Один из «ковбоев», заметив мою машину, бесцеремонно приближающуюся к месту действия, отделился от остальных и взял старт мне навстречу. Повторился только что виденный мной номер, только роль штакетника сыграла моя «девятка». Уверенная, что он сейчас врежется, я ударила по тормозам! Сердце ушло в пятки. Но он показал высший класс — только земли накидал на капот колесами.
Предупреждение показалось более чем красноречивым, и двигаться дальше я не решилась. Зачем лезть к буйнопомешанным с церемониями.
Госпожа Лозовая безжалостно бросила своего никелированного «коня» на землю, перешагнула через него и, подойдя к калитке, ударила в нее кулаком.
Сквозь пыль, еще висящую в неподвижном воздухе, виделось мне довольно смутно.
Женщина тряхнула распущенными волосами, ударила еще раз и, ожесточась, заколотила в некрашеные доски, как по барабану. Костюм из черной тонкой кожи, плотно облегавший ее статную фигуру, заходил на спине волнами от играющих мышц.
Такое мне было знакомо. Я почти кожей почувствовала ее ярость.
Ребята безобразничали и буянили изо всех сил, но делали это на удивление корректно. Никто из них не предпринял попытки что-нибудь разбить или сломать. Хотя окна все сплошь ставнями закрыты. Хорошо, что в этот раз возле дома не было машины Ивана, а то, боюсь, соблазн поколотить хотя бы фары для наездников оказался бы слишком велик.
Екатерина в последний раз грохнула в калитку каблуком миниатюрного армейского ботинка и, грозя кулаком, крикнула что-то в сторону окон. Плюнув в сердцах себе под ноги, она сникла, будто выпустила весь пар. Низко опустив голову, она пошла к мотоциклу. Никто из ее компании и попытки не сделал помочь ей поднять лежащий на боку тяжелый агрегат, но помощи она и не ожидала. Да и не нужна она ей была! Нагнувшись и крепко ухватившись за руль, Лозовая одним коротким движением поставила мотоцикл на колеса. Трое остальных тут же закружились вокруг нее быстрой каруселью. Екатерина перекинула ногу и, оказавшись в седле, мотнула головой с такой силой, что волосы хлестнули ее по лицу. Неожиданно ее лицо осветила улыбка, и она лихо рванула с места.
Эта женщина мне определенно нравилась! Обидно, если придется в ней разочароваться.
Мало обращая внимания на рытвины и ухабы, Екатерина быстро покатила вперед. Друзья значительно ее опередили, пронесясь мимо меня с грозным рычанием.
Одной рукой лихорадочно опуская стекло, другой я судорожно надавила на сигнал. Когда она почти поравнялась с машиной, я крикнула в окошко изо всех сил:
— Лозовая!
Так меня остановил Аладушкин.
Рокерша пролетела мимо и затормозила настолько резко, что «Хонду» развернуло поперек дороги.
— Екатерина! — еще раз крикнула я, вылезая из машины.
Она вгляделась в меня, сдвинув брови, не узнала (откуда же!), и, сочтя дальнейшую задержку нецелесообразной, «дала коню шпоры» и умчалась, оставив после себя клубы пыли.
Ну нет, на этот раз планы изменению не подлежат! Тем более что причин для их изменения я не нахожу.
Для разворота машины по этой чертовой грунтовке потребовалось время, хоть и действовала я с лихорадочной поспешностью, и, когда выбралась на шоссе, от рокеров осталось лишь яркое воспоминание.
Моя «девятка» — машина резвая, но какой автомобиль может сравниться по скорости с хорошим мотоциклом на хорошей дороге, особенно если оседлан он хорошим наездником, не боящимся выкручивать до предела рукоятку газа.
