— Подлец! — гаркнула я, бросая трубку, забыв о своем недавнем покаянии, и помчалась к почтовому ящику.
Через полчаса я почувствовала себя агентом Малдером. Так как оба дела оказались действительно гиблыми, и легче всего было спихнуть все в них написанное на действия летающих тарелок.
Честно говоря, я скорее напоминала себе агента Скалли, несмотря на то что ее непроходимая тупость всегда выводила меня из себя. Я так же, как и она, не верю в летающие тарелки и предпочитаю земные объяснения любых происшествий.
Я еще раз перечитала оба дела, благо это не заняло у меня и пяти минут. Их и делами-то можно было назвать с натяжкой. Заявление родственников, фотография, куцые сведения о недолгой жизни каждой из «пострадавших» и протоколы допросов свидетелей. Совершенно бесполезные бумажки, так как свидетелей- то как раз никаких и не было.
Первая девушка, студентка пединститута двадцати трех лет. Отсидев две пары, она сослалась на недомогание, ушла с третьей, села на частника и укатила в неизвестном направлении. Ее однокурсницы, выходившие на перемене покурить на крыльцо института, запомнили, что в машине находился еще один пассажир, но имел ли он отношение к их подруге — сказать не могли. Она училась на заочном отделении, в Тарасове появлялась два раза в год. На место постоянного жительства она не возвращалась.
О второй девочке — ей только что исполнилось восемнадцать, было известно еще меньше. Отправившись на занятия в училище культуры, студенткой которого она была, до училища не дошла и домой не вернулась.
И той и другой были даны характеристики с места учебы. Однако обе были настолько безликие, что их вполне можно было поменять местами.
Первая пропала год назад, вторая — сразу после Нового года. Никаких сведений о них с тех пор не поступало.
С точки зрения милиции эти два случая были сходны только в одном: обе девушки бесследно пропали, и вряд ли кто-нибудь подозревал, что они могут стать двумя звеньями одной цепочки. Два звена — еще не цепочка.
Я, в отличие от милиции, располагала информацией о третьем звене. И я не могла отделаться от мысли, что эти три случая каким-то образом связаны между собой. Почему?.. Попробую разобраться.
Для большей наглядности я положила перед собой все три фотографии. Такая коллекция заинтересовала бы отборочную комиссию любого конкурса красоты. Охотники за фотомоделями, окажись они сейчас рядом со мной, без сомнения, разделили бы мое мнение.
Девушки были совершенно разными, но в каждой из них было нечто, объединяющее их в одну «команду». И я наконец поняла, что именно. Они были в одном вкусе.
Я осознавала недоказуемость подобного утверждения, но прелесть моей работы в том и состоит, что я не обязана никому ничего доказывать. От меня ждут результата. А мои методы никого не волнуют.
У меня по коже пробежали мурашки. Некоторые называют это ощущение по-другому: «Мороз по коже». Но не в названии дело. Наверное, любому человеку, так или иначе связанному с поиском истины, с разгадкой каких бы то ни было тайн, известно это чувство.
Пробежал «мороз по коже» — и появляется уверенность, что ты на верном пути. Что впереди тебя ждет открытие. Что «истина где-то рядом». Еще один вопрос интересовал меня. На каком отделении училась младшая из моих новых подопечных? Милицию это не интересовало, поэтому в графе «Место работы, учебы» стояло просто «Училище культуры».
Позвонить в учебную часть и получить нужную информацию было делом одной минуты. Когда я услышала «Хореографическое отделение», кровь прилила к голове, и, чтобы немного успокоиться, я отправилась на кухню. Мне просто необходима была чашка горячего крепкого кофе. Я выпила ее почти залпом, даже не почувствовав вкуса.
Это было почти невероятно: за год в Тарасове пропали три молодые красивые девушки, причем две из них профессионально занимались танцами. Это не могло быть простым совпадением!
У меня крепло ощущение, что для того, чтобы разгадать эту головоломку, мне не хватает какой-то мелочи. Я схватила кости, и мне показалось, что они сами выскочили из моей руки.
