вазоны из богемского стекла, в которых росли экзотические цветы.
— Идите сюда, дорогой Клим Кириллович, — попросила девушка, подводя Клима Кирилловича к померанцевому деревцу, — присаживайтесь вот здесь, в кресло. И слушайте.
Заботливые старики в гостиной могли видеть внучку и молодого доктора, удобно расположившихся в плетеных креслах от Шлоссберга и мирно беседующих у померанцевого деревца.
— Не могли бы вы достать мне серной кислоты? Выпишите рецепт для аптеки, если можно. — Катенька нежно погладила ствол померанцевого деревца, крупные розоватые цветы источали тонкий, горьковатый аромат.
— Но это очень опасное вещество, — доктор недоуменно воззрился на девушку, сохраняющую безмятежное выражение лица, — и сейчас с ним большие строгости… Ваш посланец вчера сообщил мне, что «призрак ожил», — произнес Клим Кириллович заранее заготовленную фразу, призванную проверить правильность своей догадки.
— Да-да, — рассеянно подтвердила девушка, — вы не пришли вчера в Пассаж, и я попросила Модеста Макаровича вас разыскать и сказать эти слова.
— А разве он посвящен? — спросил неуверенно доктор.
— Разумеется, нет. — Фрейлина закусила нижнюю губку.
— А зачем вы хотели, чтобы я пришел на фотовыставку? — шепотом спросил доктор.
— Я получила записку, вот, посмотрите. — Она встала и пригласила доктора за собой в глубь сада.
Повернувшись спиной к гостиной, они остановились около хамедореи, высокой пальмы с дугообразными перистыми листьями и оранжево-красными метелочками, и Катенька протянула доктору листок бумаги, вынутый из-за лифа.
Доктор развернул сложенный листок и прочитал: «Если вам дорого ваше доброе имя, вы придете в Пассаж, а там я дам вам знать». Доктор сложил бумагу и вернул ее девушке. Записка вновь исчезла за оборкой лифа.
— И кто же оказался шантажистом? — спросил Клим Кириллович.
— Я так этого и не поняла… — внимательно глядя на него, ответила Катя. Полюбовавшись хамедореей, они снова вернулись к померанцевому деревцу. — Там было много знакомых, которые подходили, здоровались, разговаривали…
— В том числе и Илья Михайлович Холомков?
Девушка слегка покраснела и кивнула.
— А где вы встречались с ним раньше? — насторожился доктор.
— Не подумайте ничего предосудительного, — девушка краснела все больше, — Илья Михайлович оказывал мне знаки внимания, не выходя за рамки приличий… Хотя, раза два, как мне кажется, специально поджидал меня, чтобы подвезти до дому…
— Не мог ли он вас и сфотографировать, а затем заказать монтаж? — понизил голос доктор.
— Не думаю, — ответила Катя. — Он человек солидный, богатый, хорошо воспитанный.
— И неотразимый красавец, — добавил с легкой иронией доктор, глядя на смущенную вконец девушку. — Он пленил ваше сердечко?
Девушка подняла на него взор.
— Теперь уж и не знаю, поскольку вчера почему-то грешила и на него, да простит меня Господь.
— Как я понимаю, вы ошиблись, — заключил доктор. — Значит, шантажист так и не появился?
— Сама не могу понять, милый доктор, помогите разобраться. Все это так странно.
— Я слушаю вас, не волнуйтесь, излагайте все по порядку.
— Мы были на выставке довольно долго, — сказала задумчиво Екатерина Борисовна, — я все ждала, что кто-то заговорит со мной. И в какой-то момент мне показалось, что один из посетителей, смешной высокий старик с короткой рыжей бородой все время не выпускает меня из виду… На его левой щеке я заметила довольно значительную родинку. Потом он будто исчез… Я устала и присела в кресло у самой стены в уголочке… Вдруг чувствую — подол моей юбки шевелится, наклонилась — а там, у моих ног сидит огромная серая крыса с какой-то трубочкой в зубах… Я едва успела испугаться, как крыса рывком вспрыгнула ко мне на колени, выпустила из пасти трубочку и юркнула под кресло… Все произошло так быстро, что я не успела закричать.
— Вы храбрая девушка, Екатерина Борисовна, — поощрил ее доктор. — А что дальше?
— С чувством омерзения я взяла трубочку, чтобы сбросить с юбки, но тут поняла, что это свернутая бумага. Я развернула ее и прочла: «Если вам дорога ваша честь, купите у лотошника коробку ландрина».
— Откуда там взялся лоточник? — недоуменно спросил доктор.
— У входа стоял мужик, сутулый, бритоголовый, с противным кривым носом… Я к нему подошла и купила коробку ландрина.
— И это все? — разочарованно протянул доктор.
Екатерина Борисовна улыбнулась.
— Самое удивительное, доктор, что дома, оставшись одна, я открыла коробку, и как вы думаете, что я в ней обнаружила?
Доктор молчал.
— Негатив мерзкого фотомонтажа! — громким шепотом воскликнула Екатерина Борисовна и потянула руку к померанцевому деревцу.
Ермолай Егорович и Прасковья Семеновна о чем-то говорили в гостиной, временами посматривая на молодых людей.
— Ну, слава Богу, — вздохнул доктор, — нет негатива, нет и опасности… Но кто же ваш таинственный доброжелатель?
— Это меня интересует во вторую очередь, — Екатерина Борисовна явно не теряла самообладания, — сейчас я боюсь выпустить из рук этот негатив. А вдруг им кто-нибудь завладеет? Поэтому и прошу вас, достаньте мне серной кислоты. Я хочу его навсегда уничтожить. Вместе со снимком.
— Гораздо легче его разломать, снимок порвать и все незаметно бросить в канализацию, — сказал смущенно доктор.
Он встал с кресла, поклонился Екатерине Борисовне. Девушка вздохнула и направилась к выходу из сада.
— Клим Кириллович меня тревожит еще кое-что.
Глава 22
А в это самое время в квартире Муромцевых заканчивался поздний завтрак.
— Дорогой, ты нам так и не успел ничего рассказать о своей поездке. — Елизавета Викентьевна поставила перед супругом стакан с горячим душистым чаем.
Профессор хмуро посмотрел на дочерей и пробормотал:
— Так вы ж вчера обрушили на меня столько умопомрачительных известий, что я и забыл, что ездил в Европу.
— Ты не думай, папочка, так уж получилось, нечаянно, — повинилась Мура.
— Да-да, папочка, — Брунгильда передала отцу хрустальную, в серебряной оправе, сахарницу, — скажи, удалось ли тебе увидеть кого-нибудь из нобелевских лауреатов?
Взгляд профессора потеплел.
— Да, милые мои, в Мюнхенском университете встретился я с самим Рентгеном! А в Берлинском с герром Фишером. Но самая перспективная тема, которой сейчас заняты буквально все химики и физики, — радиоактивность. Перед радием открытие Рентгена блекнет. — Николай Николаевич увлеченно размешивал сахар в стакане. — Профессор Лондонского университета Уильям Рамзай наблюдал радиоактивный распад радия и радона с образованием гелия, он впервые попытался осуществить искусственные превращения элементов под воздействием альфа-частиц… Во Франции, куда я, к сожалению, не добрался, Мария
