Гюлюш Агамамедова
Светоч надежды
Передаем срочное сообщение. Генеральный Директор благотворительного общества «Светоч надежды» по многочисленным и настойчивым просьбам наших радиослушателей обращается к народу:
— Дорогие мои соотечественники, россияне, хочу рассказать вам сегодня о благотворительной деятельности нашего общества открытого типа. Прежде всего обратите внимание на то, что наше общество открытое. Это значит, что оно открыто для всех: одиноких пенсионеров, и других сирых и убогих и больных, которые в силу сложившихся обстоятельств оказались в это трудное время на обочине жизни. Очень многие из вышеперечисленных категорий граждан не только сирые, больные и покинутые, но также являются владельцами недвижимости в центральной части нашего мегаполиса. Совершенно очевидно, что дополнительная тяжелая ноша, в виде оплаты коммунальных услуг, уборки жилплощади, защиты от слишком активных соседей, тяжелым бременем ложится на их хрупкие плечи. Мы хотим предложить переложить часть этого бремени на нас. Обещаем со своей стороны сделать все возможное и невозможное, чтобы наши болезные пенсионеры были нами премного довольны. Для тех, кто заинтересовался нашим заявлением повторяем наши контактные телефоны, по которым вы можете связаться с нами в любое время дня и ночи. Ждем. Звоните нам и Вы не пожалеете.
Дормидонт Пантелеймонович всю ночь промучившись от изжоги, открыл пошире глаза, потом посмотрел на ходики тикавшие в углу большой темной комнаты. Стрелки показывали десять часов. Он перевел взгляд на большое окно, занавешенное посеревшей от пыли тюлевой занавеской, чтобы удостоверится в том, что наступило утро. За окном было сумрачно, совершенно также как и на душе у Дoрмидонта. Небольшой приемник, стоявший на подоконнике продолжал свой неспешный задушевный разговор. Голос приятного тембра, с оттенком мужественности и сочувствия повторил:
— Ждем, звоните нам немедленно и все ваши проблемы станут нашими проблемами и будут немедленно решены.
Дормидонт попытался вспомнить сквозь дрему, о чем же важном говорил мужской голос из приемника и кого он с таким нетерпением ждет. А может именно его Дормидонта, с его совершенно, как ему казалось, неразрешимыми проблемами ждет этот благородный человек и вот наконец наступил тот радостный миг в его жизни, когда кто-то совершенно бескорыстно и радостно хочет ему, Дормидонту, помочь. Он сделал неимоверное усилие и сел. Вздохнул, и стал неспешно одеваться. Натянув старые, пузырями обвисшие на коленях тренировочные брюки и не первой свежести футболку, он проковылял в коридор, где на небольшой тумбочке стоял телефон. Рядом лежала старая истрепанная книжка, в которой были записаны все жизненно важные для Дормидонта номера телефонов. Открыв книжку на букве «П», он нашел как и ожидал номер своей Подруги детства Василисы Евграфьевны. Телефон звонил в большой пустынной квартире Василисы Евграфьевны, раздалось пять или шесть звонков прежде чем она сняла трубку.
— Алло, — в трубке раздался громкий голос Дормидонта. Василиса молчала, вслушиваясь в голос.
— Алло, это я, Дормидонт. Василиса еще посомневалась минутку, но все же ответила. Она заговорила тоненьким, слабым голоском.
— Слушаю тебя Дормидонт.
— Почему же ты сразу не отвечаешь? Жду, жду, понимаешь, как дурак, а она видите ли молчит. Не понимаю я тебя, Василиса, одна живешь, а не рада хоть какому-нибудь развлечению Неужто не интересно, кто тебе названивает?
— Вот, вот, все Вы хороши, только об одном и думаете. Все вы одинаковые.
— Василиса, ты это о чем? Кто все, и о чем таком, мы все думаем? Голос Дормидонта аж зазвенел от возмущения. — Интересно, понимаешь ли, секс бомба какая, все только об одном и думаем.
— Что ты, старый, бог с тобой. Я о том, что звонят и звонят, предлагают все мои проблемы решить. Откуда я знаю, может ты тоже в их благотворительность записался и неровен час будешь меня агитировать мою квартиру им в наследство оставить.
Дормидонт замолчал, переваривая полученную информацию.
