выбросить из головы эти три записки. Дойдя до клыков-скал, я обнаружил, что они образуют настоящую стену, закрывавшую противоположный край острова. Тот край, куда выбросило Борьку и Андрея. Тут не было песка и даже гальки, как на том, где нашли меня. Только скалы. Большие холодные скалы, изрезанные ветром и дождями, и крупные камни-валуны, окруженные толпой более мелких собратьев. Здесь очень удобно прятаться, внезапно подумал я. — Борька! Никакого ответа. Обиделся. Ясное дело. Забрался, наверное, куда-нибудь и делает вид, что ему на все наплевать. И не успел я так подумать, как что-то массивное мелькнуло у меня перед глазами и ударилось о землю возле самых ног. Камень!
В МЕНЯ КТО-ТО БРОСИЛ КАМЕНЬ!
Молниеносный прыжок — и я уже за ближайшим валуном. Конечно, это Борька. Я понял все сразу. Видимо, он не хуже меня проанализировал ситуацию и решил действовать так, как предлагает записка. Он решил спасти себя, погубив нас. И сейчас охотился за мной. А впрочем, что ему это даст? Ведь он должен убить меня ножом, а не камнем. И он не знает, что этот нож у меня в кармане. Наверно, он просто хочет сначала оглушить меня, как наиболее сильного противника, а потом, расправившись е Андреем, потихоньку прирезать меня. Ведь бесчувственные не могут защищаться. Он спятил, Борька. Его надо обезвредить. Мне вовсе не хочется умирать, мало ли что говорит его распаленная фантазия! Но где он прячется? Я осторожно выглянул. Метрах в пятнадцати прямо передо мной целый завал камней. Мой камень прилетел оттуда, это несомненно. Значит, Борька спрятался за этим завалом. А передо мной — голое место. Я у него как на ладошке. А если обойти? В принципе, это было реально — укрываясь за вон теми большими валунами, обойти его справа. Важно только, чтоб он меня незасек. Наиболее опасен самый первый отрезок, шагов шесть до ближайшего валуна. А там камни стоят рядом друг с другом, будет полегче. Я пригнулся и побежал. Ой-ой-ой, как я недооценил его реакцию. Стоило сделать только шаг — и в меня уже летит камень. Хорошо, что я отклонился, а то дело могло бы закончится похуже, чем просто царапиной. Но он пусть думает, что попал точно в голову и вырубил меня. Я упал на открытом месте, схватившись за голову. Лежа навзничь ногами к Борькиному укрытию и боясь шевельнуться, стал наблюдать из-под опущенных ресниц. Борька появился минуты через три. Сначала он просто выглядывал из своего убежища, потом вышел оттуда с камнем в руке. Больше всего я боялся, что сейчас этот камень полетит в меня. Для верности, чтоб уж точно выключить меня из игры. Но Борька, видимо, побаивался сам убить меня вот так, камнем. Иначе ведь нож не понадобится. А в записке говорилось про нож. Когда Борька подошел ко мне совсем близко, я изловчился, подцепил носком левой ноги его правую ногу сзади, а второй ударил ему под колено. Что-то хрустнуло, Борька нелепо взмахнул руками и упал на спину. Я вскочил, как дикая кошка, рванулся к нему и…
ОН НЕ ПОЧУВСТВОВАЛ, ЧТО В ЭТОТ МОМЕНТ НОЖ ВЫПАЛ ИЗ КАРМАНА. ПРУЖИНА ОКАЗАЛАСЬ СЛАБА, И ОТ УДАРА О КАМЕНЬ ЛЕЗВИЕ РАСКРЫЛОСЬ.
…и напоролся на выставленную ногу. Я охнул и отлетел назад. Падение несколько оглушило меня. Он воспользовался этим, тут же навалился всем телом, подбираясь к горлу. Я увидел его красные, злые глаза, и мне стало по-настоящему страшно. Он сошел с ума! Он не понимает что делает! ОН УБЬЕТ МЕНЯ! Я извивался как червь, пытаясь освободиться, но ему удалось-коленом надавить на локтевой сгиб моей правой руки, и вспышка боли обожгла меня. Он начал меня душить. Вдруг левая свободная рука моя нащупала рядом со мной рукоятку ножа. Видно, он выпал в пылу борьбы. Я крепко сжал рукоятку и из последних сил ударил Борьку в бок. Хватка сразу ослабла, а мне на руку потекло что-то горячее. Кровь?.. Борька еще несколько секунд оставался в прежней позе, а потом повалился на меня. Я успел отвернуть голову, но все равно его сухие шершавые губы оцарапали мне ухо. Он был мертв. Как же так? Неужели нож раскрылся при падении на камни? Я оттолкнул Борьку от себя и вскочил на ноги. А он так и остался лежать неподвижно на камнях, и в боку у него в центре расплывающегося красного пятна торчал нож. С ручки ножа капала кровь. Мне бы отвернуться, уйти. В конце концов, все это произошло случайно, я только защищался. Но я не мог оторвать взгляд от ножа, почти до рукоятки вошедшего в человеческое тело. Это была первая смерть, которую я видел. Я почувствовал, что ноги не держат меня, и сел прямо на камни. Черт знает, сколько я просидел в такой глупой позе, неотрывно глядя на убитого мной человека. Сказать, что эта смерть поразила меня — значит ничего не сказать. Я начисто позабыл и о том, что дико хочу пить, и о том, что скоро мне предстоит умереть. Голова была совершенно пустая. Где-то у самого горла нервно колотилось сердце. И тут я вспомнил о записках. Не знаю, как всплыла эта мысль. Должно быть, я, сам того не замечая, обдумывал ее постоянно.
