– Что? – Она высунула голову из холодильника и отрешенно взглянула на меня. – О нет, еще не хватало связываться с адвокатом. Он обдерет тебя до нитки, а толку? Подожди немного, и увидишь: через несколько недель все уляжется, и ты вообще позабудешь об этой истории, обещаю, честно. Ага, нашла. Срок годности уже прошел, но ничего страшного. Омлет из трех яиц, как думаешь? С сыром?
Я поплелась обратно в гостиную, грызя ноготь. Присела на краешек дивана, глядя, как она хлопочет на кухне.
– Они еще не провели дознание, – сказала я. – Дознание по делу Гарри.
– А когда оно будет?
– Полицейские говорили, что это может занять несколько месяцев.
– Вот видишь. – Она торжествующе разбила яйцо в сковородку и уверенно улыбнулась. – Коронер непременно установит, что смерть была случайной.
Элис сдержала слово, осталась со мной и постаралась на славу. Отказалась потакать моему желанию вдруг ударяться в истерику, а потом валяться на диване и отходить, и жестокими угрозами заставила меня вести себя как обычно. Сначала мы бродили по полям, «дыша свежим воздухом»; потом, когда вернулись, она настояла на том, чтобы убраться в кухонных шкафах. Вообще-то, убираться пришлось мне, потому что она решила сделать замазку и замазать трещины в кухонной стене: очень важная работа, которую было необходимо сделать немедленно. Потом, после того как мы замазали все трещины, пришлось покрасить стену. Мне не очень хотелось заниматься такими делами в день, когда меня обвинили в смерти мужа, но должна признать, меня это отвлекло, и после работы я была совершенно измождена. Кажется, в этом и состояла задумка Элис.
Потом мы сидели у камина, слушали музыку и немного болтали, но Элис отказалась обсуждать мои переживания, назвав их идиотскими и такими никчемными, что не стоит даже время тратить. Мне передалась ее храбрость, и я смогла немного расслабиться; но забыть о случившемся мне все равно не удалось. И еще я понимала, что Элис намеренно пытается меня отвлечь, и это меня волновало. Она была слишком уж решительна, слишком прямолинейна в своей миссии – как будто в глубине души сама не на шутку встревожилась. Время от времени я ловила на себе ее взгляд, но стоило мне на нее посмотреть, как она болтала дальше – о детях, о том, как паршиво живется в Лондоне, о своих картинах, о чем угодно. Иногда я даже слушала ее слова, выходя из состояния постоянного слепого страха. Но страх всегда оставался. Мерзкое черное облако, зловеще нависающее надо мной, грозящее навалиться на меня, вынырнув из уголка сознания.
Она переночевала в комнате Айво и на следующее утро встала рано и уехала в Лондон, прежде чем я проснулась. Я нашла записку на столике внизу.
«Хватит переживать! Все будет в полном порядке, вот увидишь! Люблю, целую, Элис».
И на обороте листка Элис приписала – видимо, в последний момент, потому что почерк был более беглым:
«Р. S. – возможно, они будут за тобой следить, чтобы удостовериться, не попытаешься ли ты связаться с Тимом и его приятелями. Так что будь начеку и веди себя совершенно естественно. И главное, не паникуй!»
Я в ужасе уронила записку на пол. Господи Иисусе! Следить за мной? Откуда? Я подбежала к окну. На меня таращился снеговик. Я в ужасе отпрянула. Может, внутри кто-то есть? Я подползла поближе к окну. О господи, Рози, не глупи, ведь вы с Айво сами его лепили. Элис всего-навсего предупредила тебя, чтобы ты была осторожна! И, быстро овладев собой, я схватила ключи от машины, вздернула подбородок и вышла на дорожку. Признаю, добравшись до машины, я воровато оглянулась, но что я надеялась обнаружить? Замаскированных агентов, притаившихся в рододендроновых кустах?
Я отъехала от дома, слегка истерично мурлыча себе под нос и пытаясь не падать духом. Но в то же время печально размышляла, не стоит ли мне хорошенько запомнить эти минуты. Вот я веду автомобиль. Иду за покупками. Может, это мои последние дни на свободе! Въезжая в деревню, я посмотрела на огромное небо. Обычно заключенные говорят, что именно этого им и не хватает в тюрьме. Бескрайних небес. Задумчиво разглядывая небеса, я чуть не врезалась в Теда Парсонса, местного мясника, который припарковался у почты, и мне пришлось резко нажать на тормоза. «Извините!» – прошептала я через окно с улыбкой, когда он вышел из машины. Он поймал мой взгляд, но отвернулся и поспешил прочь. Ну что ж, подумала я, выбираясь из машины, может, он меня и не заметил. Или подумал, что нечего устраивать истерику: подумаешь, чуть не врезалась. Я захлопнула дверь и зашагала к супермаркету по обледенелому тротуару.
