комнату, там побазарим.
— Я заплачу больше, чем тот, кто тебя послал, — на всякий случай сообщил Хикматов, прежде чем развернуться ко мне спиной.
— Конечно, заплатишь, куда денешься. — Я подтолкнула его стволом к двери, стимулируя подвижность. — Вперед, вошь бацильная, пошел, пошел ножками.
Мы вновь очутились в комнате с коробками. В воздухе стоял густой запах ацетона. Я грубо пихнула бандита на диван, из вещей на стуле вытащила пистолет, продемонстрировала его владельцу:
— Что, это искал?
— Я просто испугался, что ты меня пристрелишь ни за что, это для самозащиты, — жалостливо пискнул Хикматов. Однако я понимала, что он не так безобиден, как кажется. Мой инструктор по технике боя всегда повторял, что в поединке маленький плюгавенький мужичонка может оказаться опаснее накачанного громилы. Осторожно присев перед бандитом на стул, я спросила:
— Догадываешься, зачем я здесь?
— Нет, откуда, я живу правильно, никому подлянок не делал. — Хикматов изобразил на лице искреннее недоумение.
— Тебе, может, мозги провентилировать, чтоб лучше соображалось? — спросила я, кивнув на револьвер. — Забыл, как банк на двести тысяч опустил вместе со старой грымзой.
— С какой еще грымзой? — просипел он, потеряв внезапно со страху голос. Пуля из моего револьвера ушла в стену между кирпичами рядом с его головой. Хикматов тоненько вскрикнул, а я, опустив дымящийся ствол к бандитской ширинке, укорила его:
— Ну что ты визжишь, как девка. Не стыдно? Пацаны узнают — засмеют. Вот если сейчас я стрельну, то высокий голос тебе обеспечен пожизненно. К этому бесплатное изменение пола. В тюрьме тебя очень полюбят за голосистость.
— Что ты хочешь? — выдохнул он, не спуская вытаращенных глаз с револьвера в промежности.
— Расскажи мне все, как было, — ответила я, — людей, пославших меня, ты не интересуешь. Они даже не приказывали тебя убивать. Не раздражай, и останешься жить. Рассказывай о бабе из банка!
Моя рука в это время в кармане джинсовки нащупала портативный цифровой диктофон. Палец вдавил кнопку «Запись». Сие признание потом захотят многие послушать, а господин Портняжный даже выложит кругленькую сумму.
— Это была все ее идея. Я даже не хотел, — начал Хикматов по ожидаемому сценарию. Себя в истории он представил белым и пушистым, жертвой обстоятельств, а Тыртышную гением злодейства, образцом вероломства и коварства. Не помышляя ни о чем преступном, он пришел в банк получить кредит, а сквалыга, засевший в кредитном отделе, выставил его за дверь. Хикматов тогда по наивности и чистоте души подумал, что ему поможет кто-то другой из руководства банка, но все послали его подальше, и только хитрая Тыртышная намекнула, что у нее имеется подруга, способная ему посодействовать. Она взяла его телефон и сказала, что подруга перезвонит вечером.
Тем же вечером позвонила «подруга». Хикматов понял, что звонит та же самая тетка из банка, но из- за врожденной вежливости промолчал и выслушал ее предложение. «Подруга» сообщила о левых деньгах, поступающих в банк. Причем деньги возили не на инкассаторских, а на обычных машинах. Она обещала вызнать, когда повезут очередную партию бабла, и дать сигнал. Он, Хикматов, должен дежурить у банка в машине с несколькими вооруженными товарищами с трех до шести вечера по четвергам или пятницам. В это время обычно привозят деньги. Когда появится машина, надо инсценировать аварию, выскочить, отнять деньги и смотаться. За наводку она потребовала пятьдесят процентов.
Хикматов поднял тетку на смех и сбил до десяти. В залог их будущего сотрудничества Тыртышная подбросила в почтовый ящик Хикматова диск с базой данных, где содержались кредитные истории клиентов банка. Информация могла заинтересовать воровское сообщество. Хикматов предложил диск тем, кто в этом шарит, и получил за него две штуки баксов. Больше не дали. Потом он с парнями дежурил возле банка в кафе две недели. Но ничего не получалось. Тыртышная перезвонила ему как-то вечером, сказала, что ничего не выходит, и предложила как-то спровоцировать привоз денег.
