него и раздавить своей монументальной тушей. — Ладно, я пошел. Идем, Женька.
Он взял меня под руку и повел к выходу.
— Погоди, — остановила его я с абсолютно зеленым лицом, — мне это… в туалет надо.
— Вон там… э-э-э, пойдем, доведу! — махнул рукой Крылов.
— О, даже лицо немного порозовело, — сказал Крылов, когда после посещения туалета мы вышли на улицу. — В-в-в… Ватсон удачно тебя посетил?
— Кто посетил? — подняла я голову.
— Ну Ватсон. Это из старенького анекдота… затертого, как юморишко Немякшина. В школе детей опрашивали, у кого кем папы работают. У Пети — инженер, у Маши — милиционер… «А у тебя, Вовочка?» — «А у меня папа работает Шерлоком Холмсом». — '?!» — «Просто он каждый день приходит домой и прямиком в туалет — и начинает звать Ватсона: „Ва-а-а-атсон! Ва-а-а-атсо-он!“»
— Понятно, — выговорила я, выслушав этот «рвотный» и в самом деле до пошлого старый анекдот. — Пойдем пройдем немного пешком… а?
— Пешком? Да ты че, Женька? Какое тебе пешком? Я хотел тачку ловить.
— Нет, — выговорила я, — мне нужно немного освежиться. Проветриться. Воронцов как увидит мое лицо, невесть что подумает…
— А, он уже разыгрывает из себя старого ревнивца? — ухмыльнулся Крылов и опрокинул себе в глотку едва ли не половину пива. При этом он несколько приослабил хватку на моей руке, и я, выскользнув из-под его плотной опеки, едва не спланировала на влажный после недавнего короткого теплого дождя асфальт.
— Э-э-э, Женька, ты че! — Недопитая бутылка выскользнула из непослушных пальцев Крылова и разбилась. Крылов грустно посмотрел на нее и пробормотал: — Я больше не хочу скрывать своих чувств и хочу прямо здесь и сейчас… угостить вас пивом «Невское»… м-м-м… прокладки на каждый день…
— В-вот парочка! — выговорила я, вцепившись в руку Крылова. — Ну что, Сусанин… вон моя гостиница… к морю. Веди.
И мы направились по указанному мной направлению. Хотя направились — это, вероятно, громко сказано: вектор нашего пути слагался из многих составляющих, как то: направление ветра, гоняющего нас из стороны в сторону, качество дорожного покрытия — мы едва не свалились в канаву, прорытую на самой середине дороги, и лишь чудом обогнули ее — и, наконец, наличие на пути торговых павильонов. В просторечии — ларьков.
К последним Тошу Крылова тянуло с силой просто-таки непостижимой. Он несколько раз порывался отпустить меня и рвануть к такой вот упомянутой выше торговой точке, но вовремя вспоминал о своей священной миссии — довести меня до дома — и обреченно вздыхал.
На пятнадцатом его вздохе я сказала — точнее, выдавила поразительно непослушными губами:
— Да чего ты мучаешься, Тоша? Это самое… купи бутылку водки.
Тоша нерешительно посмотрел на меня и сказал:
— Бутылку… водки? Ты уверена?
— А что такое, дорогой?
— И ты что, ее пить собралась?
— Возможно.
— Да ты ж до гостиницы не дойдешь!
Я сделала над собой усилие и произнесла:
— А мы прямо э-э-э… у меня в номере.
— А Воронцов? С его отелловскими ужимками… «Молилась ли ты на хер, Дездемона?»
Я топнула ногой и, хорошо изображая упрямый тон сильно перебравшей с алкоголем бабы, выговорила:
— Да что за мужики пошли, а? Им говорят: давай выпьем, а он: «Пить собралась?..» А Воронцова дома нет, и когда придет… — Я расплылась в глупейшей пьяной улыбке, и в глазах Крылова вспыхнули огоньки:
— Ну если так… ладно, пойдем купим.
Мы зашли в мини-маркет. Толстая усатая баба кавказской национальности, сильно смахивающая на старшую проводницу из нашего вагона Санкт-Петербург — Адлер, подняла на нас скучающий взор и, поджав губы, стала ожидать, чего же, собственно, угодно дорогим покупателям.
— Водка есть? — с ослепительной улыбкой спросил Крылов.
— Угу.
— А какая?
— У… — И продавщица небрежно махнула в сторону обильных винно-водочно-пивных рядов на полках: дескать, нэчего спрашиват, вибирай, да.
Подслеповатый Крылов прищурился, смотрел сначала левым глазом, потом правым и наконец сказал:
— Э… а «Исток» у вас есть?
— Угу.
— Дайте одну бутылочку. А сок есть?
— Угу.
— Ананасовый? — Крылов лукаво взглянул на меня краешком глаза.
— Угу.
— И его тоже. Вот, пожалуйста. Деньги.
— Угу.
И вот тут Крылов, на что уж казался добродушен, не стерпел. Его лицо побагровело, и он, зыркнув на толстуху, рявкнул:
— Вот уж на что я не люблю гопов, так их можно уважать хотя бы за то, что они у нас в России давно построили таких черножопых дур, бля! А тут, на югах, еще выеживается! Мартышка копченая! Угу, угу! Как… горилла в зоопарке, бля! Отвечать надо по уставу, жаба: есть, товарищ покупатель! И это есть! И это в продаже имеется! А вот и ваша замечательная сдача со ста рублей — все триста двадцать рублей ноль- ноль копеек!
Усатая буквально онемела, и Крылов, преспокойно забрав водку и сок и даже не потрудившись получить сдачу, развернулся и вышел из мини-маркета.
— К-купил? — с трудом выговорила я.
Крылов, на губах которого дотлевали последние ругательства, свирепо взглянул на меня и рявкнул:
— Угу!
Глава 7 Два примечательных разговора
Крылов повел меня темной и даже не освещаемой улицей с живописным видом на котлован строящегося дома. Тут же не замедлил пойти дождь, что в сочетании с общим уклоном так называемой дороги в сторону упомянутого котлована создавало угрозу свалиться и сломать себе шею.
Впрочем, скоро выяснилось, что умереть от перелома шейных позвонков никому из нас не грозит: на дне котлована топорщились прутья арматуры, которые просто не дали бы достичь земли никому, нашпиговав тело неудачника наподобие шашлычного мяса.
Крылов был очень весел. Он без умолку болтал, оживленно жестикулировал, постоянно создавая угрозу угодить мне в глаз распяленной пятерней.
Я только кивала головой.
Его болтовня раздражала меня все больше и больше. По всей видимости, Крылов не особенно следил за выражением моего лица, иначе бессмысленная резиновая улыбка, которую я время от времени надевала на лицо, как маску, смутила бы его и заставила бы…