Быстро переключая передачи, я разогнала машину до свиста рассекаемого воздуха, до ровного гула колес, до отстающего, сместившегося назад рева двигателя. Однокадровым миражем мелькнула мимо полянка, на которой я благодушествовала в шезлонге. Деревья по обочинам слились в единую ленту с неразличимыми подробностями. Это была полуезда-полуполет, только потряхивало на плавных неровностях и тогда, несмотря на злой азарт погони, замирало сердце, как в детстве на больших качелях. Встречные машины жались в сторону — от греха подальше. Попутных, к счастью, пока не попадалось.
Неприятно заскрежетали тормоза — дорога изогнулась широкой дугой, и начался пологий подъем, разогнаться на котором до прежнего темпа оказалось непросто. Что дальше? Летное поле аэропорта, спуск к Волге — и все, приехали. Неужели они успели где-нибудь свернуть?
Когда я миновала еще один поворот, в который, не желая слишком сбрасывать с натугой набранную скорость, вписалась не без труда, мимо меня промелькнула никуда не спешащая никелированная «Хонда». Бить ногой по тормозам не имело смысла, и остановилась я плавно.
Остановилась и Екатерина, не доехав до меня с десяток метров. Как кстати, что рядом нет ее дружков!
Не захлопывая дверцы — а вдруг вздумается ей продолжить гонку, — я подошла к ней почти вплотную. Она — в черной коже, я — в белом шелке, здорово!
— Кто ты такая? — негромко спросила она хрипловатым голосом, оперевшись локтями о высокий штурвал.
Примерно сутки назад этот вопрос задал мне Кирилл Семиродов. Ему я не ответила…
— Иванова.
— Петрова, Сидорова… — иронично продолжила она, покачав опущенной головой, а когда подняла ее, я поразилась ее глазам — светлым и колючим, как иглы. — И чего тебе надо, Иванова?
С такой, как она, надо держаться собранно и твердо, а то вмиг сомнет и растопчет. Впервые встречаю даму моих лет — нет, даже моложе — и с таким характером.
— Не торопись, Екатерина, — я упрямо не отводила от нее взгляда. — Не уезжай. Давай с тобой поговорим.
— О чем? — Вопрос задан осторожно, почти вкрадчиво.
Тут не увильнешь, раскусит сразу — и поминай как звали.
— О Семиродовых.
— Давай.
Она достала сигареты, щелкнула зажигалкой и прищурилась от дыма. Жаль, мои в машине остались.
— Я тебе не враг. И им — тоже, — начала я, но она молчала. — В чем причина ваших разногласий?
— А мы имеешь право задавать мне вопросы? — В ее тоне чувствовалась нескрываемая неприязнь.
У меня зачесались пальцы, так мне захотелось снять косынку, чтобы продемонстрировать ей свои раны и рассказать обо всем. Нет, нельзя. В этом случае я окажусь просительницей, которой можно отказать. А коли можно — откажут непременно. У нее на лице явно написано, что это не мое дело.
— Я имею это право, потому что могу повлиять на исход событий.
— Вот как. Значит, Кирилл решил обратиться за поддержкой? И в чем же ты успела разобраться?
— Не время пока делать выводы. Скажу одно — дом твоего деда может сгореть.
Сдержалась она с трудом, я это видела. Только зубы стиснула, выпуская дым из ноздрей.
— Ты думаешь, что после этого я останусь ни с чем?
— Нет. Не останешься. Если всерьез надеешься заполучить капли…
Видели бы вы, как она вскинулась! Даже сигарета вылетела из ее губ и, осыпав пеплом грудь, шлепнулась на асфальт.
— Вы и о них знаете?! Я убью Кирилла! Убью его, пса!
Она не кричала, это было похоже на стон, и последние слова я едва разобрала сквозь грохот мотора.
Задерживать ее, взбешенную и испуганную, не было смысла, и я едва успела посторониться, еле увернувшись от взявшей старт «Хонды».
Оставалось только смотреть ей вслед, наблюдать, как, удаляясь, уменьшается и теряет с расстоянием четкость очертаний ее фигурка с развевающимися по ветру волосами. Нравится мне Лозовая, очень
