интересовал Куропаткин. А тот тем временем не спешил появляться.
Мужик же налил себе в стакан остатки водки, хлобыстнул, не закусывая, а лишь занюхав куском хлеба, демонстрируя элегантные манеры, обвел помутневшим взглядом зал и поднялся, задев стул и чуть не уронив его. Он был уже сильно пьян – шел неуверенно, покачиваясь и задевая на пути стулья. Каждый раз он поднимал руки и глупо улыбался, бормоча извинения.
Наконец он приблизился к моему столику и, остановившись, спросил нетвердым голосом:
– Скучаете?
– Нисколько, – коротко ответила я, не глядя на него.
Мужик, кажется, не был готов к такому ответу. Икнув, он задал еще один вопрос:
– Разрешите составить вам компанию?
– Не разрешаю, – в той же манере ответила я.
– Почему? – удивился мужик.
– Потому что столик занят.
