— А где еще двое Учителей? — Спросил Крин, ибо он не знал, что можно еще спросить, после всего им услышанного.
— Они в северном полушарии, за тысячи километров от нас, — ответил Мудрейший, и в голосе его послышались нотки усталости, — возможно, мои братья направили эксперименты по верному руслу. — Он снова, с тревогой посмотрел на небосвод, — но это сейчас безразлично; война началась и малая Луна смещена с орбиты. С каждым своим обращением она приближается к Земле, до тех пор, пока не рухнет в мировой океан, превратившись в сотни гороподобных осколков.
Учитель замолчал ненадолго, вслушиваясь в себя в понимании некой важной мысли, затем, медленно, с расстановкой продолжил.
— Только теперь, когда все скоро кончится, я понял, что попытка внести на Землю искру сознания была преждевременной, и она также угаснет как угаснет, садовый цветок посаженный в сельве. Вмешательство в естественный эволюционный процесс не может пройти безнаказанно: преждевременный всплеск будет неминуемо выравнен, стерт окружающими условиями, ибо ничто не существует отдельно и само по себе.
Учитель снова умолк и его, начавшая возбуждаться речь, полилась ровно и спокойно. — Поэтому я верю, настанет необходимость в рождении Разума, он появится ни смотря ни на что. Возможно, пройдут миллионы лет, но это неважно, ибо эволюция жизни во Вселенной, к счастью, направлена в одну сторону — в сторону качественного усложнения психической материи.
Словно в полусне Джак слышал слова Учителя и разрывая нити их нереальных тягучих образов, спросил, будто вырываясь из бездны бреда.
— Но что же с нами будет?
И услышал страшный, невозможный ответ от того, кто спасал страну Кринов на протяжении многих столетий.
— Все динообразные вымрут. Вторая Луна не пощадит никого; километровые волны затопят материки, ураганные шквалы вырвут с корнями целые леса, радиация лавиной хлынет через прорванную атмосферу, облака черной пыли полностью скроют солнце, мертвящим холодом оденутся полюса планеты и ваш континент окажется под толстым слоем твердой воды; жизнь замрет, но не погибнет совсем. — Учитель вновь с тревогой посмотрел на небо, после чего задумчиво продолжил. — Выживут те, кто имеет максимум способностей к приспособлению и не требует большого количества пищи; вероятно, ими будут теплокровные живородящие существа, малочисленные и не заметные сейчас — они заселят опустошенную планету… и примут эстафету жизни, поэтому, я могу умереть спокойно.
— Мудрейший и Всесильный! Я знаю, вы можете, но не хотите нам помочь! — Джак упал к ногам Учителя, стремясь вымолить всевышнюю милость. Он знал, что Мудрейший сжалится над его страданиями и он молил, молил, молил своего единственного господина и друга на этой Земле.
Но Учитель оставался глух и безразличен, и к Джаку с окончательной ясностью пришла мертвящая душу мысль, — да, он мудрый и всесильный, действительно, сейчас слабее младенца.
— Но может быть еще что-то возможно, — со слабым отголоском надежды прошептал Джак. — Нет, мы уже тысячу лет только советники, — твердо ответил Учитель, — зло вырвалось из-под контроля, и лучше, если оно сейчас погибнет от собственной руки. Пусть наше неудачное детище перестанет существовать… Отправляйся домой, Крин, — уже без гнева обратился к нему Учитель, — а впрочем, можешь и остаться, ибо сейчас, ничего уже не изменить.
Не помня себя, словно в сновидении, Джак прошел через сад, стараясь не повредить ни один цветок Каким-то образом добрался до взлетной поляны, нашел на ней каменную чашу и очнулся уже высоко над Землей. Его полет прерывался провалами бреда, и лишь какими-то окраинами сознания он чувствовал тончайшую вибрацию, позволявшую держаться нужного направления.