— Что за благотворительность такая и кто тебя агитирует, расскажи толком.
— Не знаю я этих благотворителей и знать не хочу, глаза бы мои их не видели и уши не слышали. Да ты включи приемник, день и ночь только их благотворителей родимых и слышно. «Звоните и мы разрешим ваши проблемы» — все одно и тоже повторяет, главный их, голос у него еще такой противный, грубый. Василиса была не на шутку взволнована.
— Странно все это, я ведь тебя как раз об этом приятном, не спорь со мной, мужском голосе и хотел спросить. Что конкретно он предлагает. Может ты все не так поняла?
— Да конечно, куда мне, дура дурой, всю жизнь была, такой и осталась. А все потому что замуж за тебя не пошла. Да уж знаю. Все я правильно поняла. Подарят они тебе какой-нибудь телевизор или там холодильник. Принесут лекарства, неизвестно какие, а сами будут ждать, когда же ты, престарелый, концы отдашь, чтобы твою квартиру за многие тыщи продать и тогда уж пожить всласть. А ты как думал, старый дуралей. Проблемы они решат, если ты им квартиру завещаешь.
Дормидонт вздохнул, он постарался вздохнуть как можно тише, чтобы не расстраивать и без того озабоченную подругу.
— Хорошо Василиса, я подумаю, а ты ничего не бойся, в крайнем случае, скажи им, что если не прекратят к тебе названивать, то пожалуешься мне, Дормидонту Пантелеймоновичу, да, так и скажи. Ну, покедова. — Дормидонт повесил трубку.
Весь день промаявшись, Дормидонт к вечеру взбодрился, спустился в грязном лифте и вышел из подъезда, где сразу столкнулся нос к носу со своим старинным корешом. Тот стоял у тяжелой металлической двери, мутными глазами озирая окрестности. Увидев Дормидонта, взор его прояснился, по всему было заметно, что бессмысленное до этого мгновения существование приобрело совершенно определенный смысл.:
— Дорогой ты мой. Я уж не чаял сегодня кого-нибудь душевного встретить. Надо же какое везение. Прямо как подарок ко дню ветерана. Как вспомню, так прямо слеза прошибает. Две бутылки чистейшей водки подарили. Самое светлое воспоминание за последние двадцать лет.
— Согласен с тобой совершенно, наша сегодняшняя встреча для меня все равно как тот подарок. — подал голос Дормидонт. — Я как раз раздумывал с кем бы мне обсудить один важный вопрос. Лучше тебя в этом деле никто не разберется.
Друзья, не сговариваясь, направились к ближайшей палатке, торговавший 24 часа в сутки вино- водочными изделиями. Продавщица, неопределенного возраста и такой же наружности, без лишних слов вытащила и поставила на прилавок шесть бутылок пива и одну бутылку водку, зная норму и финансовые возможности своих покупателей.
Они молча кивнули, оба разом полезли в карманы. Достав всю имеющуюся наличность, Дормидонт внимательно пересчитал мятые бумажки и мелочь и радостно сообщил другу:
— Еще на один пузырь хватит.
Продавщица с тем же непроницаемым выражением лица, напоминавшем египетского сфинкса, достала и положила на прилавок еще одну бутылку водки. Друзья, прижимая к груди драгоценный груз, бодро зашагали в сторону родной многоэтажки. В квартире Дормидонта они расположились на кухне, по старой заведенной традиции. Почему-то именно кухня была местом, в котором могли происходить самые задушевные разговоры и выяснения отношений, заканчивающиеся несколько однообразно, мордобоем, однако совершенно не менявшие сути отношений между Дормидонтом и его друзьями. Отношения всегда оставались не замутненными. И какие бы сложные жизненные вопросы не разрешались на кухне, на утро увидев своего разлюбезного дружка с фонарем под глазом, о происхождении которого он смутно догадывался, Дормидонт был любезен и приветлив как всегда. Человек, обладавший такими неоспоримыми душевными качествами, естественно, был душой любой компании, это могли подтвердить десяток его близлежащих друзей. И кроме того, у него был козырной туз на руках, квартира, в которой он проживал один. Никаких тебе занудных жен, тещ и других лиц, страшно затруднявших жизнь. В молодости, его друзья
