– Кристина, принесите нам еще кофе! И добавьте коньяк.
Такой поворот меня заинтересовал. Я молча сидела в ожидании новой порции кофе, на сей раз уж приправленного коньяком, и после того, как Виктория Львовна залпом выпила почти всю чашку, услышала и впрямь нечто довольно интересное.
– Видите ли, – сказала моя собеседница, подкрепив свои душевные силы, – дело в том... только вы ни в коем случае не говорите об этом Дмитрию Евгеньевичу! Дело в том... что Вадим... видите ли... Дмитрий Евгеньевич был отцом Вадима. То есть у него были там какие-то родители, отчим... но настоящим отцом был Дима. Я знаю, он хотел скрыть от меня, чтобы не расстраивать, но что уж тут... Я ведь все-таки его жена. И потом, он давал им деньги... та семья... они жили бедно... Но я не возражаю, нет! Наоборот, если есть возможность, почему же... все-таки сын...
Нельзя было не отметить, что после коньяка речь Виктории Львовны потекла более плавно, во всяком случае, междометий стало гораздо меньше.
– Но как вы узнали об этом? – изображая изумление, спрашивала я.
– Ну как... не знаю... Сейчас я уже даже и сама не помню как. Скорее всего, не сразу. Там слово, тут полслова... нечаянно что-то услышишь из телефонного разговора... А потом, когда я уже начала догадываться, то специально навела справки, и все подтвердилось. Вы знаете, оказывается, Дима с этой девушкой дружил еще со школы. Ну и... вот.
– Вы, наверное, рассердились на него?
– Да, поначалу... действительно. А потом, знаете, как-то все утряслось, вошло в колею. Я знала, что разводиться со мной из-за этого Дима не будет, тем более он так старался все скрыть... Ну и я не стала ничего говорить. А потом подумала и поняла, что это даже с лучшей стороны его характеризует. Ведь, согласитесь, не каждый стал бы помогать, а он сам вызвался. Нет, я на него не сержусь...
– А Вадим?
– Ах... Вадим, – лицо Виктории Львовны несколько передернулось, и на какое-то мгновение мне показалось, что сейчас она попросит еще коньяка, причем уже без кофе.
– Конечно, как сын Димы... – продолжала моя собеседница, – но лично мне он никогда не нравился, этот Вадим. Было в нем что-то такое... неприятное. И потом, он ведь мог в один прекрасный день потребовать свою долю.
– Свою долю?
– Ну да, как сын Дмитрия Евгеньевича.
– А что, Вадим догадывался, кто его настоящий отец?
– Ну... не знаю. Может быть, и не знал. А может, и знал. А в таком случае вы ведь понимаете, какими неприятностями это нам грозило?
– Признаюсь, не совсем.
– Ну как же! Он мог подать заявление в суд о том, что имеет право на часть капитала, пошли бы всякие разбирательства да выяснения... Ах, я и подумать об этом без ужаса не могу!
Такое беспокойство Виктории Львовны вполне могло указывать на мотив. Но слишком уж легкомысленно все звучало. Ах да ох. Добавьте коньяк. Как хотите, а не похожа была моя собеседница на хладнокровного убийцу, способного продумать и осуществить такой замысловатый план покушения. Впрочем, при ее средствах в этом, собственно, не было большой необходимости. Ведь подобную работу можно и заказать.
Чтобы исключить последние сомнения, я решила подробнее проработать вопросы, касающиеся финансового состояния четы Сарычевых, и, в частности, нюансы наследования капитала.
– То есть вы хотите сказать, что у Вадима была возможность нанести вам финансовый ущерб?
– Ну, это вряд ли.
Я поразилась, как изменилось в одночасье лицо моей собеседницы. Из расслабленного и рассеянного оно стало жестким и сосредоточенным. Теперь она говорила очень внятно и отчетливо, чуть ли не чеканя слова. Казалось, передо мной сидит другой человек.
– Все, что Дмитрий Евгеньевич получает от своего бизнеса, – это капитал, нажитый его трудами, и никто не может предъявлять на него никаких прав. Его родственники могли бы претендовать только на наследство, полученное им от родителей, но такового, увы, не имеется. Наоборот, Дмитрий Евгеньевич сам еще помогает родителям. Что же касается денег, предназначенных Сергею, то эти вопросы тоже давно урегулированы: все права закреплены нотариально, и попытки оспорить эти права не будут иметь ни малейшего успеха.
