неуловимо азиатское. И еще он чем-то смахивал на артиста. Густые черные волосы, правильные черты лица, горделивая осанка. Вот только глаза абсолютно все портили, несколько нарушая приятное впечатление. Взгляд у него был хищный, острый. Он ощущался почти физически. Будто тебя кто-то сверлит или режет пополам остро отточенной бритвой. Было в этих глазах нечто птичье, ястребиное. Так хищник смотрит, когда выискивает беззащитную добычу, взлетев высоко в небо над открытым бескрайним полем.
— Здравствуйте, — громко сказал обладатель ястребиных глаз, увидев меня.
— Сейчас ужинать будем, — оповестила Галина Григорьевна человека с птичьим взглядом, который спокойно прошел мимо нас в другой конец дома.
«Наверное, это и есть квартирант», — подумала я.
— Ну, спасибо вам большое. Извините, что отняла у вас столько времени, — стала я прощаться с Безбородиной.
— Оставайтесь с нами ужинать, — предложил вновь возникший перед моим взором человек со взглядом ястреба, расплываясь неожиданно в доброй, любезной улыбке.
— Нет, благодарю вас. Меня, знаете ли, дома ждут, — отказалась я.
— Что ж, как хотите. Хотя вы зря отказываетесь. Это я вам как знающий человек говорю.
Однако я предпочла распроститься и с хозяйкой дома, и с ее квартирантом. «А он, как видно, человек общительный, квартирант этот, — подумала я, пересекая двор. — Такой при случае за словом в карман вряд ли полезет. Да и от комплексов явно не страдает».
«И все-таки интересно, кто это мог быть? — продолжила я свои размышления уже в машине, вспомнив о проколотых шинах моей машины и телефонном звонке незнакомца. — Неужели Мерзляков, который так сильно обеспокоился моим появлением во дворе дома номер шестьдесят четыре? И как в таком случае он мог узнать, где я живу? Что-то я не заметила, чтобы за мной следили».
Словом, загадок было много.
Глава 5
Я продолжила свои поиски на следующий день и направилась к тому месту, куда в свое время сердобольная Галина Григорьевна передавала посылку от Данилы Мерзлякова к таинственной подруге по имени Люба.
Моя вишневая «девятка», проследовав по улице Радищева, поскольку дорога здесь была наиболее подходящей для крутого спуска и не менее крутого и продолжительного подъема машин, повернула направо и неторопливо поползла по дороге. А я тем временем пристально высматривала нужное мне строение.
«Полосатыми» в Тарасове называли пятиэтажные дома, которые в силу однобокой и стандартной архитектурной мысли эпохи застоя были лишены возможности бросаться в глаза окружающим, а потому однажды были выкрашены полосами в разный колор. Широкие серые, а в некоторых случаях рыжие продольные полосы делали их объектом повышенного внимания. Они как бы служили ориентиром, точкой отсчета в некой системе координат. Когда кто-то кому-то пытался объяснить, указывая дорогу, то, не ломая голову, так и говорил: «Слева от полосатого», «Справа от полосатого», «За полосатым» и так далее.
Проезжая вдоль вытянувшегося слева от дороги бесконечно длинного скверика, я очень быстро обнаружила каменную коробку, напоминающую кусок матросской тельняшки. Хотя нет, больше это походило на многоэтажную, огромную сторожевую будку на каком-нибудь контрольно-пропускном пункте.
Прижавшись к тротуару, я покинула дорогое моему сердцу средство передвижения отечественного производства и спокойно направилась к дому, намереваясь содержательно побеседовать с одной из его жиличек. Я даже и не обратила внимания на двух молодых людей, которые выбрались из белых «Жигулей», стоявших неподалеку. Парочка тем временем шла неторопливо за мной, след в след. У подъезда они нагнали меня, и мы все трое вошли в дверь. Я как ни в чем не бывало заняла место в лифте и встала так, чтобы не стеснять своих попутчиков.
— Вам куда? — спросила я вежливо, пребывая в хорошем настроении.