34+10+18 — «Против вас действует тайный противник, но, если вы будете осторожны, он разоблачит себя сам в самый неожиданный момент».
Все верно! Это слово вертелось у меня на кончике языка. Тайный противник! Есть совершенно конкретный человек, который так или иначе связан с исчезновением всех трех девушек. Это именно его вкусу соответствует их красота. В его вкусе красивые, безукоризненно сложенные чувственные девушки, имеющие отношение к хореографии. Я бы не удивилась сообщению, что студентка пединститута в прошлом была балериной. Во всяком случае, ее сложение вполне соответствовало такому предположению.
Ну а что касается осторожности… Спасибо вам, милые косточки, — это уж как получится.
Я явственно ощущала, что решение уже созрело у меня в голове. Что нужная информация в той или иной форме уже присутствует в тех фактах, которые мне удалось собрать за два дня. Но мне никак не удавалось ухватить это решение и вытащить на свет божий. Оно дразнило меня, корчилось, но не желало покидать глубины сознания. Хотело оставаться в области дневного сознания, предпочитая ему область предчувствий и снов. Снов?
Ну конечно! Что-то очень важное подсказывала мне моя подкорка в сегодняшнем ночном кошмаре. Кошмар — это сигнал неблагополучия. И если его правильно понять, расшифровать, то можно решить многие проблемы!
Не случайно я с голой задницей вытанцовывала всю ночь! Там было что-то очень важное! Что? «Поцелуй змеи»? Герман? Красивый брюнет? Стоп!
Я бросилась к столу и схватила лежавшие на нем бумаги. В них было какое-то важное слово, на которое я не обратила внимания. И это слово как-то связано с моим сном!
Я чувствовала это, была уверена! Я даже знала, в каком месте и на какой странице искать это слово… Вот!
Свидетельские показания одной из подруг студентки пединститута: «Когда мы вышли на крыльцо, машина тронулась с места. Рядом с Галиной (так звали пропавшую) на заднем сиденье я заметила мужчину в белом пиджаке…» Вот оно!
Белый пиджак! Если бы там было написано «белый костюм» — я сразу бы обратила внимание на эти слова! В конце концов, мы живем не в Рио-де-Жанейро. И не каждый день встречаем мужчин в белых костюмах. Редкие пижоны позволяют себе эту роскошь в нашем пыльном загазованном городе.
И в моем сне присутствовал не просто красивый брюнет. Это был брюнет в кипельно-белом костюме!
— Господи! Какая я дура! — хлопнула я себя по лбу изо всех сил. — У меня же есть его…
Я не договорила. Схватив сумочку, со вчерашнего вечера валявшуюся на столе, я выхватила из нее видеокассету и одним движением сунула ее в черную щель видеомагнитофона.
Я отмотала пленку назад.
— Так. Это «Поцелуй змеи»… Опять «Поцелуй змеи»… Марина говорит с залом. Вот он!
Я остановила запись. На экране моего телевизора в неестественной позе замер тот самый брюнет в кипельно-белом костюме! Тот самый монстр из ночного кошмара, что делал мне во сне непонятные знаки и проявлял все признаки нетерпения…
Цепочка замкнулась. Недостающее звено было найдено!
Я с облегчением откинулась на спинку кресла и сделала глубокий выдох. Я чувствовала себя молодой гончей, которая, взяв след, повизгивает и рвется с поводка от нетерпения. Приведя в порядок свое дыхание, я попыталась сосредоточиться.
— Итак. Что мы имеем на сегодняшний день? — размышляла я вслух. — Некий красавец, предпочитающий в одежде светлые тона, а среди противоположного пола — молодых эффектных танцовщиц, вступает в контакт с этими красотками, после чего те бесследно исчезают. В течение года ситуация повторяется, по меньшей мере, трижды. Кто знает, сколько их было на самом деле? Ведь о Маринином исчезновении, например, в милиции ничего не известно.
Я с трудом удерживала себя на месте, хотя план действий уже созрел в моей голове. Мне хотелось очертя голову приступить к его реализации. Однако я заставила себя без суеты привести свой внешний вид