— Ураганы пыли, волны высотой в гору, — слова Учителя взрывались в воспаленном мозгу, гудели, наползали друг на друга, сталкиваясь и деформируясь от соударений, — вымрут динообразные, твердая вода покроет страну стеннонов… но разве вода может быть твердой?… радиация… океаны мрака… искра гаснет… ураганы… психическая материя… цветок в джунглях… твердая вода…
Нескончаемый день сменился такой же нескончаемой ночью, которую освещали те же две луны, но Джак, возвращаясь из бредовых провалов, замечал, как меньшая из лун неумолимо увеличивалась в размерах, становясь больше главного земного спутника — в два раза, потом в четыре… в пять… Пока не спрятала его за собственной сферой.
И когда горизонт осветился пурпуром восходящего Солнца, Луна начала быстро разрастаться, становясь больше его, как если бы, обладая страшным притяжением, она втягивала в себя звезды и увеличивалась за счет них; и вот — только гигантский черно-багровый шар, от горизонта до горизонта заполнил все пространство, плюща невообразимой тяжестью алую от утреннего солнца атмосферу — кровавым потоком брызнувшей из все уменьшавшейся на востоке полосы свободного неба.
Ураганным шквалом Джака бросило вниз, и вдруг ему показалось, что черная громада зависла на сотую долю секунды, но тут же снова провалилась давя темно-кровавый горизонт, снова задержалась… и опять обрушилась вниз, чтобы остановиться на сотую, тысячную долю мгновения, и тут же… вниз, вниз, вниз — неотвратимо проламываясь сквозь лопающиеся слои воздуха, словно нейтронная звезда — поглощая и втягивая в себя: свет, Землю, и само Солнце.
— Спаси нас, Учитель! — Мольба, отчаяние, страх, немыслимая жажда жизни, последний всплеск надежды, все слилось в одно извержение ужаса.
И вечная мгла, погребла под собой всю Вселенную.
Виктор Потапов
ГАДЕНЫШ
Главное — укрыться одеялом по самый подбородок и подоткнуть его плотно под плечи. Тогда никто не доберется до горла и не задушит. Для большей уверенности — ведь одеяло может сползти во время сна и шея обнажится — нужно сосчитать раз, а лучше четыре до 12. Только во время бессонницы или в смутные ночи, когда меняется погода, я окружаю себя восьмью или 12 дюжинами. 4 дюжины — это маленькая стена, 8 — бастион, 12 — Магический Круг. Проникнуть в него не в силах никакая нечисть. Важно не ошибиться, ОНИ всегда стараются сбить со счета, заставить пропустить цифру, чтобы иметь лазейку в КРУГ. Пропустишь цифру и нет дюжины, а нет дюжины — вместо магических четных сумм выходят нечетные, охранная сила которых слаба. Хуже всего, когда присчитаешь лишнюю дюжину к 12, тогда Магический Круг обратится в свою противоположность. И если есть сомнение, то лучше отказаться от насчитаного и начать строить КРУГ сначала.
В ДОМЕ я редко считаю, только в бессонные или смутные ночи. Во время них перегородка между нашим и потусторонним мирами так истончается, что чувствуешь, когда ТЕ кружат подле тебя или проплывают мимо.
СТРАШНО!
Никого нет, но кто-то смотрит в спину, из-за угла, сквозь двери, из темноты. Шевелит ледяным дуновеньем волосы. Чувствуешь: здесь! рядом! А кто?! Что?! И чем чувствуешь?.. Страхом! Только им.
Кто они, узнаю, когда умру. Свезут в тот дореволюционный кирпичный домик с крестообразными узорами на высоких дверях, который я видел однажды. Там морг. Видел еще ДО ТОГО. Когда хоронил бабушку.
Асфальтированная аллея вниз, под горку, в тихий уголок. Мокрые желтые листья под ногами. Все помню, словно это было вчера.
А может, я и не увижу кирпичного домика? Может, выйду из ДОМА когда-нибудь… Вряд ли!
На мне ведь два убийства (детей!) и сошедшая с ума женщина — их мать. Она тоже здесь в ДОМЕ, но она в счастливом неведении. Ее разум блуждает где-то в приятных местах, а я помню все. Абсолютно все!
