клиента.
– Слышь, ребят, – окликнула я охранников, – нужно уточнить кое-что, а шефа вашего неудобно спрашивать...
– А что? – спросил один из парней.
– Да вот, в интересах следствия, так сказать... знаете, наверное, что я для вашего шефа расследование провожу?
– Ну?
– Ну вот. Мне нужно знать, где вчера ночью джип был, а он говорит, что в гостях там, это... уснул, что ли... Так вот, вы в тот вечер домой возвращались или так в гостях и заночевали?
Охрана заулыбалась.
– Да какое там возвращались! – сказал один из них. – Так всю ночь и проторчали там, как эти...
– И частенько так бывает у вас?
– Да нет, шеф, он, в общем-то, не злоупотребляет, но если уж расслабиться захочет, тут... хорошего не жди. Или уснет, как мертвый, или тачку всю заблюет, потом не отмоешь... Вы только не говорите ему...
– Да ну, какие дела. Мне, главное, точно узнать, что в ту ночь вы, значит, были все в гостях, правильно?
– Ну да.
– И машина была там же?
– Ага.
– Ну вот и прекрасно.
Закончив беседу с охранниками, я села в свою «девятку» и поехала на Солнечную, 10.
Мне было известно, что это за район и какое там жилье, но, увидев дом за номером десять, я посчитала, что даже для этого района такой дом – несколько чересчур. Обшарпанные панели, которые грозили вот-вот осыпаться, выбитые стекла, окна, закрытые фанерой, грязь и вонь в подъездах – вот та обстановка, в которой рос Вадим Лагутин.
Теперь, воочию увидев все это, я, кажется, стала понимать причины его, как бы это сказать, не очень уравновешенного характера. Приходя из этого жуткого дома в престижную школу, а потом отправляясь на работу в чистенький и навороченный офис, постоянно наблюдая такие резкие контрасты, неудивительно, что он частенько должен был испытывать приступы желчного раздражения. Я бы даже не удивилась, если бы выяснилось, что сам Вадим втайне вынашивал планы кого-нибудь грохнуть. В сердцах, так сказать. Но ведь убили-то его.
Да, нестыковочка. Или кто-нибудь, да хотя бы тот же отчим, узнал про такие его намерения и решил опередить?
Эта моя шутливая и, в сущности, ни на чем не основанная догадка так же быстро вылетела из головы, как и влетела в нее...
Поднявшись на четвертый этаж, я хотела было позвонить в квартиру номер тридцать два, но вдруг увидела, что дверь прикрыта неплотно и, совершенно очевидно, не заперта.
Первой моей мыслью было, что напрасно я не захватила с собой пистолет. Квартира, в которой никто не живет и на которую из известных мне родственников бывшего владельца никто не претендует, явно в данный момент не пустовала. Изнутри доносились звуки шагов и стук передвигаемой мебели. Кто же там ходит? Замок не взломан... Может, отчим?
Однако, постучав в дверь и, не дожидаясь приглашения, отворив ее, я увидела перед собой женщину.
Какое-то время мы молча стояли, уставившись друг на друга, и не знали, что сказать. Что думала обо мне женщина, которая находилась в квартире, одному богу известно, сама же я мысленно ругала себя за легкомыслие и непредусмотрительность.
Вот что, спрашивается, сейчас ей скажу? Она-то, по крайней мере, дверь ключом открыла...
– Здрасте?.. – между тем произнесла женщина, причем интонация ее была скорее вопросительной, чем утвердительной.
Иногда в стрессовых ситуациях на меня находит настоящий ступор, а иногда именно стресс как-то подстегивает, и без малейшей предварительной подготовки я могу принять оптимальное решение или выбрать наиболее выгодную линию поведения в той или иной ситуации. Так случилось и теперь. Еще секунду назад я не знала, куда деваться, и вдруг меня понесло:
– Ой! Добрый день! А тут, оказывается, хозяева. А мне сказали, что, кроме Вадима, в квартире никто не жил. А я с работы. Мы там дискету одну потеряли, вроде у Вадима в столе была, а искали-искали, ничего не нашли. Ну вот мне начальник и говорит, сходи, говорит, узнай, может, соседи что скажут... Ну, в смысле, в квартире у него поискать. Может, хоть дома найдем. А я говорю, но как же в квартиру-то попасть, ключа-то ведь нет. А он говорит, спроси у соседей, может, они что посоветуют, может, родственники остались или что... дискета-то важная. А вы соседка?
