понимаешь? Папа не убивал Антона, его надо выручать! А ты ее выгоняешь… И еще деньги предлагаешь, чтоб только она ушла – я слышала…
– Нет, нет, Кристина, ты не так поняла, я не предлагала Татьяне денег…
– Предлагала, я слышала!
– Успокойся, девочка моя…
– Не называй меня девочкой! – Кристина уже кричала, и я поняла, что она на грани истерики.
– Все, все, не буду. – Инна села на ближайший стул. – А может, вызовем врача?
– По-моему, давно пора было это сделать, – сказала я.
– Не надо! – закричала девушка, как капризный ребенок. – Я боюсь! Меня увезут в больницу.
– Все, все, мы не будем никого вызывать, ты полежишь, отдохнешь, тебе станет лучше… – ворковала Инна, вьюном виясь вокруг девушки. – А я тебе чайку сделаю, со смородиновым листом, как ты любишь. И конфетку дам…
– Не надо мне от тебя ничего! Ты не хочешь, чтобы папу отпустили…
Эти пререкания продолжались еще какое-то время, а я думала: ой, не надо бы Инне готовить чай для Кристины. Лучше бы сейчас Кристине ничего не брать из ее рук! А еще лучше – чтобы девочку увезла «Скорая», мне так было бы спокойнее. Уж в больнице-то Инне будет затруднительно продолжать травить падчерицу (если она это делает!). Хотя… можно ведь и туда пронести термос с «чаем».
Наконец, им удалось уговорить Кристину лечь в постель. В сопровождении Тамары она пошла в свою комнату, сказав мне на прощанье:
– Татьяна, когда мне станет лучше, я вам позвоню…
– Позвонишь, милая, обязательно позвонишь, а сейчас – в кроватку, баиньки… – Тамара уговаривала Кристину, словно маленькую девочку, и та послушно шла к себе.
Когда мы с Инной остались одни, она резко повернулась ко мне и прошипела:
– Убирайтесь вон из этого дома!
– Я уйду, – сказала я спокойно, – но имейте в виду: я все равно продолжу докапываться до истины. И, будьте уверены, докопаюсь! И результаты моего расследования обязательно станут известны Дмитрию Алексеевичу и милиции.
Инна взглянула на меня такими глазами, что я поняла: отныне я – ее личный враг.
Внизу, в холле, сидел Глеб. На скамейке рядом с ним лежали увядшие розы и коробка конфет. Он поднял голову и посмотрел на меня так, словно я была и его врагом тоже.
– Вас все-таки выгнали! – сказал он с каким-то злорадством.
– Как и вас, – ответила я, подходя к двери. Глеб открыл ее, и мы оба очутились на крыльце. Лорд обложил нас своим собачьим ругательством.
– Можешь не стараться: нас уже облаяли там, наверху, – бросила я псу и посмотрела на окно кухни.
Пес как будто все понял. Он сел около своей будки и проводил нас долгим взглядом. В самом деле, что на них лаять? Все равно они уже уходят – наверное, подумал он. Мы с Глебом сели в мою машину, ворота поехали в сторону, открыв нам выход. Оказавшись на улице и отъехав немного от дома Василевских, я остановилась.
– Что-нибудь случилось? – спросил Глеб.
Я не ответила. Мне необходимо было срочно обдумать одну мысль, появившуюся в моей голове еще там, в доме, и требовавшую немедленного анализа.
– Что стоим, кого ждем? Думаете, вас обратно позовут? – съязвил секретарь.
– А вы-то за что на меня так? Вам я что сделала?
– Что сделали?! – горько усмехнулся Глеб. – Из-за вас я… Эх! – Глеб в сердцах махнул рукой. Выглядел он и впрямь очень расстроенным. Конечно, я «скайфоломила» ему свидание с Инной, но не мог же он мне в этом признаться! Как-никак, муж у дамы его сердца пока еще имелся.
– Слушайте, Глеб, помолчите несколько минут, а? И вообще, посидите здесь, я выйду ненадолго.
