знаете, каких бед может наделать марионетка, не сознающая своей роли.
Суров широко улыбнулся и сказал:
— Как жаль, что мы не госструктура. Там бы ты не стала задавать подобных вопросов. Впрочем, ты права: тебе в самом деле предстоит кое-что узнать. Разумеется, тебе известна фамилия Шкапенко?
Я посмотрела в его спокойные серые глаза: знает. Все знает. И то, что произошло со мной, Салиховым и начальником его охраны у ресторана «Королевская кобра» — в подробностях. И то, что рассказал мне о Шкапе Калитин.
Похоже, он знает все.
— Андрей Богданович? — отозвалась я. — Конечно, он мне известен. Очень милый и обаятельный человек. А особенно гармонично он смотрится в компании с Русланом Базаевым.
Гром кивнул.
— Да, пожалуй, теперь можно, — проговорил он. По-моему, безотносительно к моим последним словам.
Я выжидательно посмотрела на его невозмутимое лицо. Да, что и говорить — хороши вы в компании с Калитиным, Андрей Леонидович! Конспираторы!
— Ну хорошо, — он хлопнул по столу своей большой массивной ладонью, — хорошо. Информация в обмен на один твой ответ. Неофициальный, но важный. Ты уже спала с Салиховым?
Я решительно выпрямилась.
— Ну, — спокойно проговорил Суров. — Ну так как?
Я кивнула: да. Мой шеф просто так вопросов никогда не задает. Даже вот таких…
— Вот и прекрасно, — отозвался Суров. — А теперь обещанная информация к размышлению и действию. Тебе известно, что такое было Пятнадцатое управление Минобороны СССР?
— Примерно… отрабатывали технологии новейших средств массового поражения.
— Ну… приблизительно так. Говоря конкретнее, это управление ведало наступательной биологической программой Советского Союза. Была такая. Здесь, в Тарасове, был один из НИИ, непосредственно курируемых Пятнадцатым управлением. Прекрасная база… великолепные ученые. А институтом этим руководил некто Шумилин. У этого человека была замечательная биография. Двадцати лет от роду уже окончил Московский мединститут имени Пирогова, причем три курса — экстерном, учился в аспирантуре… еще на втором курсе завербован КГБ и привлечен к работе в Пятнадцатом. Попутно стажировался на павловопосадской аппаратурно-технологической линии Пятнадцатого управления Министерства обороны.
Характеристика — блестящая. Прямо как у Штирлица в его Шестом управлении. Даже лучше. Феноменальные способности. Феноменальная память и трудолюбие. Я сам лично с ним не знаком, но по отзывам множества компетентных людей, с ним работавших, — это нечто. В восемьдесят первом, двадцати пяти лет от роду, получил собственный НИИ. Здесь, в Тарасове.
А дальше — больше. В Тарасов было направлено несколько зубров мозгового центра Минобороны. Ученых экстра-класса. Это будет рассекречено только в следующем веке, так что сама понимаешь… Одним словом, исследования под руководством Шумилина велись в области фундаментальной цитологии, молекулярной генетики и конкретно — генной инженерии. А потом — в составе группы советских микробиологов совместно с учеными Йельского и Гарвардского университетов, а также корпусом британских, японских и немецких специалистов принимает участие в разработке фундаментальной программы «Геном человека», заложившей основы теории биологического оружия избирательного действия. — Суров выдержал паузу и добавил: — Это предыстория. Понятно?
— В целом — да.
— Разумеется, все это было засекречено. Когда в девяносто втором Ельцин в одностороннем порядке покаялся перед Западом в наличии у бывшего Союза, а теперь по наследству — у России наступательной биологической программы, Пятнадцатое управление Министерства обороны — со всеми его лабораториями, технологическими линиями и так далее — было расформировано. Остатки его рассеялись по всей стране. Шумилин и его великолепные спецы тоже куда-то делись. Отследить всех не удалось, хотя этим занимались.