Мой бойкий монолог хотя и не отличался особым глубокомыслием, но нужный эффект произвел, и если у женщины, находившейся в квартире, и возникли при моем появлении какие-то вопросы, то теперь, оглушенная потоком моего красноречия, она наверняка все их позабыла и инициатива осталась в моих руках.
– Я? Я... нет, я... мы родственники.
– Родственники? Странно... а мне говорили, что у Вадима нет родственников.
– Ну как же... как же нету. Я родная сестра его отца.
На мгновение я потеряла ощущение реальности. Родная сестра Сарычева? Я внимательно осмотрела стоящую передо мной женщину. Какой-то ситцевый сарафан, уже порядком поизношенный, растоптанные джинсовые тапочки... Быть этого не может! Чтобы эта колхозная тетка была родной сестрой Сарычева?! Да достаточно вспомнить его жену... Не говоря уже о квартире.
И тут до меня дошло, что отцом она называет Лагутина. Да, конечно! С какой стати кому-нибудь здесь могла бы прийти в голову мысль, что отец Вадима успешный бизнесмен и богатей Дмитрий Евгеньевич Сарычев? Уловив новое направление в беседе, я сориентировалась моментально.
– Ах... Да? А мне говорили, что отец давно не живет с ними...
– Да, он не живет, но квартира-то... Квартира-то осталась, что, бросать, что ли? Квартира-то наша.
– А-а... ну да... Ну да, это конечно. Если ваша, зачем же бросать. А его отец, он что же, сам не захотел прийти?
– Ах, девушка... не захотел. Его теперь не знаю где и искать-то. Совсем от рук отбился.
– Правда? А что случилось?
– Да случилось-то давно уже. Вот и пошло все наперекосяк с этого... случая. Ох-хо-хо... Больно уж любил он ее, Иринку-то эту.
– Это мать Вадима?
– Ну да... мать Вадима, – говоря это, женщина как-то по-особому посмотрела на меня. – А вы что, знаете, что ли, что Вадим ему не родной?
Ого! Прокол, Татьяна Александровна! Один – ноль в пользу дамы.
– Ну... так... мы ведь работали вместе, – попыталась отбиться я от неожиданной проницательности моей собеседницы. Но женщина не стала ничего уточнять. Было видно, что у нее давно наболело и хотелось хоть с кем-то поговорить, отвести душу.
– Он-то, Валерка, знал, что от другого у нее ребенок. Да и как не знать, когда она уже беременная была, когда за него выходила. Но – ничего. Пускай, говорит. Будет наш. И сколько жили – ни словом он ее никогда не попрекнул. Ну и она, грех жаловаться, тихая была, старательная. Здоровьем вот, правда, слабовата была. А так – ничего. Ухаживала за ним, стирала, готовила... В общем, все как у людей. Своих-то детей у Валерки от нее не было, но он и этого мальчонку, ну, что родился-то, он и его как родного принимал. Ну и так, ничего вроде жили. Вадька потихоньку подрастал, пошел в школу, потом у него там способности какие-то проявились, сказали, что нужно в специальную школу его отдавать. А специальная-то школа не простая, а платная. А у них какие деньги? Она учительница, он мастер простой на стройке. А потом как-то прихожу к ним и узнаю, мальчишку-то в школу все– таки определили. Спрашиваю у Валерки: чем, мол, платить-то будете? А он – ничего, Ирина договорилась. С кем договорилась, о чем договорилась – ничего этого нам никто не объяснил. А между тем стал Валерка замечать, что у мальчишки и вещи новые, и книжки
