выкрикнул он почти в отчаянье, видя, как я дернула рычаг переключения передач.
Пришлось задержаться.
— Про какого Ивана? — спросила я на всякий случай, мало ли на свете Иванов.
— Про Семиродова, про какого! Не ходи больше к ним, слышишь? Не ходи. Ванька тебя убить хочет. Я его давно знаю, с самого моего детства, он всерьез говорил, правда. Дай тридцатку, а?
Дверцу снова пришлось открыть, чтобы только не дышал в мою сторону и не заставлял мучиться.
— Как тебя звать-то?
— Аладушкин, — осклабился он, отчего его отечные глаза совсем закрылись.
— Врешь ты, Аладушкин. С чего это Иван будет с тобой своими планами делиться? Да еще такими серьезными?
— Он вчера здорово пьяный был. Ну, такой, что мне его до дому на себе пришлось тащить, вот и болтали по дороге.
— Во хмелю любой подонок становится героем, а то сам не знаешь. Ты мне лучше вот что скажи, мое имя ты от него тоже вчера узнал?
— Не-ет! — Аладушкин опять расплылся в отвратительной улыбке. — Раньше еще, я не знаю, может, дня три назад. Он мне деньги за тебя предлагал. Помоги, говорит, с ней разделаться, а когда — потом, мол, скажу. А мне на фиг…
Он осекся при виде извлеченного мной из «бардачка» бумажника и быстро облизнул потрескавшиеся губы. Но я не торопилась расплачиваться.
— Что-то в толк не возьму, за что он меня так наказать хочет?
— Да ла-адно тебе! — не поверил Аладушкин моему недоумению. — Ты же дом его дядьки сжечь грозишься.
Пришлось рассмеяться ему в лицо. Получилось очень натурально и невесело.
— Я что, сумасшедшая? Зачем мне свой дом жечь? Семиродовы за него деньги дать готовы.
— Ага, готовы! Нашла дураков! Они его сами сожгут, лишь бы не платить ничего. А потом, он ведь у них застрахован.
— Слушай, откуда ты все знаешь! — удивилась я. — Ты им что, близкий родственник? Даже о страховке и то тебе известно.
— Да от Ваньки же и слыхал! — Он возмутился, отстаивая свою правдивость. Даже о деньгах в запале забыл. — Как встретит меня, так и рассказывает. Вот и сегодня тоже. После обеда, говорит, приходи, поможешь с Катькой, — он осекся, виновато оглянулся, — с Катериной разобраться. Отблагодарю, говорит, за мной не заржавеет.
— И ты пойдешь? — спросила я равнодушно и открыла бумажник.
— А чего? — пожал он плечами. — Схожу из интереса. Любопытно ведь. А помогать — на фиг!
Я отдала ему три мятые бумажки, чтобы он мои слова накрепко запомнил, чтобы засели они в его похмельной голове. Жалко мне его стало.
— Не ходи. И вообще, думай, что делаешь.
Но он, обрадовавшись, похоже, не внял моему предупреждению.
— Жги их, Катерина, не жалей! Они переживут, у них денег много и страховка есть! — заорал обалдевший от счастья алкаш на всю улицу и почти бегом поспешил прочь.
Пришлось уезжать отсюда как можно скорее, от любопытных глаз и ушей, нацеленных на меня, казалось, из-за каждого забора.
Я двинула машину окружным путем, чтобы в нескольких километрах отсюда выбраться на то самое, ведущее к аэропорту шоссе и по нему, не привлекая ничьего внимания, добраться до цели.
О поджоге я слышу уже во второй раз. Похоже, обстановка здесь накалена до предела — события назрели, как нарыв, и мне повезло вклиниться в них в самый подходящий для этого момент. Стоит ли вмешиваться, вот в чем вопрос! Может, их хижина Малышеву нужна? Вряд ли. Если не будет дома, сделка ему дешевле обойдется, а я свое получу в любом случае. Правда, Кириллу тогда жить негде будет? Но, во- первых, черт бы с ним, с Кириллом, — благодеяний я от него не видела, во-вторых, Ганс ему квартиру устроит за подпись на бумагах о купле-продаже пожарища. Да будет ли оно еще, пожарище-то? Нормальные люди заявили бы на рокеров в милицию, но Семиродовых нормальными никак не назовешь.
