— Бояться надо живых, — глубокомысленно завершил он свою речь.
Кивком головы я показала свое полное согласие с ним.
Вернувшись на дачу, мы в очередной раз проделали процедуру, ставшую за эти два дня неким подобием ритуала. В результате мой «Фольксваген» стоял под всеми замками в гараже, а мы расположились, как и прежде, внутри дома. Поскольку с развлечениями на даче была напряженка, а темнеть начинало относительно рано, мы заняли свои места на кресле и диване. Тем более что прошедший день сил никому не прибавил.
Я дремала в кресле, когда какой-то внутренний импульс заставил меня раскрыть глаза. Я посмотрела на светящийся циферблат часов. Было уже почти половина второго. За окном послышался шум мотора. Соболев мирно спал на диване. Я, устроившись поудобнее, снова прикрыла веки. Вдруг до меня донесся какой-то шорох. Я встрепенулась и напряглась всем телом. Шорох повторился. Никаких сомнений быть не могло — кто-то отпирал дверь дома. К нам пожаловали ночные гости.
Я поднялась с кресла и мягкой крадущейся походкой подошла к выступу в стене, который находился поблизости от входной двери. Дверь тихо распахнулась, и в дверном проеме показался силуэт человека. Человек аккуратно прикрыл за собой дверь. Что-то жутко знакомое было в его силуэте, но в темноте я не могла рассмотреть его как следует.
Раздался легкий щелчок, и в руках вошедшего зажегся карманный фонарик. Слабый отраженный свет упал на его лицо, и я сразу узнала его. Это был мой сегодняшний собеседник у фонтана. Тот самый, который принял меня за человека Чеснока и обещал прийти завтра в десять утра в «Каменный цветок».
Человек уверенно, как будто был у себя дома, прошел в прихожую и открыл люк в подвал. Я, стараясь слиться со стеной и затаив дыхание, наблюдала за ним. Внезапно из комнаты донеслись шаги и в прихожей вспыхнул яркий свет.
— Петя? Ты?! — раздался изумленный голос Соболева.
Человек с фонарем сильно вздрогнул, словно через него пропустили мощный электрический разряд, и замер неподвижно. Соболев и ночной гость уставились друг на друга, как две совы. Насколько я могла судить, для них обоих эта встреча явилась полной неожиданностью.
Первым в себя пришел наш незваный гость. Рука со ставшим совершенно бесполезным фонарем опустилась.
— Семен Петрович? — запинаясь, удивленно пролепетал он. — Вы что здесь делаете?
— Это ты что здесь делаешь? — Соболев тоже наконец начал что-то соображать.
Меня они, похоже, не видели. Вдруг правая кисть Пети хлестко дернулась и фонарь из нее черной тенью метнулся в голову Соболева. Тот запоздало попытался отклониться. Возможно, луч света из летящего навстречу фонаря ослепил его. Все произошло так быстро, что я не успела вовремя среагировать.
Фонарь ударил Соболева в переносицу. Стекло звонко хрустнуло, а по его лицу стремительно побежали тонкие струйки крови. Соболев схватился за голову, закрыл ладонями лицо и покачнулся. Человек, которого я знала как Петровича, а Соболев назвал его Петей, сжался, как пружина, и распрямился уже в прыжке. Прыжок был настолько великолепен, что нельзя было не залюбоваться им. Но его исполнитель не учел одной детали — а именно моего присутствия.
Я отделилась от стены и преградила путь или, точнее, прервала полет Петровичу, резко выбросив ему навстречу колено. Он, ничего не успев понять, резко сложился пополам, как сухая надломленная ветка, и упал к ногам Соболева. И без того неустойчивое состояние Семена Петровича не выдержало дополнительного импульса, и он опрокинулся навзничь, шумно ударившись о пол.
Его противник, сжавшись в клубок, судорожно пытался справиться с дыханием. Я подошла к нему и слегка отодвинула ногой в сторону, чтобы он не мешал мне пройти к Соболеву. Но Петя вдруг проявил неожиданную и отчаянную силу. Извернувшись на полу, как змея, он обвил мои ноги своими лодыжками и резко дернул на себя. В другое время я бы не устояла и полетела на пол. Но полученный в воздухе удар коленом поубавил его силы, и я, взмахнув руками, избежала падения.
