Буду ждать…
Продолжение следует.
Антисуворов. Глава 4
Раз уж пришлось нам затронуть якобы проводимые мобилизационные мероприятия российской армии перед первой мировой войной, говоря о цитировании Алексеем Валерьевичем Б.М. Шапошникова, то и продолжим про российскую армию.
Про нее Алексей Валерьевич пишет на странице 81.
ЦИТАТА ПЕРВАЯ:
“Сама по себе идея скрытой мобилизации с целью упреждения противника и удара развернутой армией новинкой не была. В России к 1913 г. был установлен так называемый подготовительный к войне период.”
КОММЕНТАРИЙ:
Зададимся вопросом — а какое отношение к “идее скрытой мобилизации” имеет “так называемый подготовительный к войне период”?
Ответит нам в этом случае тот самый Б.М. Шапошников, которого здесь Алексей Валерьевич по вполне понятным нам причинам не цитирует:
“В 1913 году было утверждено положение “О подготовительном периоде к войне”. В сущности, это был бюрократический документ, излагавший требования по проверке исполнения тех мероприятий, которые должны быть проведены во время мобилизации. Этот документ нисколько не облегчал мобилизацию, а лишь предварял, что может быть объявлен мобилизационный период. […] Я понимаю, если бы на основании его можно было провести часть мобилизационных работ, НО И ЭТОГО ДЕЛАТЬ НЕ РАЗРЕШАЛОСЬ.” (Шапошников. Воспоминания. С.230.) [Выделил я]
Как видим, НИКАКОГО отношения вообще не только к скрытой, но и к открытой мобилизации этот документ не имел и устанавливаемое им положение — тоже не имело. Наоборот, ЗАПРЕЩАЛОСЬ что-либо делать. Но… Алексею Валерьевичу надо набрать хоть какие-то аргументы в пользу своего тезиса, вот он и сваливает в одну кучу всё, что только смог найти.
ЦИТАТА ВТОРАЯ:
“В период с марта до июля 1914 г. шли общие мероприятия по усилению армии. Например, были задержаны под знаменами призванные на сборы весной 1914 г., 27 марта был запрещен вывоз верховых лошадей за границу. А 26 июля был объявлен подготовительный период. Полевые войска в европейской части России были переведены на военное положение. Подвижной состав отводился из приграничных округов, накапливались запасы продовольствия в районах развертывания. До 30 июля, официального начала мобилизации, многие части были доведены до численности военного времени. См.: Г. Куль. Германский Генеральный штаб. 1922. С.68 и 80.”
КОММЕНТАРИЙ:
Эх, Алексей Валерьевич, лучше бы ВРАЛИ просто так, без указания источников. А потом бы делали “хитрый вид”, говоря о том, что Вашего источника “просто не угадали”:-)
А Вы написали “См.: Г. Куль. Германский Генеральный штаб. 1922. С.68 и 80.”
Ну я и посмотрел.
И что же я там увидел?
Во-первых, Куль ЧЕСТНО предупреждает: “Картина, изображаемая здесь, передает только те взгляды, которые составились о постановке военного дела в России в Германском Большом Главном Штабе до войны.” Т. е. он никак не говорит, что всё изложенное — ПРАВДА и ТОЛЬКО ПРАВДА. Он пишет, что “ТАК СЧИТАЛИ”.
Во-вторых, автор, описав “взгляды, которые составились о постановке военного дела в России в Германском Большом Главном Штабе до войны” также ЧЕСТНО пишет, что “в отношении боевой готовности России к войне, как показала действительность, мы ошибались в положительную сторону.”
Что означает признание — “ошибались в положительную сторону”?
Означает, что — ПРЕУВЕЛИЧИВАЛИ.
Что именно преувеличивали? Смотрим конкретнее:
1. В российской армии не практиковался призыв обучаемых на сборы весной. Призывали по окончании жатвы (осенью) и в зимний период. НЕКОГО было задерживать летом 1914 года “под знаменами”. Задерживали в 1913–1914 году ЗИМОЙ очередников, которых должны были распустить по домам еще в ноябре 1913 года. А распустили в апреле 1914 года. Ослабили, стало быть, армию к лету 1914. А не усилили.
2. В марте 1914 года в России был действительно запрещен вывоз верховых лошадей за границу. Но к будущей войне это НИКАКОГО отношения не имело. Германский Генштаб полагал, что это — военная мера.
Ошибся немецкий Генштаб.
Бывает.
Владимир Богданович вон тоже считает, что главный показатель готовности к войне — это бараны, из которых можно делать тулупы.
Ну а немцы все больше про лошадей:-)
Поясняю: Россия по количеству лошадей занимала в конце XIX—начале XX вв. первое место в мире. Поголовье в этот период выросло от 25,1 миллионов голов в 1882 г. дo почти 29 миллионов в 1912 году. Однако, при таком значительном количестве лошадей (приблизительно 42 % от всего мирового поголовья) и весьма высоком темпе прироста, КАЧЕСТВО лошадей в России было весьма низким: данные конской переписи 1888 года (а таковые в России проводились каждые шесть лет) показали, что “из 100 лошадей 58,1 имеют рост в холке ниже 1 аршина 14 вершков, 28,0 — от 1 аршина 14 вершков до 2 аршин и только 13,9–2 аршина и выше (по переписи 1888 г. 65,4 % маломерных, т. е. 1 аршин 14 вершков и ниже и 34,6 % полномерных, т. е. выше 1 аршина 14 вершков)”. Соответственно, вывоз российских лошадей за границу всегда был ОЧЕНЬ НЕЗНАЧИТЕЛЕН — кому ж нужны такие маломерки? Так, в 1892 г. “вывезено всего 61568 голов на сумму 5 млн. руб. по европейской границе и 5200 голов на 125000 руб. по азиатской. Если сравнить это с экспортом некоторых западноевропейских государств, например, Дании и Швеции, вывозящих до 1/10 всех своих лошадей, то наш вывоз должен был бы доходить до 2,5 млн. голов.”
По результатам конской переписи 1906 года тенденция высокого прироста поголовья маломерных лошадей сохранилась. Правительство предприняло меры по созданию большого количества государственных конезаводов, дабы увеличить процент породистых лошадей в российском поголовье. Однако, конская перепись 1912 года показала, что, несмотря на принятые меры, процент породистых лошадей не поднялся. При проверке, проведенной по высочайшему распоряжению, было выяснено, что практически все высокопородное поголовье вывозится за границу, а не остается в России “на племя”. И об этом в марте 1914 года было доложено Николаю II. (Кстати, Солженицын говорит, что в докладе было отмечено, что вывозом породистых лошадей за границу в основном занимаются евреи.)
