Но теперь Караваев и сам замаран — пусть сначала отмоется. Это будет не так просто. А на крайний случай существуют и крайние средства. Он, Башкиров, не привязан ни к каким кабинетам. И капиталец у него собран солидный. Еще годок поработать — и можно, в случае чего, срываться на все четыре стороны, ищи ветра в поле. Но пока об этом думать рано — удача улыбается сильным.
За размышлениями Башкиров не заметил, как доехал до особняка Старицкой. Вспомнив ее просьбу не заходить с парадного входа, скрипнул зубами, но все-таки объехал дом с тыла и, сунув в карман мобильник, прошел в здание через черный ход.
В коридоре ему попалась домработница, испуганно, но доверчиво вытаращившая на него глаза.
— Где хозяйка? — небрежно спросил он, не останавливаясь.
— Наверху, — растерянно сказала женщина.
Башкиров взбежал по лестнице и громко крикнул:
— Любовь Ивановна! Ау!
Распахнулась дверь кабинета, и навстречу вышла Старицкая. На бледноватом лице ее были написаны тревога и робкая радость. Она была одета не по-домашнему — в строгое черное платье. Тонкая жемчужная нить перечеркивала длинную белую шею. Башкиров мимоходом коснулся губами ее щеки и протопал в кабинет. Там он бесцеремонно повалился в кресло, широко расставив ноги и швырнув на низкий столик шапку с кокардой.
— Дай водки, — попросил он, рассеянно оглядывая стены.
Старицкая взяла приготовленный для этой цели квадратный графинчик и наполнила толстостенный стакан. Все это она поставила перед гостем и уселась в кресло напротив с сигаретой в руке.
Башкиров одним духом опрокинул стаканчик и быстро сказал:
— Ну, что у тебя случилось, выкладывай! Мне в любую минуту могут позвонить.
Старицкая щелкнула зажигалкой и затянулась сигаретой. Радость уже стерлась с ее лица, и теперь оно выражало только тревогу.
— Сегодня к следователю Кострову приходила женщина, журналистка из Москвы. Ее имя Ольга Шварц. Она принесла кассету.
Тяжелый стаканчик глухо стукнулся о поверхность стола. Башкиров пораженно уставился на Любовь Ивановну. Несколько секунд он молчал, а потом произнес с непонятной насмешкой:
— Уже принесла? Лихо! Прыткие эти москвички!
Теперь настал черед Старицкой удивиться.
— Ты что — знаешь о кассете? — тихо спросила она.
— Только по слухам, — ответил Башкиров. — Думаю, следователь знает теперь гораздо больше. И что же на этой кассете?
— Там снята погрузка твоей водки, — упавшим голосом сказала Старицкая. — Я полдня ищу тебя, чтобы предупредить: надо найти эту женщину… Ее нельзя выпускать из города!
— Почему? — делано удивился Башкиров. — Боишься, что по этой записи выйдут на твои магазины?
Старицкая бросила на него взгляд, полный упрека.
— Ты что, не понимаешь? Эту пленку уже видел Костров, видел прокурор, и бог знает, кто еще может ее увидеть. Пленку передали Гудкову, но кто даст гарантию, что с нее не сняли копию?
— Пусть снимают на здоровье, — презрительно сказал Башкиров. — Плевать я хотел на прокурора!
— Плевать? — задохнулась Любовь Ивановна. Голос ее приобрел язвительные интонации. — Между прочим, эта журналистка интересуется убийством Аникина. А чем интересовался Аникин — тебе напомнить? Или ты будешь продолжать делать вид, что тебя это не касается?
Башкиров посмотрел на нее с веселым изумлением.
— Ишь, как тебя разобрало! — сказал он с каким-то даже уважением. — Того и гляди, кинешься на меня драться. А где же твои чувства, о которых ты так любишь повторять?
— Сейчас не до чувств! — отрезала Старицкая. — У покойников отсутствуют чувства…
— Рано ты записываешь нас в покойники! — жестко сказал Башкиров. — Не гони волну, за девкой наблюдают. Ее не выпустят.
— Ты в этом уверен? — спросила Старицкая, пристально глядя на него.
В ее расширенных зрачках плескался еле сдерживаемый страх. Башкирову от этого взгляда сделалось не по себе. На самом деле ему была далеко не безразлична информация, которую выложила Старицкая. Он всегда гордился своим умением заметать следы, и то, что происходило в последние дни, нервировало и настораживало его. Еще больший дискомфорт Башкиров испытывал сейчас, находясь рядом со Старицкой. Ее страх невольно передавался ему. Всеми силами он старался скрыть это, и прежде всего от себя.
— Я всегда уверен, — твердо ответил Башкиров.
И в этот момент раздался переливчатый сигнал телефона. Башкиров поспешно схватил трубку. Слишком поспешно, и это не укрылось от глаз Старицкой. Он с облегчением услышал голос Балчугина, потому что уже начало казаться, что тот не позвонит вообще.
Но сообщение Балчугина не порадовало: девчонка-то у него, а вот кассеты-оригинала и видеокамеры нет.
Башкиров убрал трубку и еще раз повторил в пространство:
— Идиот!
Старицкая напряженно смотрела на любовника, ожидая разъяснений.
— Мне нужно ехать! — сказал Башкиров, вставая. — Эту девку везут в Косой Бор.
— Я поеду с тобой! — неожиданно заявила Старицкая.
Башкиров непонимающе посмотрел на нее.
— Я должна сама убедиться, что кассета никуда не исчезла! — упрямо сказала Любовь Ивановна. — И должна лично передать ее Гудкову.
— Провалилась бы ты со своим Гудковым! — пробурчал себе под нос Башкиров, но неожиданно в голову ему пришла новая идея, и он согласился: — А впрочем, поехали! Только не копайся!
В конце концов, пусть она влезет в это дело по самые уши. Так будет надежнее, подумал он и криво усмехнулся. Дружба, скрепленная кровью. Что может быть крепче?
— Что же ты сидишь? — резко сказал он. — Время уходит. Я не собираюсь тебя ждать.
Глава 13
Я продержала их на снегу, наверное, не менее получаса. За это время я сама успела продрогнуть, хотя и старалась двигаться, прохаживаясь с пистолетом в руках поблизости от распростертых на земле тел. Однако амплитуда моих движений была значительно ограничена — я опасалась выпустить из виду своих подопечных хотя бы на секунду. Представляю, что творилось в их душах, когда они слышали над ухом звук моих шагов!
Наконец в нашем забытом уголке произошли кое — какие перемены. В воздухе возник отдаленный, но совершенно явственный звук автомобильного мотора, который с каждым мгновением приближался. Мои заложники тоже услышали его, что стало понятно по их судорожным нетерпеливым попыткам приподнять головы, чтобы лучше уловить спасительный звук. На большее они не решались.
Когда из-за стены леса вырвался свет фар, а гудение автомобильного движка сделалось совершенно отчетливым, я позволила себе провести нехитрую операцию. Воспользовавшись тем, что все внимание пленников сосредоточилось на подъезжающей машине, я выщелкнула на ладонь пистолетную обойму и один за другим высыпала в снег оставшиеся патроны. Последний патрон я удалила, передернув затвор, когда на площадку базы выскочила милицейская «Волга». Вместе с хлопком дверцы я закончила возиться с пистолетом — теперь он был не опаснее детской хлопушки.
По-видимому, человек, вышедший из «Волги», в первую секунду немного растерялся, потому что шаги его мгновенно замерли, а по движению его руки я поняла, что он схватился за кобуру.
Однако затем он произнес довольно громко и дружелюбно фразу, в которой угадывалась
