– Может, и немало, – назидательным тоном почтальона Печкина провозгласила я, – да не все из них именно второго числа из Тарасова улетают! А Ирма исчезла второго, вечером. Вышла с работы в шесть, а через сорок минут авиалайнер унес этого Альберта Гайслера высоко в небо. Имя это, кстати, не так уж часто встречается. К тому же Гайслер – фамилия немецкая, понимаешь? А Ирма тоже имеет немецкие корни.
– Почему «немецкая»? – скептически посмотрел на меня Мельников.
– А какая же, по-твоему? – недоуменно поинтересовалась я.
– По-моему, она типично еврейская! – категорически заявил подполковник.
– А отчего ты язвишь? Никогда не замечала за тобою антисемитских настроений! Альберт Гайслер – нормальное, вполне арийское имя. И они могли вместе с Ирмой отправиться на родину предков.
– Но ее-то в списках нет! – с нажимом произнес Мельников.
– Вот именно, – тихо сказала я. – А это может означать одно из двух: либо она улетела вместе с ним под другим именем, либо…
И мы с Мельниковым, не мигая, уставились друг на друга.
Поднимаясь по длинной белой лестнице, ведущей ко входу в парк-отель «Богемия», я с удовольствием вдыхала свежий воздух, насыщенный запахом многолетних елей, росших по обе стороны дорожки.
– Таня, привет, дорогая! – Людмила Захарченко, как обычно, светилась радужной улыбкой, встречая меня в холле отеля. – Никак мы с тобой не пересечемся! Прихожу – тебя нет. Ухожу – тоже нет. Как ты устроилась?
– Спасибо, все отлично, – поблагодарила я ее.
– Я смотрю, ты не стала скупиться и взяла люкс, – одобрительно кивнула головой Людмила, листая книгу, в которой были записаны фамилии посетителей.
– Да, знаешь, я не люблю мелочиться. К тому же мне и впрямь необходимы многие вещи, которые обеспечивает ваш люкс.
Я остановилась рядом с приятельницей, немного поболтать.
– Наши номера рассчитаны на представителей любого класса! – подчеркнула Людмила тоном профессионального рекламодателя. – Каждый может выбрать именно то, что нужно ему.
– Угу, – кивнула я, из любопытства заглядывая в книгу.
Мои фамилия-имя-отчество были вписаны в нее аккуратным разборчивым почерком. Слушая вполуха эту пиар-кампанию Люды Захарченко в адрес их заведения, я машинально перелистывала страницы. Вдруг одна запись заставила меня застыть на месте. Я посмотрела на дату и почувствовала, что кровь прилила к моему лицу. Я уже не слышала монолога Людмилы, вперив взгляд в крупные буквы. Они гласили «Альберт Христианович Гайслер». Запись была сделана второго декабря, в восемнадцать часов сорок пять минут. Занял господин Гайслер сто первый номер эконом-класса.
– Люда… – бесцеремонно перебила я щебетание подруги. – Альберт Гайслер все еще снимает номер в этом отеле? И кто он такой? Мне нужно знать о нем все!
Людмила удивленно и даже обиженно воззрилась на меня.
– Я тебе рассказываю важные вещи, – начала было она, но осеклась под моим взглядом, который, видимо, очень уж красноречиво свидетельствовал о том, что мною руководит отнюдь не праздное любопытство и не желание познакомиться с Альбертом Гайслером с целью завести легкий флирт.
Захарченко посмотрела на меня уже более серьезно и, понизив голос, как минимум, на два тона, сказала:
– Но я не знаю его! Я не могу запомнить абсолютно каждого посетителя, тем более что… – Она взглянула на дату и заключила: – Тем более что второго декабря меня в отеле не было.
– Хорошо, а кто был? И вообще, он сейчас на месте, этот Альберт Гайслер? Уточни!
Людмила проверила ключи от номеров и заявила:
– Его сейчас нет, ключ на месте. Можно поговорить с горничной по этажу, возможно, она сможет больше рассказать о нем.
– Давай сюда эту горничную, Люда! – вцепилась я в подругу.
– Успокойся, пожалуйста! – Захарченко и сама несколько встревожилась. – Сейчас мы ее найдем и обо всем расспросим.