Однако Петрович, видимо, даже и в мыслях не допускал возможности отступления. Не выпуская моих ног из захвата, он, как дождевой червь, свернулся кольцом и уже руками обхватил мои ноги под коленями. От этого рывка пол сначала ушел из-под меня, а затем стремительно приблизился. И тут же сверху, шумно хрипящее, на меня навалилось тело нападавшего. Мои ноги по-прежнему были крепко сжаты ниже коленей. Но если сначала я недооценила его, в результате чего и совершила полет на пол, то теперь явно недооценивал меня он.
В следующее мгновение я коленями подкинула Петровича вверх, быстро уперлась ступнями в его живот и отбросила его на противоположную стену. Он со смачным шлепком припечатался к ней и медленно начал сползать вниз.
Я быстро подскочила к нему и ребром ладони по шее довершила разгром. Я подошла к Соболеву, схватила его запястье и не уловила биения пульса. Вот чего мне не хватало сейчас — так это потерять клиента! Привычным движением я несколько раз энергично надавила ему на грудную клетку и принялась вдувать ему в легкие воздух. После второго реанимационного поцелуя он негромко кашлянул и открыл глаза. У меня тут же вырвался вздох облегчения — все оказалось не так уж и страшно. Значит, органы повреждены не были и все случившееся произошло по причине болевого шока и опасности сейчас для него не существовало.
Я аккуратно положила его, приподняв голову, и вновь вернулась к нашему ночному гостю. При моем приближении он зашевелился и посмотрел так, как будто увидел в первый раз или только сейчас заметил, что я — девушка.
— Ах ты с-с… — вырвалось из него.
Впрочем, продолжить он не успел. Я отвесила ему хлесткую пощечину, и его голова безвольно откинулась в сторону, как флюгер от сильного порывистого ветра. Но эта была не простая пощечина — при ударе я сложила ладонь «лодочкой», от чего воздух между ладонью и щекой упругой волной поразил нервные узлы лица. Теперь, если ему не помочь, он будет без сознания не меньше трех-четырех минут.
Я помогла Соболеву подняться и пройти в комнату, где усадила его на диван.
— С вами все в порядке? — поинтересовалась я.
— Кажется, да, — не очень уверенно ответил он.
— Вы знаете этого человека?
Соболев вяло кивнул. Очевидно, каждое движение отзывалось у него в голове нестерпимой болью.
— Кто он?
— Это мой экспедитор. Он работает у меня. Уже почти год.
— А что он тут делает?
— Не знаю. — Вид у Соболева был весьма озадаченным. — Он жил в моей первой квартире, я уже говорил вам. Но сейчас он переехал в другую.
— Вы действительно говорили, что один ваш работник жил у вас. Но вы не сказали, кто именно, — заметила я.
— Но вы же все равно не знаете его, — удивился Соболев.
— Да, это так, — пришлось согласиться мне. — А почему вы назвали его Петей?
— Но его так зовут. На самом деле. Точнее, я его так называю. Остальные называют его Петровичем.
— Вот как? И почему?
— У него очень сложное отчество — отец у него нерусский. И поэтому выговаривать тяжело. Почти никто не может. А у кого и получается, то все равно не запоминает. А называть Петей взрослого человека как-то не очень удобно. Я-то — другое дело, все же его начальник. «Петр» без отчества тоже как-то не очень. Вот остальные и зовут его Петровичем. Он сам себя так называет, когда с кем-то знакомится.
Смутная догадка мелькнула в моем мозгу. С каждой секундой все новые детали заполняли пробелы в общей картине и вырисовывали затейливый узор фактов и событий, в результате которых мы все втроем оказались здесь и сейчас.
— Чем он занимается в вашей фирме?
— Петя? Ну, у него много родственников в Азии, где-то в Казахстане. Он ездит туда и привозит
