он прибавил шагу.
— Эй, терпила, мы ведь хотели по-хорошему! — крикнул вслед главарь.
Послышался топот бегущих ног. Оглянувшись, Бурсов тоже побежал вдоль забора стоянки, свернул за угол к дому и наткнулся на милицейский патруль.
— Меня хотят ограбить! — заорал Бурсов, бросаясь к стражам правопорядка. Посмотрел назад, но сзади уже никого не было.
— Что дальше? — нетерпеливо спросила я, так как рассказчик в задумчивости замолчал.
— Да ничего, — проворчал Бурсов. — Патрульные стали ко мне принюхиваться, поинтересовались, пил ли я, принимал ли наркотики. Обыскали, проверили документы.
— У бандитов не заметили никаких особых примет? — спросила я, делая пометки в электронной записной книжке. — Татуировки, шрамы, родинки?
— Татуировки были, — с расстановкой сказал Бурсов. — Только что именно, не помню. На пальцах, на руках все синее. Да и разглядывать было некогда. У невысокого смуглого паренька шрам в виде полумесяца, — Олег Николаевич провел пальцем у себя по щеке. — Вот так, под глазом. Одеты во что? У кудрявого темно-синие потертые джинсы, черная майка. Тот, что со шрамом, в джинсовой рубашке голубого цвета и таких же джинсах. Двух других я не запомнил вообще. Эти-то были ближе.
Задавая наводящие вопросы, я выяснила еще массу подробностей. В частности, что волосы кудрявого были почти седые, лицо темное, в морщинах, а глаза ярко-голубые, злые. Волчий взгляд. У смуглого со шрамом круглое лицо с узким лбом. Глаза или черные, или темно-карие. Волосы короткие, подстриженные «под ежик».
Цезарь осторожно, шаг за шагом, подобрался ко мне, сел у ног, дождался, когда я расслаблюсь, и резко залаял, так, что чуть сердце не оборвалось. Потом, испугавшись, должно быть, собственного лая, пес умчался назад под диван.
— Цезарь, ну чего ты хулиганишь! — закричал на него Бурсов и вздрогнул от телефонного звонка. Звонили по домашнему телефону.
Поднявшись, Бурсов пошел в коридор. В это время я встала и подошла к большому окну гостиной. Выглянула на улицу. Белая «Газель» стояла на своем месте. Взгляд переместился на двухэтажное здание казино «Берег скелетов». Я оценивала крышу на предмет возможности снайперского выстрела с нее. Угол выстрела получался настолько большим из-за разницы в высоте, что киллеру пришлось бы ждать, когда Бурсов подойдет к окну вплотную. Больше высоких зданий в пределах видимости не наблюдалось. За казино шел частный сектор — дома, участки.
Я прислушалась к разговору: Бурсов был страшно раздражен.
— Да почему, по какому праву вы так разговариваете?! — кричал он.
Я подскочила к Олегу Николаевичу и, чуя неладное, мягко отобрала у него трубку.
— Ты смотри, падла, допрыгаешься! Я те башку отрежу, сохатый, понял? — дальше послышались гудки.
— И что этот засранец хотел? — повернулась я к Бурсову.
— Он искал Розу, а когда я ответил, что ее нет, он страшно разозлился, начал орать как бешеный, — ответил Бурсов потерянным голосом.
— Откуда он может знать вашу жену? По голосу он явно не студент и не преподаватель. Раньше он когда-нибудь звонил? — спросила я, вешая трубку.
— Никогда раньше я его не слышал, — покачал головой Бурсов, — жене вообще много людей звонят, всех не упомнишь, и из института, и из ее благотворительного общества.
— Что за благотворительное общество? — заинтересовалась я.
— Ну Роза подрабатывает еще, помимо основной работы, в одной частной организации, называется… — Бурсов наморщил лоб. — Кажется, «Защита детей». Нет, «Защита детского счастья». Я один раз им туда коробки какие-то завозил. Роза попросила. Игрушки, что ли. Эта самая «Защита» находится в нашем детском доме. Я у Розы спрашивал, она сказала, что их организация помогает детям находить новых родителей.
— Короче, посредничает в усыновлении, — подсказала я.