А ханыга Аладушкин? Я зациклилась на этом человеке до легкого мозгового ступора, потому что не знала, как пристегнуть его к происходящему. Роль, которую предлагал ему Иван, пригласив помочь обороняться от рокеров, подходила ему не более чем мне — автомат Калашникова.
«Меняй, Танечка, планы в соответствии с переменами, происходящими вокруг», — повторила я свой сегодняшний девиз, проезжая по шоссе мимо дома Кирилла Федоровича.
Сюда я вернусь позже, когда потолкую с дамой, за которую меня уже приняли дважды. Когда правдами и неправдами — половичком расстелюсь, топором над головой повисну — добьюсь от Лозовой ответа на вопрос о причинах конфликта. А когда мне ясно станет, почему Семиродовы решились на убийство, тогда наступит время для моей с ними беседы. И говорить в таком случае я буду, опираясь не только на одну интуицию. Если же за это время дом сгорит, что ж, на все, как говорится, воля божья.
А рокеры, по словам Ивана, как раз по этой дороге гоняют, бензин жгут.
Люблю я устраивать засады! Хотя какая там засада. Остановлю машину на обочине в удобном месте и спокойно буду дожидаться встречи.
Место я выбрала хорошее — ровную травяную площадку между двумя раскидистыми тополями. И глазу приятно, и от дороги недалеко. Сиди себе, любуйся природой и слушай пение жаворонков. Ради одного этого стоило сюда приехать!
Очень кстати оказался болтавшийся в багажнике со времени последнего выезда на природу складной шезлонг.
Прикрыв глаза очками, закурив сигарету и откинувшись в отрегулированном на нижнее положение шезлонге, я решила подремать. Шум мотоциклов меня наверняка разбудит.
Хороша засада!
Проснулась я, как и предполагала, от шума моторов и восхищенного присвиста. Повернула голову — вот она, вся честная компания, в полном составе. Поставив «коней» в ряд вдоль обочины, на меня смотрели четыре пары глаз. Признаюсь, такое внимание явилось для меня неожиданностью. Чем я их так заинтересовала? Белым спортивным костюмом, что ли? Едва не воскликнув: что, мол, вам надо, ковбои, я сообразила (ох, как это непросто спросонок!): не им, а мне от них надо… Я уже открыла было рот, чтобы пригласить их к себе на полянку (тоже спросонок и тоже глупо, согласна), как рокерша, вторая в ряду, оттолкнувшись ногами, послала назад свою никелированную, зеркально блестящую «Хонду», вывернула руль, дала по газам и резко рванула с места. Остальные с шумом и треском двинули за ней следом. Кричать в спины не имело смысла.
А что, собственно говоря, произошло? На большее я и не рассчитывала с самого начала. Самое главное — не проспала их. Дорога-то одна, так что встреча наша неминуема. А удалились они как раз в сторону семиродовского дома.
Не торопясь, я ехала по их горячим следам, в полном соответствии с ролью нейтрального зрителя, не собираясь ни во что вмешиваться, если там, впереди, вдруг развернутся какие-то боевые действия. Вскоре я была на месте. Рощица, загораживающая от меня город с левой стороны, кончилась, и глазам предстало зрелище. Ристалище. Почти родео. Ах, какая это была картина! И декорации подходящие — неяркое солнце в окружении облаков, окрашенных желто-алым пламенем.
Я аккуратно съехала с шоссе и осторожно повела машину по колее и ухабам, не спуская глаз с того, что творилось неподалеку.
В клубах пыли, завывая мощными моторами, взад и вперед носились мотоциклы. Разогнавшись, они подскакивали к штакетнику и тормозили в последний момент, когда казалось, что забору уже не уцелеть, гарцевали на задних колесах, крутились волчком, разбрасывая в стороны камни и землю с клочьями травы. Просто вызывающим их поведение назвать было нельзя. Оно было гротескно-вызывающим.
Устраивать пожар после такого балета, на который, без сомнений, сейчас любовалась вся округа? Не идиоты же они!
Ох, не думаю, что сумею заинтересовать их, возбужденных выступлением, своим разговором.
