Мы зашли ко мне, и Зоя Борисовна, моментально оглядев комнату, скорее как профессионал, чем как обычный наблюдатель, похвалила меня за уют. Я изобразила смущение и радость.
– Знаете ли, девушка, сейчас молодежь очень безвкусно оформляет свои жилища. Дорого, но без души.
– У вас есть родственники?
– Нет, к сожалению, а может быть, и к счастью, я одна.
– А почему к счастью?
– Вы посмотрите на Машу. И сын, и внучка, – про сноху она не упомянула, видно, этот вопрос не раз обсуждался в узком кругу подруг, – и что? Да ничего. Она для сына все сделала: вырастила, образование дала. А он? Женился неизвестно на ком, мать бросил.
– Ну почему же бросил? Он же заходил.
– Какой там, – Зоя Борисовна махнула рукой, – раз в месяц – праздник.
– Ну хоть внучка есть.
– Наташа, конечно, не в мать пошла. Но тоже вот нашла себе хахаля. Это в их семье, наверное, рок, проклятие. Она уже и выписать ее хотела, когда узнала, что Наташенька замуж собралась, но не получилось, а потом махнула рукой, смирилась. А ведь этот Вася скорее всего ее и убил. Вот только улик никаких.
– А почему же сразу Вася?
– А кто же еще? Он-то безродный был.
– Какой?
– В общаге жил, ему квартира с пропиской нужны. Кто же хочет в деревню возвращаться?
– А вы давно дружили с Марьей Николаевной?
– Да, можно сказать, всю жизнь. Сколько помню, все время вместе. Как-то не сложилось в жизни что- то, видать, на этом и сошлись. В молодости сколько женихов-то было. Всех разогнали. Принцев ждали. Прямо как в фильме «Москва слезам не верит». А что дождались? Вот одна теперь.
– А Светлана Васильевна тоже одна?
– Да, одна. Муж у нее, правда, был, да исчез куда-то.
– То есть как исчез?
– Исчез и все. Испарился. Просто в один прекрасный день Светочка перестала о нем говорить. А мы и не спрашивали. Переживала она. Что уж там случилось – не знаю.
– Скажите, а Марья Николаевна где-нибудь работала, когда на пенсию вышла?
– Работала уборщицей. В школе, рядом. Но она это не афишировала. У нее была идея фикс – купить машину, хоть «Запорожец».
– На зарплату уборщицы?
– Ну, – она как-то замялась, – нет, конечно, но хоть что-то откладывала. Я вот тоже никогда не отказываюсь подработать. Я ведь медсестрой была в больнице. И считалась чуть ли не самой лучшей. Меня даже на пенсию не хотели пускать. А сейчас все зовут уколы делать. Даже собакам. Сейчас ведь к собакам и кошкам относятся лучше, чем к людям, – она вздохнула, – такая жизнь пошла.
– Ну вы, по-моему, особо не скучали?
– В каком смысле? – мне показалось, что в глазах промелькнул испуг, но, похоже, только показалось.
– В театр ходили...
– Вы хорошо осведомлены, – улыбнулась Зоя Борисовна, немного натянуто, правда.
– Да это не я, а наши соседки.
По-моему, ей это не понравилось. Еще бы, кому понравится жить как в стеклянной банке.
– Зоя Борисовна, а вы случайно не в курсе, куда это уезжала Марья Николаевна?
– Нет, – ответ прозвучал так быстро, что я едва успела закончить фразу. Я удивленно подняла глаза, но моя собеседница с интересом уставилась мне за спину, хотя, кроме стены с обоями, там не было абсолютно ничего. Что-то она точно знала. Может быть, все-таки я права и это был какой-то поклонник? Я это выясню. Всему свое время.
– Так вы утверждаете, что ваша Маша жива?
– Я ее видела точно так же, как сейчас вас, – упрямо сжав губы, проговорила Зоя Борисовна.
– А кто же тогда находится в морге, простите?
– Она шла, как живая, как она ходила всегда.
– Может быть, вы просто очень хотели все это видеть и слышать?
Она подумала немного и, вздохнув, согласилась.
– Наверное, просто не верится до сих пор, что Машеньки больше нет.
– Скажите, а Светлана Васильевна сейчас работает?
– Сейчас – да. Она пошла вместо Маши.
– Уборщицей? В школу?
– Ну да.
– А почему она раньше не работала? У нее же есть связи. В театре, по-моему?
– Я смотрю, наши соседи действительно хорошо осведомлены. Они, вероятно, просто завидовали.
– Завидовали? Но чему?
– Мы жили не телевизионными сериалами, а полноценной жизнью. Ходили на выставки, в театр, на концерты. Светлана Васильевна – наш культмассовый сектор. Поэтому она раньше и не работала. Она обеспечивает наш досуг.
– И давно вы так живете?
– К сожалению, нет, недавно. Кстати, после очередного сериала и решили, что мы не живем, а прозябаем, доживаем – и все. А у них там, посмотрите, человек уходит на пенсию и только жить начинает, – она расстроенно махнула рукой.
Я немного была удивлена. Внешне она производила впечатление обычной старушки. Никогда бы не подумала, что она ходит на концерты. А та как бы в подтверждение моих мыслей с гордостью добавила:
– Мы на концертах всех знаменитостей были. И Пугачевой, и Киркорова, и Долиной, и «На-На»... На стадионы мы, конечно, не ходим. Шумно там очень, молодежь ненормальная, билеты дешевле и публика проще.
Я даже рот раскрыла.
– Вы что, только на дорогие концерты ходили?
– Ну да, нам же контрамарки давали, не бесплатно, конечно, но за чисто символическую цену.
Хотела бы я узнать эту «символическую цену»!
– А со Светланой Васильевной как бы мне познакомиться?
– Она дома бывает днем, – нехотя проговорила Хмельницкая. Видно, ей эта идея почему-то не очень понравилась.
– А живет она? – я не стала обращать внимание на ее желание.
– В следующем подъезде, то есть в третьем, на четвертом этаже, квартира восемьдесят восемь, – поднимаясь, скороговоркой ответила моя собеседница.
Похоже, она не горела желанием дальше отвечать на мои вопросы. С чего бы это?
– Всего доброго, – и она быстро покинула квартиру. Странные все-таки эти бабульки...
– Зоя Борисовна, – я выскочила в коридор, – а кто с вами был, когда вы обнаружили покойницу на лестнице?
– Сосед наш, Анатолий Палыч, вы его знаете, наверное.
– Это он решил все расследовать?
Она ухмыльнулась.
– Да, он.
– Спасибо.
Дедок проявляет инициативу с большим рвением, чем я могла предположить.
Мишки на месте не оказалось, да и бомжи вряд ли будут сидеть днем в подвале. Они скорее