Молоденькая горничная по имени Софья рассказала, что господин Гайслер – приятный мужчина лет тридцати с небольшим, почти все время сидит в своем номере и никуда не выходит. К нему тоже за все это время никто ни разу не приходил. И даже странно, что сейчас он отсутствует.
Я поблагодарила девушку и отправилась в свой номер – думать. Людмиле Захарченко не терпелось узнать, почему Альберт Гайслер вызвал у меня столь повышенный интерес, но я не стала распространяться на эту тему. И вообще, попросила как ее, так и горничную не говорить никому о нашем разговоре, когда господин Гайслер появится.
Из номера я сразу же позвонила Мельникову и на одном дыхании сообщила ему о том, что я уже выяснила, а также попросила его узнать, действительно ли Альберт Гайслер вылетел второго декабря рейсом Тарасов – Москва?
– И как я это узнаю? – заартачился Мельников. – Мне же для этого нужно кого-то отправить в аэропорт! Или ты хочешь, чтобы я туда лично смотался, от нечего делать? Я, вообще-то, хочу тебе заметить, Таня, что занимаюсь делом, которого у меня даже нет в производстве!
– Мне казалось, что мы друзья, Андрей, – напомнила я.
– Мы, конечно же, друзья, – пошел на попятную подполковник. – И я вовсе не отказываюсь тебе помочь. Но и ты меня пойми. У меня каждый человек на счету!
– Я думаю, для того чтобы узнать, пустовало ли место номер шестьдесят четыре, на которое был зарегистрирован билет господина Гайслера, необязательно ехать в аэропорт. Твои подполковничьи полномочия позволят тебе получить эту информацию и по телефону, – я упорно стояла на своем.
– Ну хорошо, попробую позвонить туда, – согласился Мельников. – Но только позвонить! Никто в аэропорт не поедет, даже не надейся! С меня начальство голову снимет, если узнает, что мои опера посторонними делами занимаются, когда у нас и своих выше крыши!
– Ладно, спасибо и на этом, – проворчала я, кладя трубку.
После разговора с Мельниковым я принялась взад-вперед бродить по номеру. Усидеть на месте мне было трудно. Наконец-то появилась зацепка, и теперь версия складывалась вполне реальная!
Ситуация представлялась мне таким образом. Ирма Линдгардт и Альберт Гайслер познакомились и полюбили друг друга. Именно поэтому Ирма в последнее время выглядела такой счастливой. А так как она была девушкой замкнутой, то ни с кем не поделилась подробностями своего романа, даже с подругами. По какой-то причине – возможно, Альберт Гайслер и сам состоит в законном браке – они не могли открыто заявить о своих чувствах. Возможно, они решили вместе уехать в Германию, чтобы жить там долго и счастливо. Этим и объясняется исчезновение Ирмы Линдгардт снежным вечером второго декабря…
Конечно, многое в этой версии пока что оставалось неясным. И не все в ней сходилось гладко. Например, зачем им понадобилось сбегать тайком – не проще ли подать на развод? Тем более что у Ирмы и Виктора нет детей, и сия процедура не оказалась бы такой уж сложной. К тому же если Гайслер планировал покинуть Россию, не оформив развод с супругой, это сильно усложнило бы его положение в Германии. И самое главное: если Альберт Гайслер благополучно улетел в Германию вместе со своей возлюбленной, то кто же сейчас занимает сто первый номер в парк-отеле «Богемия»?
Ответов на эти вопросы у меня не было, равно как и на такой – почему в списках пассажиров не значилось имя самой Ирмы Линдгардт? Отправилась другим рейсом? Позже? Но почему? И где она скрывалась все эти дни? И кому и зачем в этом случае понадобилось снимать номер в парк-отеле?
Альберт его занимает – или не Альберт? Он улетел в Москву – или не он? А может быть, они оба сняли номера в тарасовских отелях, только в разных? Но… смысл? Пересидеть, переждать, пока о них все забудут? Это сколько же нужно ждать! Зачем такая конспирация? И при чем тут, опять же, этот пресловутый билет на самолет? Билет, билет, при чем тут билет?!
Словом, висит мочало – начинай сначала! Если удачно прицепишь к этой версии билет – «выпадет» отель! Разберешься с отелем – и тогда билет станет лишним!
– Ерунда какая-то! – громко произнесла я, почувствовав, что мне следует срочно покинуть свой номер, иначе я свихнусь от этой шизофренической карусели, которую образовали в моей голове бегавшие по