Ого-го! Вот что значит задело за живое! Так-так. Похоже, денежки-то наша Виктория Львовна любит. И подарки делать не склонна. Не поэтому ли так не нравился ей Вадим? И что интересно, в своей речи она ни словом не обмолвилась о своем личном капитале. А ведь именно он, если верить рассказу Сарычева, позволил ему подняться. Если все вопросы так хорошо урегулированы, то и нюансы раздела капиталов между женой и мужем тоже должны быть учтены, однако об этом мы ничего не услышали. Кажется, Виктория Львовна даже самой себе не хочет признаться, что ее Дима женился на ней из-за денег. Вишь ты как – «капитал, нажитый его трудами».
Тем не менее слова Сарычевой были вполне убедительным аргументом в пользу того, что бессмысленно было физически устранять Вадима, опасаясь его возможных финансовых притязаний, когда эти претензии, так сказать, априори не могли быть удовлетворены. Но чего же она тогда так беспокоилась?
– Виктория Львовна, если все юридические вопросы так хорошо урегулированы вами, стоило ли переживать из-за каких-то там возможных судебных исков?
– Ах... – передо мной снова сидела слабая и чувствительная женщина. – Вы знаете... это всегда так неприятно, эти хлопоты, суды... И потом, сами эти разбирательства... ведь они могут просто отравить жизнь... И даже хуже. Вы ведь знаете, сейчас у людей ни стыда ни совести нет, заплатят кому надо, наложат арест на счета, приостановят расчеты, а ведь для бизнеса это смерти подобно... Ах! Нет, даже не говорите мне. Эти суды... Упаси бог!
Позиция Виктории Львовны была предельно ясна. За свои кровные она, в случае необходимости, станет сражаться до последнего, но наиболее вероятным средством разрешения проблем здесь будет, скорее всего, взятка, а не киллер. Убивать же только из-за того, чтобы избавиться от призрачной перспективы хождения по судам, здесь и подавно никто не собирался. Реальные проблемы от мнимых Сарычева вполне способна отличить, а избавление от призрачных перспектив – это проблема, несомненно, мнимая.
Следовательно, Виктория Львовна выпадает из списка возможных кандидатов на убийцу. Точнее, на заказчика.
Обменявшись еще несколькими дежурными прощальными фразами, я покинула квартиру Сарычевой и спустилась к машине.
Глава 8
Следующим по списку родственником, которого мне предстояло проверить, был сам Дмитрий Евгеньевич. Конечно, мотивация в этом случае была довольно слабая, но проверить все равно нужно было. К тому же всю историю о сыновьях я знала именно со слов самого Сарычева-старшего, и у меня не имелось под рукой такого независимого лица, которое могло бы подтвердить или опровергнуть его рассказ.
А раз так, то нет ничего невозможного в том, что в своем рассказе он мог что-то и утаить. Например, я бы не удивилась, если б Вадим, имея такой чудесный характер и узнав, кто его настоящий отец, предпринял попытку шантажировать Сарычева, угрожая рассказать, например, его жене, что он его сын. Ну и что, что она знала об этом, ведь Сарычев-то был уверен, что не знает.
В общем, проверка будет совсем не лишней. Однако здесь передо мной стояла гораздо более сложная задача, чем в случае с женой. Сарычев – мой клиент, он информирован о ходе расследования, и, если я сейчас уклонюсь от дела в сторону, он заподозрит неладное. А если он причастен к убийству, такие подозрения абсолютно недопустимы.
Размышляя о том, каким образом мне исхитриться и, что называется, «пробить» клиента и самой не засветиться, я вдруг вспомнила об отчиме Вадима. Его же я тоже намеревалась проверить на причастность к покушениям на Сергея. А что, если я обращусь к уважаемому Дмитрию Евгеньевичу с просьбой посодействовать мне в поисках отчима Вадима?
А уж там, под сурдинку, в разговоре, глядишь, и другие какие-нибудь интересные факты откроются.