«УБЕЙ НОЖОМ ДВОИХ — И ТЫ СПАСЕШЬСЯ»
Убил. Ножом. Одного. Случайно — но убил. Теперь дело за вторым? За Андреем? Я вдруг ясно понял, что шанс спастись остался только у меня. Если, конечно, записки не врут. Если это действительно чудо. Итак, если я убью ножом Андрея, то останусь жив. Вопреки логике, вопреки судьбе. И никто не посмеет упрекнуть меня за это. Потому что не узнает. А если узнает? Это ничего не меняет. Могло бы погибнуть три человека, а погибли только двое. Арифметика в мою пользу! Итак, я должен зарезать Андрея. Он и сопротивляться не будет, подумал я. Он слабак. Он годен только на то, чтобы играть в шахматы или корпеть над учебниками. Мальчишка. Никому не нужный мальчишка.
И я его убью.
Я ЕГО УБЬЮ.
Я встал, вытер испачканную кровью руку о джинсы, точно заведенная машина нагнулся к убитому Борьке и вытащил из него нож. Из раны хлынула кровь. Я вытер нож о джинсы. Они теперь все были в красных пятнах.
ВПЕРЕД.
Я повернулся и пошел убивать Андрея. Выйдя из-за скал, я сразу его увидел. Он стоял во весь рост на знакомой гранитной плите и смотрел вдаль. Во всяком случае, мне так показалось. Моего появления он не заметил. Ладно, пусть смотрит, великодушно подумал я. Все равно бежать ему некуда. И, нисколько не скрываясь, с ножом в руке спокойно направился к нему. Андрей упорно не хотел меня замечать. Что он там высматривает? и лишь приблизившись наполовину, я сразу обо всем догадался. Ремень. Обыкновенный брючной ремень. Он был обмотан вокруг перекладины Г-образного столба и спускался вниз. Прямо к шее Андрея. Я рванулся к нему.
В считанные секунды я покрыл разделявшее нас расстояние, обежал гранитный «стол», обхватил Андрея и приподнял. Успел ли я? Внезапно моя рука прикоснулась к его кисти. Я отпрянул. Руки у него были уже холодные. Поздно. Я подоспел слишком поздно. Подул ветер, и Андрей покорно закачался на своей виселице. На пунцовом, набухшем лице его застыла улыбка. Наверно, он радовался, что так счастливо и быстро избавился от всего. Что ж, он имел на это право. Сам того не желая, быть может, он обманул меня. Пока я ходил, он вытащил из своих брюк ремень и повесился. И в результате мне некого больше убивать. Злость ударила мне в голову. Я зарычал и в бессильной ярости всадил в труп нож. Потом еще и еще. Крови было мало. А я хотел много крови!.. С большим трудом мне удалось взять себя в руки. Я отошел от Андрея и стал смотреть на океан. Кровь все еще кипела во мне, а безмятежное ворчание прибоя здорово успокаивало. Я смотрел на игру волн и думал, что я очень невезучий человек. И тут я опять вспомнил о записках. Чертовы записки! Теперь-то они мне на что?
«УБЕЙ НОЖОМ ДВОИХ — И ТЫ СПАСЕШЬСЯ»
Где они, эти двое? Одного, ладно, убил. Но второй-то сам с собой покончил. И остался только я. В единственном числе. Постой, сказал я себе. Ведь я тоже человек. А значит…
ЕСЛИ Я УБЬЮ НОЖОМ СЕБЯ, ТО ПОЛУЧИТСЯ ЧТО Я УБИЛ ДВОИХ.
Бред? Но спастись можно только так. Спастись? Кто же, интересно, спасется, если я, последний живой человек на этом острове, покончу с собой? Но ведь это чудо. Сказка. Значит, я могу спастись. По ее законам. В конце концов, это мой единственный шанс, терять нечего. Я все равно умру, только позже, мучаясь и проклиная все на свете. А так… Я плотнее обхватил рукоятку ножа. Решено. В одной книге я читал, что человек не может ударить себя ножом так, чтобы сразу проткнуть сердце. Не хватит силы. А я должен действовать наверняка. Я опустился на колени. Взяв нож чуть наискось, приставил острием к сердцу. Какой он холодный!.. Вот так. Теперь остается только упасть лицом вниз, тогда рукоятка упрется в камни и лезвие само войдет в грудь. И не надо бояться. Это же сказка. Я еще раз взглянул на океан, на