Глеб, должно быть, подумал, что мне надо отлучиться по малой нужде, и замер на своем сиденье, включив музыку. А я отошла от машины на несколько шагов и остановилась, глядя на темное поле, которое казалось сейчас, в сумерках, просто черным, и на небо – густого синего цвета, с загорающимися звездами. Меня обожгла одна догадка, как я сказала, еще там, в доме, и теперь мне хотелось в одиночестве подумать – права ли я? Я достала сигареты, закурила и начала рассуждать.
Итак, сейчас в доме Василевских я увидела такую картину: Кристина кричала на Инну, а та сюсюкала с ней, потакала ее прихотям, во всяком случае, согласилась не вызывать «Скорую» и, что самое интересное, даже не обиделась на падчерицу. А еще… Тамара говорила, что Инна девчонке прохода не дает, достала ее своим вниманием… Черт возьми! Неужели…
Но додумать до конца мне не дали. От ближайших кустов отделилась черная тень и пошла прямо на меня. Я увидела, что это мужчина среднего роста, больше ничего рассмотреть я не могла. Он подошел ко мне довольно близко и спросил:
– Ты че, красавица, одна здесь?
– Одна, – сказала я, вставая к нему вполоборота и ожидая нападения. Я незаметно чуть развернулась, приняв устойчивое положение. От мужика как-то сразу повеяло чем-то недобрым.
– Эт хорошо, что одна, – обрадовался мужик и достал из-за спины нож, – тогда готовься: смерть твоя пришла! – он глухо засмеялся и перебросил нож из одной руки в другую.
Умирать в мои личные планы отнюдь не входило, по крайней мере, в ближайшие сорок лет. Я уже открыто встала в боевую позицию. Мужик либо не видел этого, либо не придал моему движению значения. Он бросился на меня, выставив нож перед собой, и попытался им меня ударить. Пришлось мне ногой выбить у него лезвие, а потом приемом заломить ему руку за спину, причем так круто, что он закричал от боли. Все произошло так быстро, что он и сам, похоже, не успел ничего понять. Он только завопил:
– Пусти, сука, больно же!
– Ах, тебе больно? А тем, кого ты резал этим ножичком, им не больно было?
Мужик попытался было вырваться, но я еще сильнее заломила ему руку за спину, вывернув ее еще больше. Он взвыл и рухнул на колени.
– Ты кто, падла?!
– Я из общества защиты женщин от маньяков!
Мужик вопил и матерился.
– Глеб! – крикнула я.
Но секретарь не услышал. Он продолжал сидеть в машине. Тогда я набрала воздуха в легкие и рявкнула как следует:
– Глеб!!! Мать твою!..
Секретарь выскочил из машины, увидел меня и скрученного мужика на коленях и опешил:
– Что… Что здесь происходит?!
– В «Соловья-разбойника» играем! Вынь у него ремень из брюк и свяжи ему руки! – приказала я.
Глеб аж затрясся весь:
– Я?! Почему я?
– Ну, тогда ты держи ему руки, а я его свяжу, – съязвила я, при этом сама не заметила, как перешла с Глебом на «ты».
– Я… я не могу… я… не умею… – Глеб попятился от нас.
Я вздохнула – тяжело и громко. Ну что за мужики пошли, честное слово! Нет бы женщине помочь…
– Тогда вызывай милицию, – приказала я.
– Как вызывать?
Он что, и правда такой тупой? Или от страха перестал соображать? А еще говорил, что деловой человек, хвастал своим умом и дипломом!
– Мобилу свою бери и звони по 02! Не видишь – человеку больно.
Мужик между тем все стонал. Еще бы, руку я ему вывернула так, что малейшее движение причиняло ему нестерпимую боль, это я на своем опыте знала. Глеб достал из кармана свой суперовский мобильник и дрожащими пальцами принялся тыкать в кнопки. Похоже, с первого раза ему не удалось попасть на нужные, потому что он пробовал это сделать, наверное, раз десять. Наконец, он поднес трубку к уху и