Хикматов знал парней с химкомбината, зашел к ним, потерся, поговорил за жизнь и невзначай рассказал, что недавно выгодно продал старое оборудование, которое до этого думал распилить на металл. Если у них что-то есть, то могут предложить ему. Те показали кучу всего. Он предложил цену в двести тысяч. Те заартачились. Он ушел, забыв специально свой бумажник у них в конторе. В бумажник был вложен листок с телефоном сына Портняжного, а ниже на листке было написано: «Продажа подержанного оборудования».
Потом от своего имени позвонил в фирму Портняжного-младшего, которая как раз занималась продажей насосного и компрессорного оборудования, выступая посредником между производителем и покупателем, сообщив, что желает приобрести у них котел, пару насосов и компрессоров. Узнав цену, он сказал, что это слишком дорого, и спросил, не найдут ли ему такое же, но б/у. Цену он предложил в десять раз больше, чем предлагал парням с химкомбината. Портняжный-младший сказал, что подумает. На следующий день он позвонил на химкомбинат, и парни ему сказали, что сын Портняжного предложил за это же оборудование на пятьдесят тысяч больше. Завтра обещался привезти деньги.
По словам Тыртышной, Портняжный-младший все денежные операции прокручивал через банк отца. Значит, и деньги он повезет оттуда. Дождаться только сигнала Тыртышной. Хикматов договорился с химкомбинатовскими, что если их покупатель не приедет, то они продадут все ему.
Он уже имел опыт торговли подержанным оборудованием и не сомневался, что найдет сбыт. Особенно выгодной сделку делала оплата стоимости оборудования чужими деньгами. Все прошло как по маслу. Тыртышная дала сигнал. Они сопроводили машину клиента до дома, где без шума забрали бабки. Потом Хикматов купил на эти деньги оборудование на химкомбинате и перепродал в три раза дороже. Можно было и круче навариться, но он не хотел ждать. Планировал свой отход за границу.
Потом позвонила Тыртышная и намекнула, что назревает дело, по сравнению с которым предыдущее — кража мелочи у нищего. Курьер будто бы должен привезти в банк лимон зеленых в обычном чемоданчике — деньги от черной сделки. Между делом Тыртышная попросила перевести ее деньги от прошлого дела на счет в банке. Если она их не увидит, то следующее дело начинать не будет. Хикматов, загоревшись новыми перспективами, утром помчался в банк переводить деньги на указанный счет, несмотря на то что раньше думал кинуть ее. Перевел, но по сей день ничего о новом деле не слышал. Тетка из банка молчит, а на улице ее сопровождает милицейский кортеж. Часть из денег, что у него были, Хикматов легализовал через банк, остальные думал вывезти так, спрятав в тачке. Мечтал, как провернет последнее дело и свалит.
— Она тебя напарила, лопух, — объяснила я ему азбучную истину, — не было нового дела. После вашего старого в банке поднялся такой шорох, что сунуться туда еще раз мог только смертник. Она догадалась, что ты не захочешь платить, вот и придумала.
— Ах, падла, ведь точняк же, — скривился досадливо Хикматов, — ведь чувствовал, блин!
— Она не говорила, зачем это делает? Из-за денег или чего еще, — поинтересовалась я.
— Она с самого начала говорила, что ее там, в банке, кинули круто, и тетка хотела отомстить, а от халявных бабок разве ж кто отмазываться станет, — проговорил он, покосившись на будильник, стоявший на заставленном бутылками столе.
— Ждешь кого-то, Тимур? — спросила я ласково. Мой пистолет уткнулся в цель.
— Нет, я просто так на часы посмотрел, — поморщился он от боли.
— Складно поешь! — похвалила я и спросила: — А кто из твоих людей убивал?
— Кто кого убивал? — обалдело уставился на меня Хикматов. — О чем ты базаришь вообще. Какие, на хрен, убийства? Мы деньги взяли да по колпаку дали. На кой мараться?
— А это что? — Я швырнула бандиту в лицо фотографии с места убийства Мясницкого. — Эта грымза из банка попросила тебя найти человека, чтобы устранить парочку ее врагов. Так было? Ты даже, наверное, подыскал для нее на заводе яд. У вас в лаборатории на лакокрасочном, поди, имеются соли тяжелых металлов. Верно?
— Да ты че гонишь, мать твою! — завопил Хикматов, с ужасом в лице разглядывая фотографии. — Не шей мне это дерьмо! Тут псих поработал! Зачем мне иметь дела с крезанутыми?
— Если ты мне добровольно все не расскажешь, я волью тебе вот эту штуку, — я вытащила из тайного отделения шприц, заполненный прозрачной жидкостью, — скапаломин, использовали еще нацисты,
