замкнутому кругу мысли.
Возможно, я и не обратила бы внимания на это сочетание имени и фамилии – Альберт Гайслер – только на основании того, что письмо, отправленное Ирме неким неизвестным мужчиной, было подписано именем Альберта. Но то обстоятельство, что имя этого человека фигурировало в списке пассажиров именно второго декабря – это заставляло насторожиться. И в отеле он зарегистрировался тоже второго числа. Три раза на моем пути в этом расследовании встретилось имя Альберт, и дважды – в сочетании с фамилией Гайслер. И мимо такого совпадения я пройти не могла.
Немного подумав, я решила отправиться домой к Екатерине Михайловне с тем, чтобы, не обращая внимания на ее предубеждения по поводу ее дочери, откровенно все с ней обсудить. И персону этого Альберта – в том числе.
Спустившись в холл, я предупредила Людмилу о том, что уезжаю, и наказала ей строго-настрого: немедленно мне сообщить, как только Альберт Гайслер вернется! Людмила подозрительно покосилась на меня, но расспрашивать ни о чем не стала.
От услуг такси я отказалась, поскольку под боком у меня имелась своя машина. Села в «Ситроен» и поехала по намеченному адресу.
В квартире Екатерины Михайловны сильно пахло лекарствами. Валерьянка, пустырник, корвалол – все это образовало целый конгломерат ароматов, распространившихся в комнате. Но даже аптечные запахи показались мне куда симпатичнее, чем то амбре, что висело в моей квартире – я от души надеялась, что после ремонта от него все же не останется и намека, иначе мне придется поменять место жительства навсегда! Отель «Богемия», конечно, очень достойное место, но все-таки оно хорошо лишь для временной остановки, а постоянно жить человеку лучше у себя дома.
Женщина встретила меня с некой надеждой, которая, судя по тону ее голоса в телефонной трубке, когда я договаривалась о визите, уже начала ее покидать.
– У вас есть новости? – с порога спросила она меня.
– Скорее новые факты, и я пока что не знаю, как их следует трактовать, – призналась я, снимая сапоги и проходя в комнату. – Надеюсь, как раз вы что-то проясните.
– Я расскажу все, о чем знаю! – заверила меня Екатерина Михайловна.
– Во-первых, – сразу же начала я, решив не церемониться. – Скажите, если бы у вашей дочери возник роман, могла бы она сбежать с этим мужчиной?
Я предполагала с ее стороны именно ту реакцию, которая и последовала: Екатерина Михайловна закатила глаза, схватилась за сердце и посмотрела на меня глазами воплощенной добродетели, оскорбленной в лучших своих чувствах.
– Я вас умоляю, не нужно этих пафоса и трагизма, – поморщившись, решительно заявила я. – Это сейчас неуместно! Прекрасно понимаю ваши чувства, но и вы меня поймите. Мне необходимо разобраться во всем досконально. Когда человек исчезает бесследно, в ход идут самые разнообразные версии и предположения.
– Нет-нет, такого просто не могло быть! – принялась уверять меня Малеванная.
– Почему? – в упор спросила я усталым голосом. – Только не говорите мне, что Ирма – человек высочайших морально-нравственных устоев! Даже такой человек не застрахован от того, чтобы вдруг в кого-то влюбиться. К тому же попытка изменить свою жизнь – это еще не преступление.
– Да я даже не об этом! Просто Ирма не могла бы так поступить со мной! Она же знает, что у меня больное сердце! Неужели вы полагаете, что она столь жестока?! Это исключено!
Екатерина Михайловна сопровождала каждую свою фразу категоричными жестами. Я смотрела на нее с сочувствием. Пытаться что-то ей доказывать и объяснять было бесполезно, поэтому я просто перешла к конкретике:
– Вам никогда не приходилось слышать от Ирмы такое имя – Альберт? Может быть, у нее были знакомые с таким именем?
– Да что же это такое?! – Малеванная всплеснула руками. – Татьяна Александровна, вы меня просто пугаете! Сначала вы спрашиваете меня о каком-то Леониде! Теперь всплывает еще и Альберт! Вы хотите сказать, что все эти люди имеют какое-то отношение к моей дочери?!