И вот теперь, — повысил голос Гром, — переходим, так сказать, к новейшей истории. К тому, что по идее надо было сообщить тебе еще перед твоим поступлением на работу в «Ратмир».
Я замерла.
— Два месяца назад разведкой были получены данные, что чеченские боевики под командованием ряда полевых командиров, в частности небезызвестного Руслана Базаева, получили в свое распоряжение новейшее биологическое оружие. Причем не оттуда, откуда они получают деньги, оружие и наемников — то есть от исламских экстремистов с Ближнего Востока. Там просто его нет. А получили они его непосредственно из России.
Андрей Леонидович хватил большой глоток крепчайшего кофе, который я приготовила ему по его просьбе, перевел дух и продолжал:
— Мы начали сбор информации. И вскоре удалось выяснить, что биологическое оружие нового поколения, запрещенное всеми международными конвенциями, у боевиков в самом деле есть. И одновременно нет. Звучит как парадокс? Согласен. Но чтобы понять, что это вовсе не парадокс, нужно знать, что такое биологическое оружие. Понимаешь, например, говорили об иракских ракетах с биологической начинкой, нацеленных на Вашингтон. Чушь. Этого не может быть, потому что биооружие — это очень хрупкая субстанция. Живет не более четырех часов, а потом распадается и отмирает. Это как блины — пекут непосредственно перед употреблением.
— Вы хотите сказать, что у боевиков есть, то есть были пробные образцы готового оружия… но технологии изготовления у них отсутствуют? — уточнила я.
— Вот именно. И были зафиксированы случаи, когда боевики применяли его. Локально. В опытном порядке, но применяли. И один из таких опытов частично зафиксирован на пленку.
— Это та, что у Калитина?
Гром смерил меня взглядом и кивнул.
— Нам удалось проследить, куда тянутся нити из Чечни. Сюда. В Тарасов. В фирму «Ратмир».
— Но «Ратмир» — это огромный концерн. Несколько десятков дочерних предприятий. По сути дела, это треть или даже половина всего коммерческого капитала города. Так что…
— Я так чувствую, что ты собираешься произнести защитительную речь в пользу татарской бедноты Поволжья, — прервал меня Суров, — оно, конечно, Ринат Ильдарович мужчина обаятельный, но зачем же так нервничать, Ильмира Маратовна? Ладно. Шучу. Хотя, откровенно говоря, не до шуток. Не исключено, что одно из предприятий «Ратмира» является секретной лабораторией для производства этого самого биооружия. При годовом обороте фирмы, во много раз превышающем годовой бюджет всей области, закупить новейшее оборудование в Германии и Штатах — дело нехитрое.
— Но зачем? — проговорила я. — Зачем руководству «Ратмира» сотрудничество с боевиками… да еще на такой базе? Если, конечно, допустить, что все сказанное вами правда.
— Есть много того, чего мы еще не знаем, — мягко проговорил Суров. — Именно для этого мы и внедрили тебя в фирму Салихова.
— «Мы внедрили»! — фыркнула я. — Черт знает что, Андрей Леонидович!
— По-моему, даже и он не знает, — покачал головой Гром. — Единственное, что я могу утверждать со всей определенностью, — это то, что Шкапенко, бывший украинский экстремист и чеченский наемник, был связан с Базаевым. Мы давно арестовали бы его, но все выжидали наиболее подходящего момента. Дождались… Шкапенко взорвали к чертовой матери его чеченские сообщники — и все! И еще это…
— Что?
— Убийство парней из спецназа. Тех, которым отрезали головы. Микульчика и Богрова.
— Вы считаете, что это имеет отношение к смерти Шкапенко и вообще… подозрениям в отношении фирмы Салихова? — воскликнула я.
— Да.
— Но ведь они сопровождали тело Саши Путинцева!
— Погоди, — проговорил Суров, — может, я чего-то не знаю? Какой такой Саша Путинцев? Это тот самый, который… но ты-то откуда его знаешь?