— Да, в общем верно. Многие дети сейчас счастливо живут за границей. Роза показывала их фотографии, — сказал Бурсов, но при этом у него на лице появилась гримаса отвращения.
— Я, например, считаю, что это просто торговля живым товаром, — добавил он. — Вывозим свое будущее за границу. Их могли бы усыновить наши. Даже мы с Розой могли бы, но она не захотела. Сказала, что этот ребенок будет напоминать ей весь тот ужас, который она пережила в детдоме. Бред какой-то.
— Вы ссорились из-за этого? — осторожно спросила я.
— Конечно же, нет! — воскликнул Бурсов. — Мы с Розой обсудили это и закрыли вопрос. Для меня самое главное — ее счастье.
— Так, отлично, — подвела итог я. — Теперь решим вопрос режима работы. Многие клиенты хотели, чтобы я постоянно проживала у них дома…
— Нет, в моем случае это неприемлемо, — перебил меня Бурсов взволнованно. — Как я потом объясню жене, что во время ее отсутствия жил с молодой привлекательной женщиной, такой, как вы. Да она мне сердце вырвет.
Усмехнувшись, я принялась объяснять, что в экстренных ситуациях можно немного отступить от общепринятых моральных норм, но Бурсов был непреклонен.
— Хорошо, тогда поступим так, — предложила я. — На работу вам не надо, поэтому посидите недельку дома, никуда не выходите, не подходите к окнам ближе чем на полтора метра, дверь никому не открывайте. Я тем временем буду заниматься расследованием и иногда вас навещать. Могу даже за дополнительную плату покупать для вас продукты.
— Вот вы говорите никому не открывать дверь, а если милиция? — поинтересовался Бурсов ехидно. — Что, мне их гнать в шею, что ли?
— К вам приходили оперативники. Вы их запомнили? — спросила я.
— Да, запомнил, — озадаченно ответил Бурсов, — что из того?
— Будете пускать только их. Остальных посылайте, велите, чтобы звонили тем, кого вы знаете, а они перезванивали вам. На уговоры и угрозы не поддавайтесь, и все будет нормально. — Я задумалась, нет ли в моей стратегии слабых мест. — И еще, если вдруг кто-то позвонит или придет под дверь и скажет, что с вашей женой что-то случилось, не срывайтесь и не бросайтесь сломя голову из квартиры. Помните, что это может быть ловушкой. Перезванивайте мне. Если я вдруг не отвечу, звоните в милицию. Спрашивайте, если есть какие-нибудь вопросы.
— Вроде бы пока все ясно, — пожал плечами Бурсов.
— Что ж, тогда я немедленно приступаю к расследованию. — Я резко встала и была атакована Цезарем.
— Да боже ты мой! Цезарь! — Бурсов схватил лающую собаку и легонько встряхнул. — Замолчи! Замолчи! — Тявкнув последний раз, Цезарь замолчал, удивленный столь грубым обращением.
— Ваш домашний компьютер подключен к Интернету, Олег Николаевич? Мне кое-что надо найти в Сети и хотелось бы сэкономить время, — я подняла с пола свою сумку.
— Конечно, компьютер подключен. Пользуйтесь, — согласно кивнул Бурсов, бережно отпуская присмиревшего Цезаря. — Я сейчас буду готовить ужин, если не побрезгуете, предлагаю поужинать у меня.
— Так вы еще и готовите! — восхитилась я.
Он проводил меня в свой кабинет к компьютеру, включил его, а сам отправился на кухню. В Сети я нашла всю возможную информацию по благотворительной организации «Защита детского счастья». Роза Аркадьевна Бурсова числилась там штатным психологом, работала с усыновителями и усыновляемыми. Все усыновители из-за границы проходили через нее. Не известно, чем на самом деле занималась Роза с ними, но в общем организация «Защита детского счастья» помогала усыновителям уладить бумажные дела с кучей инстанций — местным управлением образования, администрацией детского дома, областным судом, где принимается решение об усыновлении, с ЗАГСом, с нотариусом, с паспортно-визовой службой МВД. За посреднические услуги усыновители платили организации около тысячи долларов за ребенка. Эти деньги распределялись на зарплату работникам организации, а остатки перечислялись на счет детского дома, из