– Леонида я проверила, он к вашей дочери не имеет никакого отношения, – ответила я. – Насчет Альберта я пока что ничего точно сказать не могу. Екатерина Михайловна, вы напрасно все воспринимаете столь драматично! Это же расследование, проверка! Мало ли какие имена могут всплыть! Не следует сразу начинать подозревать в чем-то не очень хорошем ни меня, ни вашу дочь.
– Да я вовсе вас не подозреваю, – принялась оправдываться Малеванная, прижимая руки к груди. – Просто мне все это странно…
– Так вы слышали об Альберте или нет? Или такую фамилию – Гайслер?
– Нет, никогда не слышала.
– Может быть, в детстве или в юности у вас или у вашей дочери был такой знакомый, и вы просто забыли?
– Нет, я помню всех ее друзей детства. Их было, кстати, не так уж много.
– Ваша дочь – немка по отцу. Альберт Гайслер тоже, вероятнее всего, немец. Может быть, она общалась с кем-то из Германии? По Интернету или через других знакомых?
– Никогда не слышала ничего подобного. И почему именно Альберт Гайслер? Откуда вы знаете это имя? Кто этот человек? – Екатерина Михайловна смотрела на меня с тревогой. – Татьяна Александровна, вы ведь что-то знаете. Почему вы скрываете от меня? – голос ее задрожал.
– Я ничего не знаю в таком объеме, чтобы делиться этим с вами, – как можно мягче и убедительнее проговорила я. – Как только я буду в чем-то уверена на сто процентов, обязательно вам скажу.
О таинственном письме я решила ничего ей не говорить до поры до времени, не упоминая уже об отеле и об авиарейсе Тарасов – Москва. И так понятно, что Екатерине Михайловне ничего не известно об Альберте, и этот факт ее только расстроит и может толкнуть на безрассудные поступки – например, поделиться информацией с Виктором. А уж Шмелев-то, с его повышенной ревностью, сразу наломает дров! Мне только этого не хватало!
– В Германии живет отец Ирмы, – вдруг не очень охотно произнесла Екатерина Михайловна.
– Вот как? А почему вы мне не сказали об этом при нашей первой встрече?
– Да разве я могла подумать об этом?! – Екатерина Михайловна широко раскрыла глаза. – Ведь мы не встречались уже столько лет! Он Ирму и не видел с тех пор, как уехал, и не очень-то ею интересовался, нужно сказать!
– Понимаю, понимаю, – торопливо закивала я. – Но сейчас мне все больше и больше кажется, что это может оказаться весьма важным… Вы знаете, что ваша дочь созванивалась с ним совсем недавно?
– Нет, – Екатерина Михайловна посмотрела на меня в изумлении. – Откуда вам это известно?
– Неважно, – уклонилась я от прямого ответа. – То есть вам совсем ничего не известно об этом общении отца и дочери?
– Нет, я впервые слышу об этом, – продолжала недоумевать Малеванная. – Почему Ирма не рассказала мне? Как она могла?!
В голосе матери прозвучала явная обида. Разумеется, я не могла ответить на ее вопрос – он был риторическим.
– И Виктор тоже хорош! Почему он мне не рассказал об этом теперь, когда она пропала?
За неимением под рукой дочери, прямой «виновницы», Екатерина Михайловна тут же подсознательно принялась искать человека, бывшего в пределах досягаемости, чтобы на него и излить свои обиды.
– Возможно, Ирма не делилась этим и с Виктором, – предположила я.
– Но как же они нашли друг друга? Генрих позвонил Ирме? Или она первая? – ревниво спросила мать.
– Этого я не знаю. Вам известен телефон бывшего мужа?
– Нет, я знаю только его адрес. Но писать ему не собираюсь! – заявила женщина.
– Никто вас и не заставляет. Расскажите-ка мне все, и поподробнее. При каких обстоятельствах вы расстались с мужем, когда он уехал в Германию и как там устроился?
– Уехал он уже давно, больше двадцати лет тому назад, – принялась вспоминать Екатерина Михайловна, и по лицу ее было видно, что это крайне болезненная для нее тема. – А развелись мы потому, что он просто
