телефонных звонках, когда будут спрашивать Александра Михайловича, ставить меня в известность. И наконец, как бы это ни было обидно для вас, Анна, я буду пробовать все, что вы приготовите, прежде чем Александр Михайлович сядет за стол. Процедура эта необходима по той причине, что я как непосредственный телохранитель доктора, не исключаю из-под подозрения никого. Даже вас. Надеюсь, вы не обиделись?
Она опять никак не отреагировала.
— Готовлю я сам, — тихо произнес Решетников, то ли извиняясь передо мной, то ли стесняясь этого факта. Во всяком случае, таким был его тон.
— Ах, вот оно что! — подивилась я. — Понятно.
На этом моменте разговора Анна наконец открыла глаза и спросила:
— Это все?
— Для вас да, — ответила я.
— В таком случае я пойду наверх. Меня ждет работа. — С этими словами она поднялась.
— Конечно, дорогая, — Решетников тоже оторвался от кресла и проводил ее до лестницы.
Ступив на первую ступеньку, она обернулась.
— Надеюсь, еще увидимся, Женя, — сказала она вполголоса. — Приятно было с вами познакомиться.
— Взаимно, — заверила я и вновь вернула свое внимание к кофе.
Александр Михайлович внимательно проследил за тем, как его благоверная поднялась по лестнице, и лишь после того, как она скрылась из виду, вернулся в мое общество.
— Что за работа ее ждет? — бестактно поинтересовалась я.
— Она художница.
— Кто?
— Художница.
Я молча перевела взгляд на картину, о которой недавно мы беседовали с Анной.
— А это случайно не ее творение? — спросила у Решетникова, хотя заранее знала ответ.
Александр Михайлович проследил за моим взглядом и подтвердил:
— Ее. Впрочем, как и большинство других.
Он сделал широкий жест рукой.
А, ну теперь понятно, почему некоторые полотна показались мне странными и незнакомыми.
— У вас довольно экстравагантная жена, Александр Михайлович, — заметила я.
— Многие считают ее странной, — кивнул он.
— А вы?
— Я — нет. Понимаете, она — человек искусства. Такие личности всегда находятся в творческом полете. Им не до наших мирских забот.
— Может, в чем-то вы и правы, — почти согласилась я. До того он был убедителен в этот момент.
— Конечно, прав, — Решетников даже повеселел. Наверное, раньше никто не соглашался с его мнением.
— Ну хорошо, — я отставила в сторону пустую чашку. — Оставим в покое вашу жену и вернемся к нашим баранам.
— К чему, простите? — переспросил он.
— Ну, к возникшей проблеме. У меня есть указания и для вас лично.
— Какие?
— Во-первых, не подходите близко к окнам ни здесь, ни в клинике. Во-вторых, то, что я уже говорила ранее. Никакой самодеятельности. Сперва все хорошенько проверяю я, затем уж выходите вы.
— Это я уже усвоил, — улыбнулся он.
— Увидим. В-третьих, — продолжила я, — мы будем ездить в клинику вместе и, если того потребуют обстоятельства, возвращаться домой тогда, когда я сочту нужным.
— Так я могу лишиться работы, — тактично напомнил Решетников.
— А иначе вы можете лишиться головы, — парировала я. Может, несколько жестоко, но ничего, для его же пользы.
— Хорошо, — потупился он.
— Вопросы будете решать по телефону, — я попыталась слегка утешить его. — В-четвертых, вы должны пообещать слушаться меня во всем, что касается вашей безопасности.
— Это я готов.
— Прекрасно. И, в-пятых, мне скорее всего изредка придется оставлять вас для пользы дела. Разумеется, если буду полностью уверена в вашей недосягаемости для бандитов на тот момент.
— А для какого дела? — отважился он на вопрос.
— Ну вы же хотите, чтобы я выяснила, откуда ветер дует? Или нет?
— Хочу, — сразу ответил он.
— Вот видите. Только, предупреждаю, это потребует дополнительной оплаты.
— Конечно. Я заплачу, сколько захотите.
— Сколько захочу не надо, — улыбнулась я. — Это слишком много. Давайте только по тарифу.
Не знаю, понял ли он в этот раз мою шутку или как обычно. Мне это выяснить не удалось. Во входную дверь пронзительно позвонили.
Александр Михайлович тут же собрался вскочить и кинуться к двери, но я остановила его.
— Вы, кажется, забыли, о чем мы с вами договаривались, доктор.
— Да-да, конечно. Но это, наверное, Костя. Он должен был приехать ко мне в клинику сегодня. А ему сказали, что я поехал домой.
— А вот это мы сейчас и проверим.
Я поднялась с кресла и подошла к двери.
— Кто там? — спросила осторожно, нащупав рукой в кармане револьвер.
— Наполеон Бонапарт. Император Франции. А вы кто?
Странно, но я даже не удивилась. Окружение Александра Михайловича, как я уже говорила выше, оставляло желать лучшего.
Я обернулась к нему.
— Это он. — Решетников встал.
— Костя?
— Ага.
Я открыла дверь. С порога на меня смотрел очаровательный молодой человек. Единственное, что его портило, так это то, что он был под хмельком. Это чувствовалось сразу.
Все правильно. Только пьяных и не хватало нам для полной картины.
— Ого! — изумился Костя при виде меня. — Кого я вижу. Очаровательное создание в берлоге старого медведя. Прямо-таки сюрприз. Позвольте представиться: Жемчужный Константин Эдуардович. Но для вас просто Костя.
— Очень приятно, — я отошла в сторону, пропуская его. — Женя.
— Евгения, — произнес он со смаком. — В жизни не встречал имени более красивого. Вы, надеюсь, не замужем?
— А это имеет какое-нибудь значение? — Я сделала строгое лицо, но, как оказалось, Константин Эдуардович был не из тех людей, на которых это могло произвести впечатление.
— Для меня да, — просто ответил он. — Я сам холостяк. Но, спешу заметить, временный. Как только на горизонте появится идеал моей мечты, я брошу все к его ногам, в том числе и свою непорочную свободу. Верите?
— Нет, — честно ответила я.
— Напрасно, — Жемчужный рассмеялся. — Могу продемонстрировать это прямо сейчас.
— А разве вы уже встретили? — поинтересовалась я.
— Кого?
— Свой идеал.