— Нам на последний, — пояснил парень в разрисованной майке и с головой, напоминающей страусовое яйцо благодаря модной среди некоторых слоев молодежи прическе, а вернее, полному отсутствию таковой.
Я надавила кнопку четвертого этажа, и кабинка лифта тронулась. Но через несколько секунд она замерла между этажами.
Черноволосый высокий субъект с короткой челкой, в тренировочном костюме из комбинированной ткани, чуть широковатом и почти новеньком, спокойно и уверенно надавил на кнопку с надписью «Стоп». И почти одновременно с этим лысый быстрым движением положил свою ладонь поперек моего лица, прижав голову к стенке так сильно, что я не смогла ее повернуть, не то чтобы высвободиться. Я уже попыталась было прибегнуть к помощи рук, безрезультатно пробуя сладить с крепкой лапой, наложенной на мой рот, пустить в ход колени и каблуки или хотя бы крикнуть, но неожиданно напавший на меня молодой человек продемонстрировал зажатый в другой руке нож, который прямо перед моими глазами, смачно хрустнув пружиной, выпустил гладкое, блестящее в приглушенном свете, лезвие-жало. Парень навалился на меня и тихо процедил:
— Тихо, не дергайся, не то хуже будет. Не дай бог, вякнешь что-нибудь. Это будет последний звук из твоей поганой глотки. Поняла?
При этом его товарищ даже не вмешивался. Он просто стоял рядом и с интересом наблюдал за происходящим, спокойно ухмыляясь.
— Слушай меня внимательно и запоминай как следует, — продолжил первый. — Если не хочешь в морге оказаться, коза безрогая, не лезь в чужие дела. Ясно, сучка? Если я узнаю, что ты наезжаешь на Мерзлякова, падла, или увижу тебя где-нибудь рядом, тебе придет абзац. Усекла?
Парень поднес нож к моему горлу и слегка надавил. В горле у меня будто застрял ком, который я никак не могла проглотить. Почувствовав острое лезвие, я боялась пошевелиться.
— Усекла? — повторил парень еще более агрессивным тоном, показывая крепкие, ровные как на подбор зубы.
Интересно, а как я могла ему ответить, если мой рот был крепко зажат, а голова вплотную придавлена к стене лифта? Понимая, что количество извилин под выбритым черепом парня строго ограничено матушкой— природой, я не собиралась высказывать возражения или даже вступать в полемику. Вот только дать положительный ответ я попросту не могла — была лишена такой возможности.
— А сейчас вали отсюда. И забудь дорогу навсегда!
Потом лысый удовлетворенно осклабился и нажал кнопку первого этажа.
— Будь здорова, дорогая, — грозно и нагло произнес первый и снова показал крепкие ровные зубы, широко улыбнувшись.
Дверь кабины лифта наконец распахнулась, и я в сопровождении молодых конвоиров безропотно покинула подъезд «полосатого дома». Я старалась сохранять спокойствие и достоинство. Но связываться с великовозрастной шпаной посчитала бессмысленным. Вряд ли кто-то захочет прийти мне на помощь — это во-первых. Во-вторых, я могла, конечно, пустить в ход свои приемы. Но парней было двое. Ко всему прочему, интуиция подсказывала мне, что будет лучше, если бандиты недооценят противника.
Я, разумеется, буду продолжать совать свой нос в это дело, то есть в расследование, которое веду. Не исключено, что мне придется снова встретиться с этими малоприятными молодыми людьми. И вот тогда уже я покажу все, на что способна. Возможно, покажу. А возможно, и нет. Но главное сейчас — это то, что эпизод в лифте для меня благополучно закончился. Слава богу, обошлось без насилия.
Сердце продолжало биться сильнее и быстрее обычного. Уже подходя к своей машине, я решилась оглянуться. Парни стояли на углу дома и искоса поглядывали на меня.
«И как это тот в тренировочном костюме не заметил в сумочке газовый баллончик? — продолжила я размышлять в машине, еще до конца не отойдя от происшедшего. — Хотя, может, и заметил. Что, в сущности, такого — не пистолет же…»
— Дебилы какие-то, — с ненавистью прошипела я, дав наконец выход своим эмоциям. — Настоящие