Народу было полно, как всегда: старушки в платках деловито набивали проволочные корзинки молоком и шоколадом. Я мысленно улыбнулась. В наши дни магазины открыты и по воскресеньям, и в праздники, но все, кто родился до I960 года, ведут себя так будто стоит дверям закрыться, и мир перевернется. У холодильника царила настоящая паника; женщины, очень похожие на Веру, выстроились тремя рядами, непрерывно болтая. Я терпеливо ждала, пока шеренга твидовых пальто разойдется и я тоже смогу взять несколько пакетов молока. Но когда я приблизилась, головы повернулись в мою сторону, и внезапно все женщины прекратили разговоры. Повисла зловещая тишина. Я обеспокоенно глянула через плечо. Что такое? В чем дело? Оглянувшись, я поняла, что все они на меня смотрят. Я залилась краской, ничего не понимая, и через секунду опять воцарилась обычная суета; только вот путь к холодильнику с молоком был открыт, потому что все женщины вдруг нашли себе другие занятия. Холодильник внезапно потерял для них всякую привлекательность. Я медленно взяла молоко, развернулась и зашагала к кассе. В магазине стало тихо. Да нет же, я, наверное, все придумываю: я-то тут при чем? Проходя мимо бакалейного отдела, я заметила старушку мисс Мартин, лучшую подругу Веры, которая склонилась над батончиками-мюсли.
– Доброе утро, – тихо произнесла я.
Ответа не последовало. Но я же говорила очень тихо, не так ли? Может, она не расслышала. С бьющимся сердцем я встала в конец очереди в кассу. Миссис Фэйрфакс улыбалась и болтала, упаковывая покупки за прилавком, и я немного расслабилась. Она же такая милая, она почти моя подруга, и обожает Айво. Как обычно, на кассе стояла коробка с товарами с истекшим сроком годности, которые продавались по дешевке. Подошла моя очередь, и я взяла шоколадку и пару старых рождественских открыток.
– Может, еще пригодятся! – весело прощебетала я, протягивая открытки миссис Фэйрфакс.
– Это уж точно, – мрачно буркнула она.
Все прекратили свои дела и уставились на меня. Миссис Фэйрфакс, видимо, решила унизить меня публично. Она принялась очень-очень медленно упаковывать мои покупки; нарочно долго пробивала четыре пакета молока, плитку шоколада, рождественские открытки. Так долго, что все присутствующие смогли увидеть, как я заливаюсь краской от кончиков пальцев ног до кончиков пальцев рук и кромки моей челки. Только когда я сгорела со стыда до углей, она меня отпустила.
– Два фунта одиннадцать пенсов. – Она протянула руку и дерзко взглянула мне в глаза. Куда девались ее ямочки и щечки-яблочки, непонятно.
Я протянула деньги и, собрав все чувство собственного достоинства, вышла из притихшего супермаркета, ощущая на себе взгляды дюжины горящих глаз. Когда я села в машину, руки у меня дрожали. Я повернула ключ зажигания и рванула с места на огромной скорости. В желудке все перевернулось; я зажала рот рукой. Боже мой, им все известно! Они все знают, и, более того, верят, что я виновна! Виновна. Меня как будто ударили по лбу раскаленным докрасна утюгом: я не успела даже заявить о своей невиновности! И это здесь, в деревне, которую я начала считать своим домом, среди людей, которых я якобы знала и считала своими друзьями! О боже!
Постепенно мне немного полегчало. Я немного успокоилась. И когда подняла голову, до меня дошло, что на самом деле, хоть я летела неизвестно куда не разбирая дороги, я знаю, где нахожусь. Это же улица, где живет Алекс! Я моргнула затуманившимися глазами. Да, а вон его крутой зеленый «мерседес», стоит у входа в коттедж в конце улицы. Странно, что он дома, а не в клинике… хотя… разумеется. Он же сегодня не работает. Я вдруг приободрилась. Мне захотелось увидеть его веселое лицо, захотелось, чтобы он обнял меня, улыбнулся, ни о чем не спрашивая, просто дружески поприветствовал меня. Да, разумеется, Алекс! Как же я сразу о нем не подумала? Я живо села и завела машину. Включила первую скорость и проехала пару сотен ярдов по улице по направлению к ряду красивых отремонтированных коттеджей, в которых жили рабочие. Позади, через сады, пробегал ручей. Я остановилась рядом с машиной Алекса.
Алекс жил в двух коттеджах, объединенных вместе: довольно впечатляющее зрелище. Они стояли
